То, что внутри нас 22.12.19 (1/1)

Дагот устало потер глаза.Островной мальчишка, очередная блажь Неревара, казался жутким. Было в нем что-то совсем дикое, даже по меркам кочевника. Постоянно скалился, зыркал непривычно светлыми, почти по-нордски голубыми глазами и бросался на всех, кто смотрел на Неревара косо… впрочем, с Вивеком, другим не менее верным пиздюком, он сшибался всякий раз, когда видел, без особой на то причины.Он был просто ебанутым?— и продать бы его по-хорошему тем же двемерам или выгнать взашей на все четыре стороны, если Неревар вдруг решит играть в благородство. Но Неревар лишь отмахивался, мол, пусть ходит.Не то чтобы Ворин не пытался оставить юнца позади.Только вот по следу он хорошо шел, всегда возвращался, и хорошо, если без чьей-нибудь головы в зубах.Ворин не обманывается?— кочевник, едва ли разменявший второй десяток лет, давным-давно все понял и придет рано или поздно спрашивать за все колючки в гуарьих лапах. Но он не приходит, только смотрит северным волком, обходит по широкой дуге?— и ничего не говорит Неревару. И от этого как-то совсем жутко.Ворин думает, что знает ответы.Ворин думает, что знает как убедить в своей правоте.Ворин старательно не-думает, почему ему так не нравится именно этот кочевник.Он уже готов сам идти к Неревару, в очередной раз взывать к разуму: ?Ну не изгоняют они молодых просто так, не сплавляют осевшим, он может принести беду, Неревар, ты ведь и сам чувствуешь?,?— но тот скорее всего снова отмахнется.Ворин думает, идти или не идти, но все решается за него. Полог походного шатра?— хотя едва ли его действительно можно звать шатром, так, чуть более просторная, чем у солдат, палатка?— откидывается.На пороге стоит тот самый мальчишка?— Аландро, кажется.Он, вымытый и все равно растрепанный, скалится совсем шало, но в глазах плещется северный лед.—?Ты громко думаешь. Мешаешь.Ворин Дагот ничего не говорит?— по законам гостеприимства, незваный гость говорит первым?— и говорит о цели. Он набирает воздуха, будто хочет сказать что-то, но на мгновение сбивается. Что-то в нем вдруг стало не то, что-то изменилось, стремительно и неуловимо.—?Не узнал меня? —?Он замолчал, сощурился, подошел на полшага ближе?— и тут же отшатнулся, напоровшись на никогда не снимаемый ментальный щит. Раньше такие щиты не были для него преградой. —?Нет, ты почувствовал, но не понял. Почти век прошел, а ты все тот же стеклянный цветок в золотой вазе, Ворин-Ур.Его голос неуловимо, но отчетливо изменился?— и все стало ясным. Что-то вселилось в него.Что-то вселилось и далеко не в первый раз?— тело привычно к таким нагрузкам, ни единое движение не выдает двойственность разума.—?Что ты такое?Нечто усмехнулось, подошло чуть ближе и протянуло руку, почти невесомо касаясь щита, не разбивая его, но прогибая. Это слишком близко?— еще немного и коснется лица, если захочет?— и если сам Ворин позволит.—?Я не ошиблась. Сердце твое сбросило шелка и парчу и облачилось в эбонит. Делай что должно, делай, для чего ты был на самом деле рожден.Ворин с трудом не отдернулся, не потянулся к оружию, не показал страха, хотя сейчас чему-то глубоко внутри нестерпимо хотелось сбежать. Он достаточно прятался от прошлого, и все же бледная тень отжившего вновь настигла.—?Я думал, что вы не можете вселяться в тела тех, кто далеко. —?Годы выживания на дешаанском дне не прошли даром?— голос не дрожит, и ничто не выдает истинные чувства. Аландро, может, смог бы их уловить, но не сейчас, когда в его теле чужая воля.Кочевничья шаманка, которой Даготы много лет назад обещали в мужья одного из самых слабых сыновей, лишь как-то странно сощурилась и по-скальничьи склонила не-свою голову на бок.—?Живые?— нет. Меня позвали, и я пришла.Сложно сказать что хуже?— живая сильная шаманка, которой много лет не было дела до беглой почти-собственности, или мертвая сильная шаманка, которой вдруг он стал интересен. Конечно, можно при желании убить тело, только духу от этого ничего не будет?— просто найдет кого-то еще,?— но может озлобиться, если хозяин тела для духа важен.—?Почему это тело?По лицу будто проходит рябь: черты слегка искажаются?— нет, становятся прежними,?— но не до конца. Нечто отводит взгляд, чтобы тут же посмотреть снова.Ворин видит ясный и чистый взгляд Аландро Сула?— и понимает, что не понимает уже ничего.—?Я могу выдержать ее, поэтому и позвал.Его голос звучит как обычно, но дух не покинул тело?— Даготы сильные маги, и хоть Ворин был посвящен лишь в малые тайны, многое он узнал обманом и силой после того, как снял золото и шелка.—?Не трать лишние ресурсы.Дух, кажется недоволен, но не самоуправством хозяина, а чем-то иным.—?Это мое тело, и хер бы я его тебе дал, если бы знал, что ты пойдешь в нем на блядки с этим.Аландро не без труда скрестил руки на груди: левая рука, увитая шаманскими гхартоками Уршилаку,?— и как он раньше не заметил? —?почти не слушалась, но правая все еще ему подчинялась.—?Ты как со мной говоришь?—?Что, бесит, что больше не можешь заставить меня жрать мыло и золу и перебирать зубы и кости?Кажется, они потеряли всякий интерес к чему-то вне их разделенного на двоих сознания. Ворин бы радовался, если бы этот спор?— о, одна из рук уже потянулась к кинжалу, но вторая перехватила ее и держит?— не был в его шатре. Он мог бы тихо уйти, но это его шатер. Пусть уходит?— уходят? —?незваные гости.—?Я не мешаю вам? —?Дагот делает вид, что ему скучно, но он напряжен и готов к любой атаке.Кажется, за нож все же хватался Аландро: он опустил руку?— правую?— и фыркнул.—?Мешаешь. Служить мешаешь, спать мешаешь, даже беседовать с предками мешаешь.Тсогииль же, по-прежнему властная и непреклонная, пристально посмотрела Ворину глаза в глаза. И от этого взгляда по хребту будто льдом прошлось.—?Нет, не мешает. Хозяин не может мешать гостю. А ты… вглядись в него хорошенько и скажи, что думаешь.Аландро показательно закрыл глаза рукой, но даже через темную от хны ладонь взгляд Тсогииль ощущался.—?Нет. Я не хочу на _это_ смотреть. Прочь из моей головы, я устал.Она лишь усмехнулась, на миг обнажив слишком острые для кимера зубы.—?Зря.Гнетущее присутствие давно?— давно ли?— мертвой женщины ушло, остался лишь Ворин и явно измотанный, но не показывающий этого молодой шаман.—?В тебе сидит какая-то древняя даготья дрянь, и я действительно не хочу в нее всматриваться. Ты и сам знаешь, что оно есть. Ты дал этому имя, и теперь вас не разделить.Он говорит медленно, тщательно подбирая слова языка, на котором говорят оседлые Дешаана. Это хорошо: тот суржик, на котором Аландро говорит обычно, до конца понимает только Вивек?— и то лишь потому, что его чаще поливают грязной бранью, понятной на любом из языков велоти.—?Но я пришел не за этим. —?С каждым словом его голос все больше набирает силу?— видимо, тело почти восстановилось после вселения Тсогииль. —?Не мешай мне, и я не буду мешать тебе, пока наши цели совпадают. Я дал Неревару такие клятвы, которые не смогу нарушить даже в посмертии.Ворин не сказал, но ему и не нужно говорить?— и слепому ясно, что он не верит ни единому слову. Просто так кочевники своих не изгоняют?— особенно молодых.Особенно говорящих с духами и тенями.—?Если не веришь моему слову?— спроси Неревара, Ворин-Ур из клана Дагот. Подумай над этим. —?Он ушел, не прощаясь, но этого и не нужно.Подумать действительно есть над чем.Неревар, как всегда, нашел опасную игрушку, которая видит и знает слишком многое, и не выпустит теперь из рук, пока не решит, что перевешивает: польза или вред.И Ворин не уверен, что он сам для Неревара что-то иное.