Un (1/1)
– Нет, нет, – Гренгуар замахал руками, – у меня есть идея получше... – он хотел было продолжить, но перед ними, словно из ниоткуда, возник темный силуэт человека в плаще и капюшоне.– У меня есть идея ещё лучше, – произнёс он низким хриплым голосом. Такая, что никому не придется умирать.
Гренгуар пристально всмотрелся в незнакомца. Тот был чуть ниже его ростом, широкоплечий и с плохо скрываемой царственной осанкой. Низко опущенный капюшон скрывал в тени почти все его лицо. Поэт видел лишь спускающиеся на плечи длинные черные пряди, прямой нос и упрямую нижнюю челюсть с темной бородкой.
Оба – и поэт, и священник, почувствовали неясную тревогу, исходящую от незнакомца.– Кто вы? – спросил, наконец, архидьякон.– Кто? – словно эхом отозвался человек, – Зовите меня Владиславом, да-да, именно так, Владислав Цепеш.– Вы не француз? – приподнял бровь Гренгуар.– Да. Моя родина – Валахия, хотя это название ничего вам не говорит.– Не говорит... – откликнулся поэт.– Что за дело вам до нас и Эсмеральды? – вмешался архидьякон.– Я просто хочу помочь.– Каким образом?– Я могу вывести девушку из собора так, что никто не узнает.Клод и Гренгуар переглянулись. Никто из них не хотел доверять незнакомцу. К тому же, архидьякон страстно не желал отдавать цыганку кому бы то ни было. А Гренгуар... Он крепко задумался. Поэт желал своей цыганской жене только добра, и если она захочет покинуть собор с незнакомым ей человеком, то кто он, чтобы спорить с ней?
– Мы пойдем, и спросим у самой Эсмеральды, – сказал, наконец, Гренгуар учителю.
– Прямо сейчас, – настойчиво сказал человек в капюшоне. Заметив недоверие со стороны архидьякона, продолжил:– У меня очень мало времени. Скоро я должен покинуть Париж и вернуться к себе.Фролло нахмурился, но пожал плечами и повел всех в собор. Волнение не покидало поэта и священника. "Все как-то не так, – думал Пьер, – неправильно. Как во сне, дурном сне". Архидьякон бодрился, отгоняя тревогу. Хотя его больше беспокоил тот факт, что он мог потерять Эсмеральду окончательно. В глубине души Фролло надеялся, что цыганка согласится на его предложение, он спрячет ее где-нибудь в недосягаемости от судей, будет навещать ее и любить...Гренгуар вздрогнул. Черная летучая мышь сорвалась из-под крыши дома и пролетела прямо у него перед носом, громко хлопая крыльями. Город давно спал, огни погасли. Казалось, не будет конца этим крошечным улочкам и закоулкам. Но, наконец, вдали замаячила темная громада собора.
Они прошли через площадь и оказались на каменных соборных ступенях. Стараясь не скрипнуть, Фролло приоткрыл дверь, пропуская всех внутрь. Молчаливый доселе спутник поэта и священника, казалось, занервничал. Он опустил капюшон ниже на лицо, плечи и спина его напряглись. Пьер с тревогой вглядывался в его лицо. Беспокойство не оставляло поэта. Они поднялись по каменным ступеням наверх, Фролло осторожно толкнул дверь.Эсмеральда спала. Черные волосы девушки разметались по изголовью, стройные ноги она поджала под себя. Архидьякон взглянул на поэта:– Иди, разбуди ее...Пьер подошёл к кровати и тронул девушку за плечо. Ещё раз. Эсмеральда потянулась и разлепила один, второй глаз.– Пьер? – цыганка села на постели, протирая глаза.– Эсмеральда, я... Мы пришли... В общем, нам предложили помочь вывести тебя из собора. Ты согласна?– Из собора? Пьер, дорогой, я только и мечтала об этом! – цыганка обняла смущенного поэта.Неслышной тенью подошёл Цепеш.
– Эсмеральда, дорогая, этот человек предложил нам свою помощь, – Гренгуар указал рукой на него, – ты можешь уйти с ним прямо сейчас. Если ты, конечно, согласишься.Цыганка закивала головой. Фролло дернулся было удержать её, но Цепеш не дал ему этого сделать.
– Прощай, Пьер! – плясунья обвила руками шею поэта.– Прощай, сестра моя, – вздохнул Гренгуар, – надеюсь, мы ещё свидимся когда-нибудь.Все четверо вышли из кельи. С Фролло Эсмеральда, будто нарочно, прощаться не стала. Страх при виде священника был сильнее её. Архидьякон вывел их потайной дверью на улицу.
Невдалеке стоял солдат. Метров через десять – ещё один.
– Нам здесь не пройти, – прошептал Гренгуар, – что же делать?– Для этого-то я здесь, – вдруг подал голос Цепеш. Только не пугайтесь, ни вы, ни Эсмеральда. С нами ничего не случится, мы просто исчезнем.– То есть как это? – ужаснулась и отпрянула от незнакомца цыганка.Один из солдат обернулся в их сторону. Цепеш выругался на незнакомом языке и молниеносно накрыл Эсмеральду плащом. Миг – и они исчезли. Ни вспышки, ни молнии – ни-че-го. Будто растворились в воздухе. Клод перекрестился.
– Чертовщина, какая-то, вы не находите, поэт? – спросил он, входя вместе с Гренгуаром обратно в собор.
– Нахожу, – вздохнул Пьер, – но кому, как не вам, знать, что подобные явления имеют место быть.– Не нравится мне это, – покачал головой архидьякон, – что-то меня беспокоит.Беспокоило – не то слово. Просто архидьякон умело скрывал свои чувства. Придя в келью, он яростно сорвал с себя сутану, упал на кровать, вцепившись в покрывало. В душе его творилось полнейшее дешире, и все из-за цыганки. "Я потерял ее навсегда, – думал архидьякон, – и поделом мне! Она ведьма, да-да, не иначе. Мне нельзя даже смотреть на неё, не то, что думать то, что думаю я! Теперь ее больше нет для меня, нет. Хватит. Мое призвание – религия и наука, она лишь околдовала меня, тянула меня на дно. Нет, не могу! Я все ещё хочу ее, безумец! Когда этот валахиец предложил спасти ее, я готов был перегрызть ему горло из ревности. Я хочу, чтобы она принадлежала мне, но это не будет никогда! Клод, глупец, она потеряна для тебя навсегда, но так было с самого начала. Идиот, смирись уже со своей участью. Посвяти свою жизнь науке, богу, в конце концов. Нет, нет! Это невозможно. Господи, спаси меня от этой гибельной страсти!"Измученный такими мыслями, Клод еле уснул, и то, под утро, когда уже начало светать.
Гренгуару же тоже не спалось. Он чувствовал какое-то странное опустошение. Чтобы хоть как-то развеяться, поэт вышел на балюстраду. Луна, его прекрасная луна, воспетая им в стихах, смотрела непривычно красным светом...Эсмеральда была ему всего лишь сестрой и музой. И вот, она ушла, оставив ледяную арктическую пустыню в душе поэта.