Глава 59. Аббатство Св.Христофора (1/1)

…Они едва успели унести Митоса в машину и отъехать, пока их не заметили. Еще бы! Выброс витано среди бела дня рядом с дорогой и железнодорожным переездом! Оставалось надеяться, что самоубийство Роберта останется самоубийством и в полицейских сводках. Дорога до монастыря казалась бесконечной. Они делали остановки только на заправочных станциях, остальное время меняли друг друга за рулем.Кедвин не могла решить для себя, чего сейчас больше в ее чувствах — боли или облегчения. Да, приходилось признать, что некая часть ее души если не радовалась, то вздохнула спокойно. С лица Митоса исчезли болезненная бледность и морщины, оно снова выглядело молодым и спокойным. Только седина по-прежнему блестела в волосах. Теперь он больше походил на крепко спящего, чем на умирающего. Ах, как стыдно было признаваться в этой горькой радости! А ведь предстояло еще рассказать обо всем Митосу, когда он очнется. В том, что он очнется, Кедвин не сомневалась. Ей страшно было думать, что такая жертва может оказаться бессмысленной. Нужно было просто ждать. Монастырь, куда они направлялись, был самым подходящим для ожидания местом.МакЛауд молчал почти все время. Кедвин могла только предполагать, о чем он думает. Она была почти уверена, что он винит в смерти Моргана себя. Что ж, не так уж это и неверно. Она и сама не была безгрешной, ведь это она привела Моргана к Митосу. Могла и не приводить. Именно так он и скажет, когда все узнает… Но, не сделай она этого, Митос уже был бы мертв.До места добрались к ночи. Монастырь встретил их тишиной и покоем; так было всегда, сколько существовала обитель, будто время внутри этих стен останавливалось. Ансельм успел вернуться и отдать нужные распоряжения, их встретили монахи с носилками. Сам он вышел тоже — поприветствовать гостей.— Вашему другу будет безопаснее в центральной башне, — сказал он после приветствий. — Не беспокойтесь, братья за ним присмотрят. Тебе, Кедвин, придется поселиться в доме для гостей. Увы, я не могу допустить в обитель женщину.— Разумеется, — кивнула она.— Дункан, я бы предложил тебе…— Не надо, — прервал его МакЛауд. — Не могу же я оставить Кедвин одну.— Отлично, — улыбнулся Ансельм. — Я почему-то так и предполагал… Для вас приготовлены две комнаты. Идемте, я провожу.* * *Когда появился упомянутый дом для гостей, МакЛауд точно не знал. Триста лет назад его еще не было, но триста лет — немалый срок. Раньше благословенное убежище от грязи мира убежищем было только для мужчин. Но теперь любому можно было находиться на Священной Земле, не тревожа покоя обитателей монастыря.В стоящем на отшибе домике и предложили комнату Кедвин, а заодно и не отставшему от нее МакЛауду. Митосу лучше было находиться в самом монастыре, за каменными стенами; они же привезли его сюда ради покоя и безопасности. Но все-таки виделось что-то неправильное в том, что они оказались порознь.МакЛауд отправился в монастырь вместе с Ансельмом навестить Митоса и посмотреть, как его устроили. Вернувшись, он рассказал Кедвин все, что видел. Помещением и уходом он остался доволен, а вот в состоянии самого Митоса никаких заметных перемен к лучшему не произошло. Кедвин, выслушав, кивнула и отвернулась, давая понять, что хочет остаться одна. Он не стал спорить, вышел и плотно закрыл за собой дверь. Его комната была рядом, но уходить все-таки было как-то…У него самого не возникало и мысли о сне. После долгой дороги следовало дать отдых телу, но стоило закрыть глаза и немного расслабиться — в памяти всплывали недавние видения. И не только они. Кажется, совсем недавно он сидел над обрывом в лесу у Гленфиннана и вот так же перебирал в памяти события последних нескольких лет. Двух месяцев не прошло, но сколько всего успело случиться и насколько иначе видятся теперь другие события! Кое в чем Кассандра была права. В словах и поступках Митоса можно было при желании найти скрытый смысл. Но вовсе не тот, о котором она говорила.В ту ночь МакЛауд получил именно то, чего просил: он смог прикоснуться к чувствам Митоса так, как это никогда не будет возможно наяву. Было ли это видение отражением реальности, или просто сном, игрой больной фантазии?МакЛауду часто казалось, что все могло сложиться иначе, если бы он побольше знал о Митосе, если бы тот не окружал себя такими тайнами. Он и хотел побольше узнать, но в видении не было ничего ни о прошлом Старейшего, ни о его отношениях с так называемыми братьями и тем более с Кассандрой — ничего из того, что стало причиной конфликта. С того момента, когда по слову и жесту Хранителя его подхватили потоки колдовской воды Источника, МакЛауд видел только себя. Сейчас, лежа без сна на кровати, он снова и снова вспоминал свое видение и себя в нем. Не как отражение в зеркале, нет! Он словно бы смотрел глазами другого человека — глазами Митоса.Он ни разу не смог правильно оценить намерения Старейшего. Ни разу с момента их первой встречи! Нет, это не значило, что намерения эти были ослепительно благородны, или наоборот, отвратительны. Но они всякий раз оказывались иными, чем представлялось ему, Дункану МакЛауду. А кроме намерений, были еще и чувства!Интерес. Любопытство. Заочное восхищение. Искренний восторг первой встречи. Спокойная тихая уверенность. Забота.Недоумение. Неразделенная боль и потребность в доверии. Надежда на вечного лекаря и помощника — время.МакЛауд рывком сел на кровати, потом встал и принялся ходить туда-сюда по комнате. Все было скверно еще задолго до вторжения в их жизни Кроноса и компании. Он слишком привык к лукавой язвительности и непостоянству своего древнего приятеля и слишком редко задумывался о том, что может скрываться за ними. Пугал Кедвин тем, что она может увидеть ?под маской?, а сам ни разу по-настоящему туда не заглядывал. Зато на рассказы Кассандры уши развесил, как на божественное откровение.Надо же было быть таким идиотом!Кассандру винить не за что. Она говорила то, что думала, или то, что считала нужным. Верить ей или не верить — было его делом. Почему же поверил? Или не было оснований для сомнений? Ну, зато сейчас их предостаточно. Что там говорил Морган?Да, вот еще зарубка на памяти — Роберт Морган. ?Кто такой я, чтобы обсуждать его решения?… Морган дурными сомнениями точно не мучился. Он просто верил себе, а не искал ответов у ?добрых? советчиков.МакЛауд сел на кровать и потерянно уставился в стену напротив. Кедвин с самого начала не понимала, какая муха его укусила. Аманда остерегала от лишнего доверия Кассандре. Доусон все время пытался как-то разрядить обстановку. А он сам упорно считал, что один знает истину, зато они все пребывают в заблуждении.Великолепно. Просто великолепно!Он снова подумал о Кедвин. У нее-то точно есть повод для упреков. А она молчит. Плачет тайком и молчит…МакЛауд снова встал, вышел в небольшой коридор и остановился у двери комнаты Кедвин. Прислушался и осторожно постучал. Ответа не последовало, и он, снова очень осторожно, приоткрыл дверь.Кедвин лежала на застеленной кровати, прямо в одежде, свернувшись клубком и уткнувшись в подушку. От этой позы веяло горьким отчаянием.МакЛауд бесшумно переступил порог, подошел к кровати и сел на край.— Кедвин.Она вздрогнула и оглянулась. Села.— Ты?Впервые с начала всей этой истории МакЛауд видел у нее на глазах слезы. — Что ты так на меня смотришь?.. Ведь это из-за тебя, слышишь, все из-за тебя!.. Ненавижу! — Она, забывшись, выкрикнула еще несколько слов по-кельтски, потом неожиданно размахнулась и влепила ему пощечину. МакЛауд не шелохнулся. Кедвин с яростным воплем замахнулась снова. Он поймал ее за руку, потом притянул к себе. С трудом, но удержал, не дав вырваться. Она еще попыталась оттолкнуть его, но уже без прежней ярости. Потом уткнулась ему в плечо и — наконец зарыдала.Он сидел молча и тихонько гладил ее по спине. * * *День и еще одна ночь не принесли перемен. Кедвин старалась не поддаваться отчаянию, но чувствовала, что сил надолго не хватит. МакЛауд тоже выглядел плохо, похоже, он так и не спал ни одного часа с тех пор, как они покинули Париж. Ни он, ни она не вспоминали ту, первую ночь в этих стенах. Кедвин казалось, что так будет легче обоим, а МакЛауд, наверно, считал, что ее обидит такое напоминание.Утром второго дня они прогуливались у стен аббатства, подальше от самого замка и впечатлительных монахов. Говорить было не о чем, и они молча бродили по дорожкам. Понемногу добрались до небольшой калитки и вышли за ограду монастыря. МакЛауд резко помрачнел, Кедвин это заметила:— Это было здесь?— Что? — не понял МакЛауд.— Ричи.— Откуда ты знаешь?— Ну… Я ведь теперь тоже дружу с Наблюдателем.— Да… конечно, — хмыкнул МакЛауд. — Теперь с Наблюдателем дружишь ты. И он тебе доверяет и делится своими проблемами.— С чего это ты взял? — искренне удивилась Кедвин. — Стоп! Это потому, что Джо не рассказал тебе о…— В некотором роде.— Брось, МакЛауд. Ты же не питал особого уважения к Стражам вообще и к Шапиро в частности.— К Шапиро — не питал. А вот обо всех Стражах… Да не в этом дело. Просто… мне показалось, что Доусон не хочет со мной делиться своими переживаниями… потому, что… Он споткнулся, но потом заговорил ровнее: — Знаю, звучит глупо, но ведь вам с Митосом он все рассказал… Не думаю, что у кого-то из вас больше симпатии к Шапиро, чем у меня.— Вот в чем все дело, — понимающе улыбнулась Кедвин. — Экий ты, оказывается, собственник! Дункан, это чушь. Ничего он нам специально не рассказывал. Он сообщил решение Трибунала, потому что Митос присутствовал на том заседании.— Что? — изумился МакЛауд. — Митос? На заседании Трибунала Стражей? Какого черта он туда сунулся?— По приглашению Верховного Координатора. В качестве потерпевшей стороны в деле Шапиро. Джо тогда приехал к нам вечером и рассказал, чем закончилось заседание. Вот и все. И никакого урона вашему взаимному доверию в этом нет.— Да… наверно, — сказал МакЛауд. — Знаешь… у меня такое чувство… будто я последнее время жил с завязанными глазами и заткнутыми ушами. Оказывается, столько всего прошло мимо меня.— Только не говори, что тебя не предупреждали, — вздохнула Кедвин.— Да в том и дело, что предупреждали, и не раз, — мрачно отозвался он. — От этого еще мерзее.Кедвин глянула на него с укором:— Дункан, перестань видеть всюду напоминания о своих грехах. Сделанного не воротишь, думай о будущем, а не о прошлом.— О каком будущем? — скривил губы МакЛауд. — Нет у меня будущего.Кедвин не успела ничего ему возразить, на дорожке показался Ансельм.— Доброе утро, — произнес он, подходя. — Похоже, сегодня настроение у вас немного получше.— А что, на то есть основания? — спросила Кедвин.— Трудно сказать, — вздохнул Ансельм. — Друг ваш выглядит лучше, чем тогда, в Париже, но не просыпается. С ним постоянно находится кто-нибудь из братьев, но ничего не меняется.— А письмо, Ансельм?— Как ты просила, лежит на видном месте. Но я думаю…Из-за кустов послышались торопливые шаги. Все трое оглянулись. Их, шумно отдуваясь, догонял монах, невысокий и очень полный. Близко подойти он не решился, встал у поворота дорожки и умоляюще уставился на Ансельма. Настоятель, кивнув Кедвин и МакЛауду, подошел к монаху, и тот, косясь в сторону гостей, торопливо что-то зашептал.— Что? — донесся до Кедвин ответ Ансельма. — Когда?.. Вы сказали ему, что здесь его друзья?Сердце Кедвин гулко стукнуло. Она оглянулась на МакЛауда. Он напряженно прислушивался к разговору. Монах снова что-то сказал, и Ансельм, кивнув, вернулся к гостям. — Ваш друг пришел в себя. Только что.— О боги! — Кедвин порывисто вздохнула.— Можно к нему? — спросил МакЛауд— Не знаю. Он сказал, что сначала хочет поговорить со мной. Я пойду к нему.Ансельм торопливо ушел. Кедвин и МакЛауд, переглянувшись, тоже отправились к своему дому, не в лесу же ждать известий.— Что с тобой, Дункан? — спросила Кедвин, усаживаясь на скамейку возле крыльца. — Ты как будто и не рад.МакЛауд по-стариковски тяжело сел рядом и потер переносицу:— Я сам не знаю… То есть я рад, конечно. Но почему он не захотел увидеться с нами?— Дункан, ты превращаешься в параноика. Сначала Джо, теперь Митос. Все тебя игнорируют! Потерпи немного, скоро все узнаем.Прошло немногим больше четверти часа. Зов обозначил присутствие Бессмертного, и возле домика для гостей появился Ансельм. Кедвин и МакЛауд разом встали. Что-то было странное в выражении лица Ансельма, как будто он принес новость не столь хорошую, как собирался.— Что? — кинулась Кедвин ему навстречу. — Ну, как он?— В порядке, — улыбнулся Ансельм. — Еще слишком слаб, чтобы куда-то идти, но вполне в сознании. Просил тебя немного подождать. Скоро он сможет к тебе выйти.— Ансельм, а я? — нетерпеливо прервал его МакЛауд. — Я-то не женщина! Можно мне к нему?Настоятель помолчал, но наконец произнес:— Тебя он видеть не хочет.МакЛауд еще пару мгновений смотрел на него молча, потом медленно опустился на скамейку и глянул на Кедвин снизу вверх:— Ты все еще считаешь меня параноиком?* * *…Было сияние. Не было ничего, кроме сияния. Лишь яркий свет — вверху, внизу, со всех сторон.Свет менялся, и становилось заметно, что он состоит из мириадов искр, и каждая мерцает собственным светом и издает хрустальный звон, тот самый, постоянно разлитый вокруг. Это было и немного страшно, и безумно притягательно. Невероятно хотелось стать одной из этих искр, навсегда забыть о той, иной жизни!Ослепительная вспышка разорвала тихое мерцание, наполняя его звоном разбитого хрусталя и разгоняя сонное наваждение. Восхитительное чувство парения в невесомости сменилось нарастающей жутью падения……Он вздрогнул и открыл глаза. Долго смотрел на темный балдахин над кроватью, пытаясь вспомнить, где находится. Да, у себя в замке, где же еще! Но почему он проснулся? Он приподнялся и с удивлением увидел Роберта. Тот сидел на краю постели.— Роберт? Что ты здесь делаешь? — спросил он недоуменно.Роберт улыбнулся робко:— Жду, когда ты проснешься.— Ну… я проснулся. Если хочешь поговорить, подожди меня в зале.— Извини, — покачал головой Роберт. — Я не смогу… Мне нужно спешить.— Ты уезжаешь?— Да.Митос сел на кровати, чувствуя, как сжимается сердце от предчувствия беды. — Мне нельзя больше здесь оставаться. Я не послушал тебя… Прости.— Роберт, — Митос еще передвинулся на кровати. — Нужно ли уезжать? Я уверен, мы все уладим.— Нет, — тот медленно покачал головой. — Слишком поздно…Подозрительно все, — снова толкнулось в сознании Митоса. — И выражение глаз Роберта, и манера держаться. Все. Митос окинул взглядом его фигуру. Роберт сидел на кровати, но перина под ним не прогибалась, будто его тело ничего не весило. Митос обмер.— Роберт.Ученик покачал головой, затем поднял руку, несмелым жестом потянувшись к Митосу. Тот, не задумываясь, повторил его жест. Их ладони соприкоснулись; мгновенная ослепительная вспышка боли погасила сознание Митоса.…Он задохнулся и открыл глаза. Теперь по-настоящему. Поморгал, привыкая к свету.Постель была чужая. Митос приподнялся, осмотрелся и снова опустился на подушки.Монастырь Святого Христофора. Как он здесь оказался? Последнее, что сохранилось в памяти: он сидел на своем любимом диване и разговаривал с Мишель, потом ему стало плохо — и все. Дальше было ощущение парения в пустоте и яркая вспышка. А потом странный сон, в котором к нему приходил Роберт, чтобы дождаться его пробуждения.Митос прислушался к себе. Никаких неприятных ощущений, только усталость — будто ворочал тяжелые камни.Он приподнялся и попробовал сесть. Как раз когда он понял, что рановато взялся за такое дело, дверь открылась, и на пороге появился низенький толстый монах. Его добродушная физиономия расплылась в улыбке:— Слава Богу! Наконец-то, сэр! Как вы себя чувствуете?— Как я сюда попал? — напряженно спросил Митос.— Вас привезли друзья. Они и сейчас здесь…— Друзья? Если одна из них Кедвин, то кто еще? Роберт? — Могу я поговорить с отцом Ансельмом?— Конечно, — закивал монах. — Я его позову. А вам ничего не нужно?— Пока ничего. Позовите Ансельма.Монах исчез. Митос вновь прилег на кровать; слабость не прошла полностью. Ничего, наверно, ему просто нужно поесть… Глянув в сторону, он заметил на столе возле кровати белый конверт. Дотянулся, взял в руки и осмотрел. Никаких надписей не было, но конверт оказался не запечатанным. Митос, подумав секунду, извлек несколько свернутых листов бумаги. Тревога царапнула его сразу, едва он разглядел почерк. Он торопливо развернул листы.?Дорогой учитель, надеюсь, ты простишь мне столь неудобный способ давать объяснения, но другого выхода у меня нет. Мне нельзя встречаться с тобой, но просто исчезнуть, не попытавшись объясниться, я тоже не могу.Поверь, я искренне сожалею обо всем, что случилось, и мне пришлось потратить много времени, чтобы разобраться в собственных воспоминаниях и своих подозрениях на твой счет. Мне это удалось.Позволь сначала рассказать тебе кое-что о событиях восьмисотлетней давности…?Митос читал письмо, чувствуя нарастающее бешенство пополам со злостью на себя самого. Как он мог не заметить всего этого раньше?! Не ожидал такого от Кассандры? Нет, просто не думал о ней… Ей как-то удалось не попасться ему на глаза.?…теперь у меня нашлось и время, и повод подумать обо всем этом и разобраться, насколько это возможно. Увы, рассчитаться с Кассандрой я не могу. Она по-прежнему имеет надо мной власть, и ради себя, и ради тебя, я должен держаться от нее подальше. В сущности, даже ее смерть ничего не изменит. Она оставила в моем подсознании то, что может сработать и без ее команды. Поэтому я решил уехать. Подальше от тебя и от нее. Будет лучше, если ты не станешь меня искать. Возможно, со временем я и смогу найти способ освободиться.Я думал и о том, почему ей вообще удалось так затуманить мой разум. Наверно, она не просто так выбрала чувство, на котором собиралась сыграть. В юности я ни за что не решился бы на такое признание, но то было давно… Она была права. Я в самом деле видел в тебе больше, чем учителя и господина. Вернее, тайком мечтал увидеть. Но все было так, как было, и узнать, как могло бы быть, нам уже не дано. Жаль.Прости своего недостойного ученика и позволь ему самому решить свои проблемы?.На этом письмо заканчивалось. Ни даты, ни подписи не было.Митос аккуратно свернул листы и убрал в конверт. Можно сказать, что ничего непоправимого не случилось. Ясно главное: Роберт не предавал его и он не сумасшедший. Значит, все можно исправить. То, что мальчик решил скрыться, дела не меняет — найти его будет делом техники. Ну а дальше… Да, еще Кассандра. У Митоса больше не было охоты играть с ней в какие-то игры. Сотворив такое коварство с его учеником, она лишилась его сочувствия окончательно.Воздух отчетливо завибрировал, и Митос, отложив конверт, приподнялся на кровати. Дверь открылась, пропуская Ансельма.— Доброе утро, — сказал он, плотно прикрыв за собой дверь и усаживаясь на придвинутый к кровати стул. — Рад видеть тебя в сознании, если и не в добром здравии. Как самочувствие?— Спасибо, пока не знаю, — отозвался Митос, откидываясь на подушки. — А что случилось, Ансельм? Давно я здесь?— Что случилось, ты мне скажи, — развел тот руками. — Сюда тебя привезли позавчера вечером. А впал в бессознательное состояние ты еще двумя днями раньше.Митос нахмурился:— Понятно… Кто меня привез?— Кедвин и Дункан МакЛауд.— МакЛауд?! Он здесь?— Ну да, они оба здесь. Ждут, когда ты очнешься. Ты не пробовал вставать?— Нет… То есть пробовал, но у меня толком не получилось даже сесть.— Значит, Кедвин придется еще немного подождать. А МакЛауда я могу позвать прямо сейчас.— Не надо.— Что? — Ансельм подался вперед. — Почему? Он так тревожился.— Не надо, Ансельм, — сказал Митос. — Это долго объяснять, но просто сделай, как я прошу.— Хорошо, — растерянно согласился настоятель. — Ну, что ж… Не буду больше тебе надоедать, Адам. Тебе нужно восстанавливать силы… Брат Рональд пока о тебе позаботится.— Спасибо.Ансельм еще раз улыбнулся и ушел. Почти сразу появился тот же толстый монашек, с подносом в руках. Митос вдохнул запах еды и подумал, что Ансельм прав. Сначала нужно восстановить силы.* * *Кедвин сидела на стуле в своей комнате и, хмурясь, наблюдала, как МакЛауд нервно ходит из угла в угол.— Успокойся, пожалуйста, Дункан. Еще ничего страшного не случилось!— Ничего страшного? — Он остановился и уставился на нее с мрачным удивлением. — Ну да, конечно! Митос не желает меня видеть, но это пустяки!— МакЛауд, он только что очнулся. Мы не знаем, что с ним было, не знаем, что он помнит… Нужно думать, как ему помочь, а не сходить с ума!— Да… тут ты права. Он постоял еще немного, потом повернулся и решительно направился к двери.— Постой! Куда ты?— Ты же сама сказала: надо думать, как ему помочь. Буду думать.Он дошел до монастыря и спросил первого встречного монаха, где можно найти настоятеля. Монах указал на верхний этаж центральной башни. МакЛауд поднялся по крутой узкой лестнице, знакомой еще со времен первого посещения монастыря, и постучал в дверь комнаты, служившей настоятелю монастыря кабинетом.Ансельм откликнулся сразу. В другое время МакЛауд подумал бы, стоит ли отвлекать его от дел, но не сейчас.— Ансельм, — начал он, сев на предложенный стул. — Знаешь… я хотел спросить…— Об Адаме?— Ну да. Что он сказал тебе? В смысле, о том, что не хочет со мной встречаться. Он что-нибудь объяснил?Ансельм покачал головой:— Нет. Просто сказал, что не хочет тебя видеть, вот и все. Очень категорично.— А… не было похоже, что он… ну, не слишком адекватно воспринимает обстановку?Ансельм подумал немного.— Нет, не было. Он выглядел вполне нормально, только очень усталым. А что?— Да нет, ничего, — МакЛауд сумрачно усмехнулся. — Скажи, а ты давно его знаешь?— Адама? Да не то чтобы… Он приезжал в нашу обитель лет двести назад. Правда, тогда имя у него было другое. И еще два года назад, но совсем ненадолго.— И тебе не пришлось с ним толком познакомиться? Исповедь, к примеру, ты у него не принимал?Ансельм улыбнулся:— Нет, такой чести не удостоились ни я, ни Павел. Вот разве что Дарий.— Дарий?— Они приезжали вместе. Я однажды случайно увидел, как они разговаривали. Мне тогда показалось, что отношения у них очень доверительные.— Значит, Дарий, — МакЛауд устало провел ладонью по лбу и глазам.Ансельм подался вперед, прислоняясь грудью к краю стола:— Дункан, к чему все эти расспросы? Что случилось? Ты ведь не удивился, когда я сказал, что он не хочет с тобой встречаться. Что у вас произошло?МакЛауд вздохнул:— Много чего произошло. Ансельм не отводил взгляда. — Ансельм, я не великий охотник выворачивать душу, но выслушай меня, пожалуйста……Он рассказал всю историю своих с Митосом отношений, не называя имени Старейшего. Без эмоций, только факты. Не умолчал ни о чем: ни о сомнениях, вызванных беседами с Кассандрой, ни об истории с генератором. Понемногу добрался до видения Источника.Ансельм слушал, не перебивая, очень сосредоточенно. Только когда речь зашла об Источнике, спросил:— Ты так уверен, что это именно видение, а не просто сон?— То, что я там видел… Не могло оно никак мне явиться иначе, чем через ауру Адама. И потом, сам Источник…— Да, ты говоришь, что очень многое узнал из этого последнего видения… Ты расскажешь, что в нем было?— Хранитель сказал, что я узнаю то, что должен был понять давно. Я ждал, что увижу его, а увидел себя. Только его глазами. Понимаешь? Все, каждую минуту, когда мы встречались…МакЛауд замолчал и отвернулся. Ансельм, дотянувшись через стол, осторожно коснулся его руки:— Дункан.— Только представь себе, Ансельм, — произнес тот, вскидываясь. — Все последнее время мне казалось, что я его совсем не знаю, не понимаю, почему он делает то или это. А оказалось, что я все знал. Всегда. И все подозрения и недоверие — пустая паранойя! Теперь он мог умереть из-за меня, а я не сумел найти слов и времени, чтобы просто поговорить и попытаться понять! Да я с врагами никогда не поступал так, как с ним. Кто я после этого, Ансельм?— По-моему, жертва обмана.— Нет. Ей не удалось бы одурачить меня, если бы я сам этого не хотел, если бы я верил ему, а не подозревал бы у него за пазухой камни.— Дункан, но ведь он жив.— Он жив не моими стараниями, Ансельм. Даже этого я не смог для него сделать!— Постой. Чего этого?МакЛауд горько усмехнулся:— Его ученик, Роберт Морган, отдал ему свой Огонь. Со мной он уже не хочет ни встречаться, ни разговаривать, а что будет, когда узнает?.. — Честно говоря, — Ансельм тяжело вздохнул, — я даже не знаю, что тебе посоветовать… Могу попытаться с ним поговорить… но с трудом представляю, что ему скажу.— Не надо… не нужно никаких разговоров. Я попытаюсь сам.МакЛауд вздохнул, встал со стула и ушел к высокому узкому окну. — Знаешь, я ломал голову над этим вопросом: за что на меня валятся все эти несчастья? Оказывается, ответ все время был у меня перед глазами.— О чем ты? — переспросил Ансельм.— О чем, — усмехнулся МакЛауд. — Иудин грех, Ансельм. Предательство.— Не буду с тобой спорить, — ответил настоятель. — Хотелось бы мне тебе помочь.— Чем помочь? Впрочем, кое-что ты для меня можешь сделать...* * *…Ансельм заглянул утром и сказал, что Адам скоро появится во дворе, после чего снова исчез. Кедвин быстро накинула пальто и направилась к двери. МакЛауд уже был на улице, сидел на скамейке возле дома.— Ты не со мной? — спросила Кедвин, остановившись рядом.— Куда? — тихо отозвался он. — Это же тебе назначена встреча. Иди.Кедвин вздохнула. Она и для себя мало хорошего ждала от этой встречи.Но, едва увидев сидящего на скамейке в тихой аллее Митоса, она забыла обо всех страхах. Он, почувствовав ее Зов, поднял голову, потом встал — и подхватил ее в объятия.— Митос, — всхлипывала она, повиснув у него на шее и уткнувшись в складки одежды. — Хвала небесам, ты жив!— Ну конечно, жив, — отозвался он, поглаживая ее по спине. — Но это легко исправить, если ты меня сейчас задушишь.Он мягко взял ее за плечи и немного отстранился.— Кедвин, ну что ты… Все кончилось, все уже в порядке… ведь все в порядке?Ей хотелось ответить ?да?, но она отвернулась, стирая слезы.— Так… ты уверен, что эта твоя… хворь прошла окончательно?— Да, вполне, — кивнул он. — Сам не знаю, почему. Очнулся и понял, что все позади.Они вместе сели на скамейку.— Но ты не сразу смог встать.— Это уже от истощения. Я еще и сейчас не в лучшей форме. Не беспокойся, дело поправимое. Кормят меня хорошо, скоро все пройдет.— Хорошо… Митос…— Что?— Нет, ничего, — Она снова порывисто вздохнула, загоняя назад слезы. — Ты так нас напугал!— Вас?— Митос, почему ты не захотел встретиться с Дунканом?Он выпрямился и хмуро сдвинул брови:— Не считаю, что должен это объяснять. Нам не о чем разговаривать.— Ты даже не даешь ему шанса.— Шанса на что? Еще раз уличить меня в обмане? Не надо, Кедвин, — он остерегающе поднял руку. — Я никогда не отказывал ему в разговоре или ответах на вопросы. Но всякий раз, когда приходило время спрашивать и получать ответы, он или решал, что в этом нет нужды, или требовал таких ответов, которые на самом деле ни на что не отвечали. А потом еще и оправдание этому нелюбопытству придумал — мол, правды я все равно ему не говорю. Его дело, пусть думает, что хочет, но подальше от меня. И давай не будем больше возвращаться к этому вопросу.Кедвин могла поспорить, но передумала. Пожала плечами:— Как скажешь.Он придвинулся, обнял ее и притянул к себе. Потерся щекой о ее волосы:— Кедвин, не сердись, пожалуйста… Все образуется… Скоро вернемся в Париж.— И что?— Я подумал, — он вздохнул, выпустил ее и сел прямо, опершись руками о край скамейки и глядя себе под ноги. — Наверно, мне придется уехать. Скрыться. По-настоящему.Она глянула вопросительно:— Почему? Из-за Наблюдателей? Он кивнул. — Но ты же вроде как сумел все уладить и добиться покровительства Верховного Координатора. Или я ошибаюсь?— Ты не ошибаешься, — сказал Митос. — Но, боюсь, это покровительство продлится недолго. Верховный болен, Кедвин. Неизлечимо. Ему жить осталось месяца два, в лучшем случае, три. Но при том, как он бережет свое здоровье, на лучшее рассчитывать не приходится.— Ну да, — фыркнула Кедвин. — Особенно с помощниками вроде тебя. Ты ведь основательно потрепал ему нервы? Не жаль было?— Таких, как он, жалость оскорбляет, — отозвался Митос.— И ты думаешь, они забудут его обещание? Ты о них невысокого мнения.— Нет. Скорее всего, нет. Но люди в самом деле забывчивы. Кто станет новым Гроссмейстером — неизвестно, даже вариантов нет. В любом случае, это будет новый человек, которому потребуется время, чтобы укрепить свой авторитет и позиции. И лидером естественно окажется Первый Трибун. О нем я не знаю практически ничего... Словом, неизвестно, как повернутся дела у Стражей. Лучше не мозолить им глаза, пока вся эта история не станет действительно историей.— Похоже, ты прав, — задумчиво согласилась Кедвин. — Что ж, я тоже засиделась на месте. Уедем вдвоем. Только выздоравливай поскорее.Он улыбнулся: — Не люблю быть больным. Мерзкое чувство, особенно когда не знаешь, отчего заболел, отчего вылечился… Вообще, все довольно загадочно. Я бы решил, что мне таки перепала порция витано, но откуда бы ему взяться?Кедвин вздохнула, но промолчала, решив последовать совету Роберта ничего не говорить. Митос посерьезнел и сказал:— Кедвин, я нашел на столе письмо.— Ну да. Я попросила оставить его на видном месте. А что?— Нет, ничего… Ты знаешь, о чем оно?— Знаю. Роберт принес его перед самым нашим отъездом из Парижа. И еще на словах все рассказал. Что-то не так?— Понимаешь, какое дело, — Митос облокотился на спинку скамейки и подпер рукой голову. — Перед тем, как я очнулся, мне привиделось… что я проснулся в постели, в своем замке, там, где мы с Робертом тогда жили. Он сидел рядом на кровати. Сказал, что ждет, когда я проснусь, что должен скоро куда-то уехать, потому что не послушался меня. Я испугался… Знаешь, у меня вдруг появилось чувство, что передо мной призрак. Потом я просыпаюсь уже здесь — и нахожу рядом с кроватью его письмо.— И что? — настороженно спросила Кедвин.— Не знаю. Но в этом письме тоже было прощание. Мне кажется, ему грозит опасность. Нужно найти его, и поскорее. Он ничего не говорил о своих планах?— Нет… то есть, — она споткнулась, боясь солгать и не решаясь сказать правду. Митос тут же напрягся:— Что? В чем дело?Кедвин резко встала и, отойдя на пару шагов, отвернулась. Митос поднялся и шагнул следом:— Кедвин!— Не могу тебе лгать, — сказала она, поворачиваясь, и достала из кармана свернутый лист бумаги. — Вот.Он, недоуменно хмурясь, взял бумагу, развернул. Кедвин услышала его порывистый вздох.— ?Не вини своих друзей в том, что случилось…? — прочитал Митос и воскликнул: — Кедвин, что это такое?!— Ты уже сам все понял, — отозвалась она. — Это его витано вернуло тебе жизнь.Она видела, как судорожно сжалась его рука, как стремительно сошел с лица слабый румянец.— И вы ему позволили?!— Мы не успели его остановить.Митос вновь уставился на записку.— О боги… Роберт! Он отшагнул назад и упал на скамью. Кедвин еще не случалось видеть его в таком смятении. — И ты удивлялась, почему я не хочу встречаться с МакЛаудом!Она, растерявшись, подошла и тоже села на скамейку:— Митос, при чем здесь МакЛауд?— Нет, он, конечно, ни при чем! За какие-то три года я теряю второго ученика — и снова из-за него! Из-за его ослиного упрямства! Кем он себя возомнил?! Я впустил его в свою жизнь, но не отдавал ее ему в безраздельное пользование. И он еще называл меня лицемером!— Митос, — осторожно прервала его Кедвин. — Послушай, Роберт сам все решил, не нужно искать других виноватых.— Да. Но ему не пришлось бы ничего решать, если бы…— Все совершают ошибки!— Но не у всех хватает наглости ставить себе в заслугу то, что другим вменяется в преступление… Довольно, я не желаю больше ни видеть его, ни слышать о нем!Митос отвернулся и прижал к губам руку, как будто сдерживая стон или рыдание. Кедвин осторожно, дотронулась до его плеча:— Митос.Он, не поворачиваясь, медленно покачал головой:— Мне нужно вернуться в замок, Кедвин… Извини.— Да, конечно.Он встал и торопливо пошел прочь, ничего больше не сказав и не оглядываясь. Кедвин осталась сидеть, рассматривая жухлую траву у себя под ногами.* * *МакЛауд захлопнул за собой дверь своей комнаты и привалился к ней спиной. Митос точно еще не в форме, раз не почувствовал его присутствия сквозь Зов Кедвин. А он был достаточно близко, чтобы все видеть и все слышать.Сказать, что сейчас он был противен самому себе, значило бы не сказать ничего.Морган был прав еще и в другом — в том, что, несмотря ни на что, Митос не хотел ему смерти. А значит, он должен жить вот с этим: с тем, что узнал в последние дни, с тем, что слышал только что.Он оттолкнулся спиной от двери, пересек комнату, вытащил из шкафа свою сумку и стал складывать вещи. За этим занятием застала его вернувшаяся Кедвин.— Дункан? Ты куда-то собираешься?— Да, — сказал он, заталкивая в карман сумки футляр с туалетными принадлежностями. — Нужно закончить дела в Париже.— Закончить дела? А что потом?— Потом вернусь сюда. Он застегнул сумку и поставил ее на пол. Выпрямился, повернулся к Кедвин. — Я остаюсь в монастыре, Кедвин. Я уже говорил об этом с Ансельмом.— Постой, — она подошла, села на кровать и, взяв его за руку, заставила сесть рядом. — Что значит ?остаюсь в монастыре?? Тебе надоело жить среди нормальных людей?— Нет, — отозвался он, глядя себе под ноги. — Но мне нечего делать среди нормальных людей.— Дункан, что за муха тебя укусила?— Не надо, Кедвин. Я слышал ваш разговор. Слышал, что он сказал обо мне.Она и не подумала отступить:— Слышал? Ну и что? Тебе ли не знать цену словам, вырвавшимся в порыве отчаяния. Боль редко говорит правду!Он поднял голову:— Но иногда все-таки говорит. Я не дурак, Кедвин, и я не первый день живу на свете. Дело не в Моргане. Вспомни, как мы живем. В любой момент может снова прийти нужда судить и выбирать, и ты знаешь, какой может быть цена ошибки. Как я могу принимать какие-то решения, если оказался настолько слеп? Так ошибиться в лучшем друге и так довериться… не знаю даже, кому! Да мне просто нельзя оставаться там, в мире — пока не разберусь, как такое вообще могло случиться!— И для этого надо хоронить себя в монастыре?— Я лучшего не стою. Не надо спорить, Кедвин, все уже решено. Подбросишь меня до железнодорожной станции?Она кивнула:— Подброшу, конечно. Насчет же всего остального — не знаю, может, ты и прав. Тебе виднее.* * *Митос стоял возле узкого окна в одном из верхних коридоров центральной башни монастыря и смотрел вслед скрывшейся за поворотом дороги машине. За этим занятием его нашел Ансельм.— Адам.— Да, — сказал Митос, нехотя оторвав взгляд от петляющей по лесу дороги.— Извини, если лезу не в свое дело… Но ты знаешь, что МакЛауд решил остаться здесь, в монастыре?Митос невесело усмехнулся:— Да? Что ж, следовало ожидать… — Мне кажется, что причиной этому — твое к нему отношение.— А ты мог бы назвать другой способ подвигнуть его к такому решению?— Ты хотел именно этого?Митос вновь отвернулся к окну. Долго молчал, прежде чем ответить.— Ты ведь уже все знаешь, Ансельм. Он тебе просто так рассказал или на исповеди?— На исповеди, — после короткой паузы отозвался настоятель.— Значит, обсуждать подробности ты не можешь. Ну ладно… Ансельм, все, что я мог для него сделать, я уже сделал. Сейчас ему нужна другая помощь. Я оказать ее не могу. А вот ты — другое дело.— То есть?— Ему нужен отдых, безопасность и возможность хорошо обо всем подумать. И еще совет. Это именно то, за чем Бессмертные издавна приходили в ваш монастырь.Ансельм немного помолчал, потом осторожно спросил:— А что нужно тебе, Адам?Митос быстро глянул на него и улыбнулся:— Ничего из вышеназванного, Ансельм. Мне просто нужно сменить обстановку.