Том 4, 29 день месяца Высокого солнца, 4Э (1/2)
Хозяин таверны не узнал его и сейчас навязчиво расспрашивал, откуда он, зачем посетил Чейдинхол. В голове звенел хохот, и Хранитель уже успел пожалеть, что посетил это место.
«А ты переменился! Совсем на себя не похож! Аха-ха!» — не унимался Амиэль.
С течением времени крикливый голос стал привычным фоном в размеренной жизни, незримо текущей в забытом всеми Убежище. Но сейчас вопль был настолько громким и неуместным, что Цицерону пришлось вмешаться.
— Помолчи… — буркнул он себе под нос, чем заставил хозяина таверны переспросить из-за недопонимания:
— Что-что?
Хранитель знал этого мужчину в лицо, знал имя, но как так вышло, что тот запамятовал его?
— Ааа… Эм… Ничего, ничего… Хах… Говорю, к родственникам решил заскочить… Н-да… — куда исчезла вся та артистичность, коей он худо-бедно владел? Неужели, находясь почти всё время в Убежище, он растерял былую прыть?
«Ты ещё помнишь, как говорить?» — на лице Цицерона появилась приторно-сладкая гримаса. Ведь именно благодаря шуту он ещё в состоянии складывать слова в речь. С губ сорвался неуклюжий смех.
— Из какого они района? — недоверчиво покосился на него хозяин таверны, видя, как резко путник меняется в лице. Эмоции пестрили каскадом. Ненароком в голове мужчины проскочила мысль: уж не украл ли этот подозрительный тип чего?
— Они… Они живут не в городе… Они… — снова хохот. Скажи хоть слово, как тут же шут поднимает на смех. Это порождало жуткую неуверенность в себе. — Они живут в его окрестностях. Ааа… Да…
— В пригороде? — к чему ему знать такие подробности…
— Ааа… Нет-нет. В деревушке на окраине графства. Да… — сколь неловкий был момент, когда выдумываешь себе историю и сам же пытаешься её запомнить, дабы потом ничего не напутать и всё сошлось.
— Если на окраине, то зачем сюда пожаловал? Город посмотреть, не иначе? — единственное, что могло хоть немного порадовать, так это глубокая ночь за окном. Даже завсегдатаи уже разошлись по домам или снятым здесь же комнатам. То есть позор Цицерона и его дёрганые фразы, сказанные невпопад, по крайней мере, никто не услышит.
— Именно так! Да! Хотел… Хотел увидеть молодую графиню. То есть… Я… — хохот заглушил собственный голос, и Цицерон на секунду смолк, ожидая, когда вся эта наигранная какофония прекратится. Лицо скривилось от боли в затылке, будто по нему только что ударили чем-то тяжёлым. Это не ускользнуло от внимательного взгляда хозяина таверны.
— Что-то стряслось?
— Нет-нет, — криво улыбаясь, ответил Хранитель. — Говорю… Я хотел увидеть молодую графиню. Я наслышан о её красоте. Правдивы ли слухи? — как же всё это раздражало. Смех шута и недоверие хозяина таверны. К чему столько вопросов? Раньше ведь такого не было. А сейчас даже как-то неудобно спрашивать про письма. Наверное, нужно было дождаться Гарнага и попросить его, но так хотелось пообщаться хоть с кем-нибудь живым, вспомнить, какого это. А Амиэль подначивал:
«Ты же видел своё отражение. Не понимаю, на что ты вообще рассчитывал? Тебя бы родная мать не признала! Да и братья, вдруг произойдёт какое-нибудь недоразумение? Ааа? Ха-ха!»
— Прекрати. Я им всё объясню, — прошипел Хранитель. Но, если честно, сам себе не верил.
— Послушай, а ты случаем не наркоман? — вдруг вклинился в беседу Цицерона с самим собой хозяин таверны. Голова загудела от хохота.
— Нет, я не наркоман! — чуть ли не плача, вскричал Хранитель, обиженно уставившись в пол. Наверное, стоит уйти и даже не думать задавать вопросы.
— Мне не нужны проблемы, так что, будь добр, уходи, — мирно попросил мужчина, но в глазах его сквозила неприязнь. На втором этаже таверны послышался звон посуды и лёгкий подтрунивающий смешок.
— Они уже и в город лезут! Куда стража смотрит?
— М-да… Фарвил Индарис зря старался. Эту погань нельзя изничтожить даже огнём и мечом.
Цицерон в глубине души сжался в комок нервов: всё-таки наверху кто-то был. И если он не поспешит убраться отсюда, то может произойти встреча, которой он будет не рад. А тем временем шут продолжал подливать масло в огонь:
«Ты действительно ждёшь ответа от Астрид? Какой наивный… Зачем ей, умной и молодой женщине, связываться с братоубийцей? Да и как мужчина ты ей явно не интересен! Аха-ха-ха!»
— Что ты за чушь мелишь? Ты хоть сам себя слышишь? Неужели тебе кажется это смешным? — дверь таверны с шумом затворилась, спрятав за собой тепло и свет.