Небесное брюхо 07.11.2018 (1/1)

Темное небо манит и тянет к звездам, ветер играет листьями тростника, гонит сюда жаркое лето с юга. Темное небо дразнит и насмехается — и хочется взлететь к нему на неустающих крыльях ветряной нептицы, пощекотать перьями брюхо ночи.Меры из-под земли говорят, что ветер — не вечно летящий дух нептицы, и что ночь нежива, бестелесна и не имеет брюха.Они говорят, что звезды — всего лишь звезды, и в чужие миры попадают не через них, а через разломы пространства-времени, ограниченных горизонтами событий.Аландро не принимает их речи на абсолютную веру, но и не видит противоречий между словами предков и их словами. Серединный мир — это знает любой ученик шамана — существует лишь в головах смертных. Это то, что можно вообразить, подстроить и перестроить под смертный разум — и никто из живых или живших не сможет сказать, каков серединный мир на самом деле. Быть может, у ночи на деле есть крепкое как эбен брюхо, а воздух — огромная дешаанская нептица, вне перьев которой невозможно жить.Аландро всего лишь смертный и слабый мер, которого пьянит весна, а горячий ветер юга зовет в небо. И кто он такой, чтобы отказываться?Если бы он сейчас был в Дешаане, то пел бы на языке местных и взрезал толстую кожу кактусов. Он ел бы сочную, сладкую мякоть, пил и втирал в руки и лицо горько-сладкий кактусовый сок, а после летел бы меж острых дешаанских скал, прячась от чужого взгляда — есть дешаанский кактус запрещено. Хилые тела оседлых не справляются с его силой — становятся слабыми, безвольными и зависимыми от сладких как мякоть видений.Но он — не в Дешаане, не на большой земле, и здесь нет никаких ограничений на полеты — кроме здравого смысла и самоконтроля. Но шаманка учила его как сына и как преемника — он знает, где грань меж падением и полетом.Для хорошего зелья недостаточно просто смешать порошки корня трамы и перьев скальника, вытяжка цветка коды усиливает эффект, — но и бьет в голову куда ощутимее. Трама и перья уравновешивают друг друга — то, что одно заберет, другое восполнит тут же, но кода… если переборщить, она выпьет разум, молодость и даже саму жизнь.И все же без коды доброго зелья не будет, как и без древней шаманской песни — она никак не влияет сама по себе, но с ней куда проще следить за временем.Он пропевает всю песню трижды — и перестает мешать. Бурая, неаппетитная паста — лучше многих зелий, лучше даже дешаанских кактусов, и ее действие можно прервать усилием воли, пусть и с большим трудом. Зелья оседлых слишком жидкие, слабые и лишаются силы в любой момент: глубокая рана, неосторожное касание ветра или сильный животный страх сбросят с небес куда раньше, чем вещества растворятся в крови.Паста кочевых шаманов куда надежней — она может держать над землей почти бесконечно долго, если не забывать о нуждах тела. Она не предаст, не бросит на пики скал или в опасные воды, а когда выветрится, когда тело из легкого и сильного станет тяжелым и вялым — лишь плавно опустит ниже, пока твердо не встанешь на ноги.Аландро мажет загустевшей пастой губы и щеки, пьет и ест более жидкую смесь и становится пером на крыле мировой нептицы, летит вместе с горячим ветром в самую вышину. Он не планирует проходить весь остров по небу и вообще летать слишком долго, лишь кружит над Дворцом Совета и по спирали поднимается к облакам.Город остается далеко внизу, а слишком скучные меры глубин еще дальше — внизу остаются даже облака, и дышать становится тяжелее, чем в горах людей севера. Он знает — будь он готов недостаточно, ему бы уже расплавило мозг, а тело лишилось бы всяческого контроля, но он готов и знает о многих рисках……кончики пальцев касаются чего-то твердого и бескрайнего, скребут по нему ногтями, хотя до лун, звезд и обливионских вод лететь еще и лететь. Аландро мог бы, паста сильна и надежна, но это что-то — прочнее эбена, прочнее любого металла из мира смертных.Выше лететь — нельзя. Выше, возможно, нет ничего, кроме беззвучной пустоты со светляками звезд, холодных и молчаливых. Выше, возможно, нет ни ветра, ни самого воздуха, но Аландро все равно.Двемеры умны, но на деле в словах их правды не больше, чем в древних сказках.У неба все же есть эбонитовое брюхо.