Об Ордене (1/1)

Знаете, наверное, это надо было начинать сказкой… Шептать в ночи, сидя у костра, пока злые языки пламени до поры бессильно жгут подброшенные сырые листья, а в воздухе стоит запах пепла. Пододвинься поближе — я расскажу. Или спою. Как выйдет.***…Их Король идёт. Обманом выменял добродетель на вожделение в слепых от гордыни глазах; мёдом хмельным он вскормил сердца, полные жадного трепета…***Вестник говорит правильные слова, хорошие, верные-верные, он обещает им то, о чём нельзя мечтать, приводит в доказательство исцелённого от лютого недуга старика — как благородно! ?Чудо, чудо!? — шепчутся в толпе, подходят проверить — своими руками ощутить, рассмотреть поближе зорким глазом. Мер выглядит здраво — чистое золото там, где недавно — ?Ох, милый Гэлис, как же я рада!? — мрачно гноилась зеленоватая желтизна, где кожа сходила нарывами — тонкая, едва заметная сеть шрамов, чистых от порчи. ?Чудо, чудо!? — плачут чьи-то родные, успевшие похоронить кормильца, успевшие отдаться отчаянию так же самозабвенно, как ныне радости. В глазах — слёзы счастья, на губах и в головах — крамольные мысли. Им подарили надежду те, кого так порицают маги, разводившие раньше руками и печально кивающие… Так отчего им должны верить теперь? Ведь перед глазами — доказательство обратного. ?Чудо?.А они сами ведь не глупее прочих, они ведь не слабее сильных, они знают, — да, знаем! — чего желают на самом деле. Богатство — наживное, любовь — наживное, счастье — наживное, и только смерть пугает ложным забвением. Ибо смерти нет — в их руках — прямо перед глазами — доказательство; смерти нет, но жизнь обрывается ложью.Простому люду не дано понять, что счастье чужое куплено багровыми строками старинных книг, от которых так пахнет кровью и перьями, и в крови чужие руки, и перья чёрных плащей разметались по ритуальному залу. И что плачет старик не от счастья, но ужаса — и стекающая по чужим плечам тьма снится ныне в кошмарах тому, кто вынужден знать — жизнь обходится дорого, за неё платить и ему, и потомкам, но смелости предупредить не хватает: близкие рядом рады. Лишь бы они не совершили ошибку, но поздно — чужие идеи прорастают быстро, щедро вскормленные, упавшие на благодатную почву. Спасение в грани меж жизнью и смертью — что может быть ближе и проще им, потомкам богов?Восстаньте, адепты Червя, ибо вам, только вам уготована… вечность.И дети его идут гордые, примеряя чёрные мантии, обещаясь вывести к свету прочих, радостно клянясь в чистоте помыслов. И он успокаивается, и кошмар тенью уходит в глубины разума, но тревогой остаётся на сердце. Дети его уходят, чтобы изменить мир — к лучшему, говорят. А он верит… Но что ещё остаётся? Надеяться, верить и ждать: те вернутся домой...***Что есть власть, пока ты обречен на увядание, смешанное с пеплом забвения? Что есть сила, когда твои руки беспомощны для тяжести ремесла? Что есть разум, если он угасает — безвозвратно? Боги обрекли нас, братья и сёстры! Так изменимся, дабы сбросить оковы! Кто наш враг? Смерть! Мы истребим её повсеместно, и имена, наши с вами имена прославятся в веках! Всё в наших руках, всё в ваших руках! Обречены иные гнить в земле, они исчезнут, мы — останемся. Но для этого… Да, для этого нужно лишь искоренить невежество, прославляемое увязшими в догмах. Кто наш враг, вероломно скрывающий истину вечной жизни, славы, любви? Кто?Толпа неистовствует — они, люди и меры, кричат слова поддержки и видят, как их глашатай яр, как их глашатай смел, как их глашатай — с ними. Как лицо его благородное раскраснелось, как он надрывно честен! ?О, он честен, а остальные — что остальные?? И этот слух, злой, ядовитый, держится долго. Кому им верить? Вот же решение! Толпа гневливо ликует — лица перекошены злостью, глаза горят яростной жаждой действий. Они едины и дадут отпор каждому, кто посмеет покуситься на дорогое, они знают — кто-то уже посмел, осталось лишь наказать обидчика! Им говорят эти слова и иначе — девица на рынке мечтательно обронит одному-другому: ?Ох, как же я им завидую!?, ?Излечили ещё нескольких меров! Так прекрасно!?, ?Мой брат работает с ними — слова других поклёп и клевета, да-да!?. Кто-то верит, кто-то задумывается, кто-то присоединяется к бушующей в день проповеди толпе — прячется с ними в старом особняке, сидит наравне с нищим и богатым, и слушает, затаив дыхание, познавая истину. И таких как он становится больше — они не боятся узнавать друг друга на улицах, их дело — правое.Помните, как пришли на наши курганы они? Помните, как лишили возможности просить совета у предков?Гнев… Сколько же в них гнева! И в женщине, сорвавшейся на крик, о том, что её отца и деда погребли согласно чужеземным традициям; так слёзы на мягком и нежном лице ударяют по прочим, раздувают поугасшие с предыдущих встреч искры. Всем становится ясно — медлить нельзя, они уже опаздывают, их право уже попрано! Где это видано, кому дано лишать благородных совета родителей? В запале она кричит — ?Да пусть всё сгорит, и алтари, и храмы!?. И желание это подхватывает каждый, уже готовый нести справедливое возмездие. Толпа бездумна, толпа почти клянётся в верности тому, кто готов им помочь вернуть своё, кто готов их вести — повод для подвига, надежда на лучшее…Верно, братья и сёстры! Прозревшие! Сильные! Мы знаем, Аркей — лжец, он — наш враг! Оскверняйте алтари, жгите, плавьте амулеты! Во славу Ордена и Короля!***— Во славу Ордена и Короля, — громкие голоса, молодые, звонкие, они отражаются от стен поместья, полные радостного триумфа. Их благодетель спускается с подиума — глашатай преклоняется перед ним; пусть взгляд идущего строг как у их отцов, но улыбка на губах — мягкая, понимающая. Толпа расступается, пропуская, узнавая, восхищённо перешёптываясь. Они несут с собой знание того, кто он есть, и готовы делиться с избранными. И там, где одни видят понимание, молчание или соучастие...— Неужто Король сам советник? Ах, как он, должно быть, мудр…— Молчи, дура, они рушат наши традиции! — другие находят ссоры.— Ложь! Вы, да, все они лгут, но ты?! Убери от меня свои грязные руки! Ничтожество!Среди сотен слов, знающие про Орден слышат однажды те, что переполняют чашу. Неважно, дома ли, на собрании — для каждого решающим становится своё, и слабейшие из них отступаются. Иные же видят, убеждаются в очередной раз — они оказались правы.— Тревожную весть я принёс, братья и сёстры мои...Их глашатай печален, их глашатай твердит — на руках пресветлых жрецов кровь, их глашатай умалчивает: в драку первыми полезли адепты Червя. Светлые глаза полны искренней скорби по бесславно почившим, по похороненным с мерзкими ритуалами. И сколько смятения на лицах — они истово желали боя, но не ожидали первого удара. Сердца адептов обливаются кровью, когда они слышат, будто бы не уберегли от злого рока близких. ?Мы помним их добрые лики!? — и неважно, помнят ли на самом деле, охваченные грустью и злобой. И неясно, были ли те, убитые, взаправду...Братья и сёстры Червя кричат, униженные коварством и вероломством, им горько, и в горечи этой к ним приходит Он. В медовых глазах — соучастие, неподдельное, сладкое, их Король говорит — пытается образумить императора, пытается образумить других, но один — слишком слаб, каким бы искусным магом ни бы. А те, что рядом, жаждут мести, они в запале клянутся всем, что у них есть, помочь своему благодетелю. Тот прижимает руку к сердцу, будто не веря их словам, и они убеждаются, правда, уже неясно в чём...— Если так, я готов принять каждую из них!Им бы знать, что глашатаев таких, светлоликих и прекрасных — много, и что вскоре адепты познают тех как Анахоретов, будут звать мастерами, будут подчиняться и поначалу радостно — а после поздно станет — искать путь в холодной силе. Им бы понимать, что не всякое движение благо, но молодой разум ищет решения, а старый считает — ?Пройдёт, перебесятся?.***Знаете, наверное, это надо было начать иначе… Чуть менее гротескно, выпукло. Рассказать о тех, кто шёл за властью и силой, и знанием; кажется, о них мы споём в иной раз, пока… Забудьте всю эту чушь и спросите себя — в чём же здесь больше лжи?***Их Король идёт… Обманом, обменом, чистоту и невинность в липкость холодной плазмы бросил, выменял добродетель на иссиня-чёрный камень.Смотрите и бойтесь, ибо страх — удел слабых и умных. Ибо страх — удел пока ещё живых.Ибо вечность — это то, чего на самом деле стоит бояться. Да кто поверит?А Он крикнет — ?Восстаньте, глупцы!?Восславьте, беспечное стадо, бессмертное мясо, того кто повёл на убой и сказал…— Я знаю, как надо.