I. (1/1)

Два автомобиля медленно двигались навстречу друг другу с разных концов большого города, петляя по улицам, разбивая зеркальную гладь луж тяжелыми колесами. Один из них новый, элегантный, представительский, второй же едва не разваливающийся, разбитый снаружи и изнутри, вздрагивающий на каждой дорожной неровности. Об их пассажирах можно было сказать то же самое. Автомобили остановились одновременно у высокой кованой калитки, за которой пряталось двухэтажное серое здание, и их пассажиры вышли на улицу, инстинктивно морщась от мелкого накрапывающего дождя. Мужчина, вышедший из черного нового автомобиля, поправил ворот своего темно-синего пальто, расправил плечи и, ухмыльнувшись, огляделся по сторонам. Его взгляд остановился на юноше, вышедшем из второго автомобиля. Молодой человек без стеснения осматривал мужчину в ответ с ног до головы, с едва сдерживаемой беззлобной ухмылкой, и его можно было понять?— он больше подходил этому месту.Контакт длился достаточно долго, чтобы юноша отвел взгляд в сторону первым и смущенно поджал губы. Мужчина на это лишь слабо улыбнулся и направился в сторону входа. Навстречу им уже спешили двое священнослужителей с одним большим тяжелым зонтом на двоих. Калитка со скрипом отворилась, впуская на территорию прибывших. Мужчины нетерпеливо переминались с ноги на ногу, растаптывая грязь под ногами, безусловно стараясь поторопить гостей.—?Профессор Ганнибал Лектер, полагаю? —?громко спросил один из священнослужителей, когда мужчина поравнялся с ними.—?Рад знакомству. А вы отец Кроуфорд? Мужчина с плешью на голове торопливо кивнул и широко улыбнулся. —?Отец Хоббс,?— поспешил представиться второй мужчина. Он был намного моложе и выше, чем отец Кроуфорд, из-за чего казался куда более внушительной фигурой, чем старший по сану. —?Очень рады, что вы решили начать преподавать у нас. Надеемся вам понравится, и вы не сбежите при первой возможности.Ганнибал был слишком хорошо воспитан, чтобы поддаться этой уловке. Широко улыбнувшись, он протянул руку в приветствии, и поочередно сжал слишком нежные и холодные ладони священнослужителей. От прикосновения к руке отца Хоббса Ганнибала прошибло волной ненависти, он прочувствовал всё, что было скрыто под снисходительной улыбкой, бледной кожей и оловянным крестом на груди. Мужчина не вызывал ничего кроме отторжения, но отчасти был прав. В плену обстоятельств и скуки, Ганнибал решился на эксперимент с собственной жизнью, бросив всё ради практики в исправительном учреждении для подростков. Общество встретило идею остро, втыкая в Ганнибала острые колкости снова и снова, не веря в цели, который преследовал мужчина. В глубине души он действительно боялся, что затея окажется провальной, но ещё больше его беспокоило то, насколько быстро он это осознает.За официальными приветствиями все совершенно забыли про ещё одного участника встречи. Юноша кутался в тонкую синюю куртку и, стиснув зубы от холода, нетерпеливо ждал, когда с ним заговорят. Без разрешения ничего не стоило делать.—?Уильям, ты можешь идти,?— наконец, обратился к нему отец Хоббс, отрешенно смотря поверх юноши на скрипящие ворота. —?Надеюсь ты не забыл, где комната для мальчиков твоего возраста.Уилл насмешливо приподнял брови, и видя, что отец Хоббс не смотрит на него, поклонился и поспешил уйти. Ганнибал, сдержав смешок, проводил юношу взглядом. Яростное сопротивление билось в теле молодого человека в ритме пульса и, доходя до Ганнибала, разжигало интерес, перебивая разом желчь, исходящую от Хоббса.—?Это юный Уилл Грэм, профессор. Он хороший мальчик, но со своими бедами, как и многие остальные здесь,?— устало улыбнувшись сказал отец Кроуфорд и похлопал Ганнибала по плечу. - Пойдемте, мне необходимо многое вам рассказать о нашем заведении, об особенностях наших учеников и общего режима.Трое мужчин, спрятавшись от усилившегося дождя под одним зонтом, медленно прошли по дорожке, присыпанной пожухлыми желтыми листьями, и вошли в здание. Ганнибал вкусил отчаяние с запахом плесени, царившее внутри, и запил его дорогим виски, спрятанным под пиджаком в чемодане.Дни сменялись днями, недели тянулись лениво, месяцы казались годами в заточении. Чувство голода по высшему обществу и тоска сжимались в области солнечного сплетения, не давали покоя. Ганнибал нехотя признал собственное поражение, неспособность отказаться от привилегий жизни в угоду чему-то неосязаемому, едва цепляющему внимание окружающих. Но не упрямство продолжало держать его в сырых каменных стенах и не чувство долга перед немногочисленными учениками. Уилл Грэм, отрешенный и молчаливый, но не изгой, вселяющий уважение, но не страх, сконцентрировал на себе внимание мужчины с первого дня и не покидал разум Ганнибала до сих пор. Мальчик тонко чувствовал эмоциональное состояние окружающих, подстраивался, погружался в водоворот покорности и внутренней борьбы с режимом, впитывал боль и тоску, чувствовал всё в стократ больше других ребят. И Ганнибал видел, как тяжело даётся ему это, как спина юноши сгибается под тяжестью окружающего мира, а глаза становятся всё более пустыми и отрешенными. Но иногда, словно выискивая мгновения, когда никто не увидит, в нем мелькала искра, в которой Ганнибал узнавал схожесть с самим собой. Уилла хотелось изучать, за ним хотелось наблюдать, как за зверушкой в клетке, записывать пометки в толстый блокнот и строить сложные умозаключения из хитросплетений фактов и домыслов. Иногда, Ганнибалу казалось, что он физически может почувствовать связь с Уилом, потрогать её, коснуться кончиком языка и попробовать на вкус этот сгусток эмоций, искавший способа вырваться наружу.Уроки, тем не менее, давались мужчине легко. Казненные жизненными невзгодами и собственными ошибками, юноши впитывали знания отчаянно, цеплялись за слова Ганнибала, вступали в жаркие дискуссии, радуя учителя, вселяя в него надежду. Постепенно и Уилл Грэм присоединился к ним, вырвавшись из собственных цепких мыслей. Отличие профессора от священнослужителей привлекло внимание юноши, заставило отвлечься от внутренних переживаний и полностью погрузиться в спокойный и бархатный голос Ганнибала, в его речи, так не похожие на то, чему его учили прежде. Уилл чувствовал, что мужчина так же противился устоям этого места, как и он сам, и он не мог держать чувства в себе, всем своим нутром он боялся и жаждал более тесного общения с Лектером. Он впитывал слова профессора, старался обратить на себя его внимание, но не успехами в учебе, а пронзительными взглядами, в которых читалось всё без слов. Уилла привлекала сила Ганнибала, но не физическая, а духовная. Именно этому мудрому и опытному человеку было не стыдно подчиниться и уступить.***Наступающая зима сковала чувства, пробралась тонкими белыми нитями в подсознания, прошептала лживые слова и на время скрылась. Началась новая эра, циклично проявляющаяся и исчезающая день в день. Она была неожиданностью только для Ганнибала Лектера, и ослепила его багрянцем.Длинная деревянная указка размеренно и громогласно стучала по столу. Самым кончиком касалась поверхности, не достигая нескольких сантиметров до сложенных друг на друга рук мальчика. При каждом ударе он чуть вздрагивал и не мог сдержаться?— быстро моргал против воли, чего делать было никак нельзя. Это ещё больше раззадоривало. Гаррет Хоббс отсчитал ровно сто двадцать ударов и поднял указку над головой мальчика, едва касаясь спутанных отросших волос.—?Слушаю тебя,?— надменно сказал он и вытер пот со лба.—?Не укради.Отец Хоббс благосклонно кивнул и улыбнулся, но та улыбка была оскалом.—?Видишь, как всё просто, Фредерик. Позови следующего.Мальчик быстро вскочил с места и поспешил выйти из кабинета. Дверь медленно закрылась за ним, пряча в помещении его тихие всхлипы и размеренный стук деревянной указки. Фредерик держал руки за спиной, чтобы никто из мальчиков не увидел разбитые в кровь костяшки пальцев и посиневшие ногти, и, опустив голову как можно ниже, побежал в спальню.Уилл Грэм был следующий в очереди. Отец Хоббс оставлял самых больших грешников напоследок. Уилл старался не замечать сочувствующих взглядов, нерешительно он подошел к двери, но остановился, сжав дверную ручку в ладони. Мальчик без единого волоска на голове, с россыпью ярких веснушек на лице, положил ему руку на плечо и слабо подтолкнул вперед. Лучше с этим не тянуть. Уилл зашел в кабинет, совладав с внутренней дрожью, без запинки поздоровался с надзирателем и сел за стол для прощения. Он вдыхал ещё не успевший испариться запах слез и старался не опускать взгляд, но против воли увидел на потрескавшемся деревянном покрытии капли крови. Гаррет Хоббс сделал два шага и оказался прямо перед Уиллом, и у юноши неожиданно перехватило дыхание от страха. Он знал, что будет дальше. Прошло ровно сто двадцать ударов, и жесткий вопрос, на который так не хотелось отвечать. Еще сто двадцать ударов по столу и один по лицу. Щеку пронзила тупая боль, от неожиданности Уилл прикусил язык.—?Слушаю тебя, Уильям.—?Не убивай,?— Уилл процедил это сквозь зубы и едва сдержался, чтобы не дотронуться до горевшей щеки и не плюнуть на черное одеяние отца Хоббса слюной, смешанной с кровью.—?К сожалению, я не могу придумать тебе достойного наказания за твои злодеяния, Уильям,?— Хоббс ткнул тупым кончиком указки в грудь Уилла, медленно провел им к горлу и вдавил сильнее. —?Только бог сможет судить тебя по-настоящему. В моей власти лишь помочь тебе раскаяться, чтобы смягчить участь. Раньше за воровство отрубали руки, а за убийство казнили. Сейчас тебе дали шанс на исправление, но я вижу твою гниющую душу, мальчик. Едва твоей кожи коснется крест?— ты запылаешь ярким пламенем, и языки того адского огня утащат тебя в пучину грешников.Уилл шумно сглотнул, боясь пошевелиться. Указка коснулась его шеи и левой щеки несчетное количество раз, задела губу, которая мгновенно начала кровоточить, оцарапала левый глаз и мальчику пришлось непроизвольно зажмуриться, зная, что отцу Хоббсу это не понравится. Он любил смотреть в блестящие от слёз глаза мальчиков и видеть в них раскаяние. Гаррет Хоббс прошипел Уиллу на ухо, чтобы тот принял с достоинством остальные удары.Через десять минут Уилл Грэм не чувствовал лица и шеи, всё сковала боль, глаза едва открывались. Отец Хоббс знал, как наказать за то, что мальчики жмурятся, стараясь абстрагироваться от ощущений. Уилл вышел из кабинета с гордо поднятой головой, игнорируя накинувшееся со всех сторон сочувствие и любопытство. Грэма и ещё нескольких ребят всегда били сильнее остальных. Юноша быстро отмахнулся от любопытных взглядов, медленно прошел по коридору, но, когда повернул за угол, когда понял, что за ним никто больше не наблюдает, он со всех ног бросился в ближайший туалет, пытаясь сдержать рвущиеся слезы. Он заперся в кабинке и, проблевавшись, сполз по стенке и тихо расплакался, прижав ледяные руки к горящим щекам. Кислота и соль попадали в раны, разъедали, обжигали. Это чувство было схоже с тем, что Уилл чувствовал к отцу Хоббсу.Научитесь не задавать лишних вопросов. Научитесь закрывать глаза на некоторые вещи, и не спорьте, так будет лучше для всех. Ганнибал окинул сидящих в классе тяжелым взглядом, цеплялся за каждую деталь, от которой сводило внутренности и на языке чувствовался металл. Пыль кружила в воздухе и оседала на их юной светлой коже, на их ярких синяках, похожих на ночное небо, на багровых ссадинах, на кровящих ранках на губах. Они мальчишки, бьющие друг друга в бока, кусающие корочки на костяшках пальцев и губах, раны долго не заживают, а на месте исчезнувших появляются новые. Слишком много шрамов для детских тел. Это было бы комично, если бы не так больно. Ганнибал слабо улыбнулся и подшутил над мальчишками, сравнил их с бандой ирландских дебоширов, заявившихся в самый ужасный бар на окраине города, опустошивших все запасы заведения, а после, не найдя дешевой выпивки, разодравшихся друг с другом до обидных фингалов под глазами. Все рассмеялись и в классе стало физически легче, напряжение растворилось в пыли. Фредерик достал руки из-под стола?— ссадины были покрыты желтоватой корочкой. Уилл с улыбкой посмотрел в глаза Ганнибала Лектера, едва заметно кивнул ему и слизал с нижней губы выступившую кровь.После урока Уилл намеренно дождался, когда все разойдутся, и он останется с Ганнибалом один на один. От нетерпения спина и ладони покрылись липким холодным потом, в горле встал неприятный ком.—?Ты что-то хотел спросить, Уильям? —?услужливо спросил Ганнибал, едва сдерживая улыбку. Он сложил руки в замок и откинулся на спинку стула.Юношу заметно трясло, он нервничал, заламывая пальцы.—?Уилл, пожалуйста, зовите меня так.—?Хорошо, Уилл,?— Ганнибал распробовал имя юноши, коснулся букв кончиком языка и улыбнулся. —?Что ты хотел?—?Вы ведь знаете,?— Грэм подошел непозволительно близко, запустил руку в свои грязные кудрявые волосы и наклонился, чтобы шепотом договорить. Тайна, которую знают все, но о которой нельзя говорить, скреблась в горле. —?Знаете, что они с нами делают. Видите, и ничего не делаете.Ганнибал поджал губы, и повернул голову, сталкиваясь с юношей носами. Грэм тут же отпрянул, судорожно извиняясь, на что Лектер лишь рассмеялся.—?Мне жаль всех вас, Уилл. Это правда. Но что я могу сделать? Я не могу закрыть глаза на это, как меня просил отец Кроуфорд, но и что-то сделать я не в силах.Юноша поморщился от этих слов, склонил голову к груди и с силой сжал край стола. Помедлив, Ганнибал встал и осторожно приобнял Уилла. Их пульс участился одновременно, жар обдал кожу и чувствовался даже через одежду. Боязливо, Уилл уткнулся носом в шею Ганнибала и обнял профессора в ответ, боясь собственных эмоций и действий. Гнев и обида постепенно сходили на нет, оставляя лишь слабость и горькую беспомощность. Грэм постепенно осознавал, что мужчина словно просит прощения за собственное бездействие и старается оградить от необдуманных поступков.—?Тебе больше не стоит бояться, Уилл. Я ведь рядом.Ганнибал сделал сильный вдох, стараясь запомнить запах Уилла. Пот, кровь и горечь. Сильный мальчик ломался снова и снова, хрупкий и сильный, как стекло, прижатое подошвой к земле. Слепая привязанность к хищнику крепла сильнее с каждой секундой.