Глава 21 (1/1)

Под низкими осенними облаками, затянувшими небо над Парижем, сгущались ранние сумерки. Чувствовалось дыхание пасмурного и сырого октября. Величественная авеню Фош расцвечивалась огнями фонарей и фар автомобилей. Из окна третьего этажа ее было видно во всю ширину, блеск огней завораживал, лишая чувства времени.И время утекало минута за минутой. Лафонтен достал портсигар, мельком глянув на пепельницу, уже полную окурков. Сколько времени он простоял у окна, глядя на проносящиеся машины? Часа два, наверно. А перед этим сидел на диване, уставившись в стену напротив. Покинув штаб-квартиру сразу после заседания Трибунала, в особняк он не поехал. Позвонил жене и сказал, что заночует в городской квартире. В ответ на законные расспросы — почему так и что произошло? — наговорил каких-то ласковых слов, пообещав объяснить все позже. Потом он найдет что сказать. Но сейчас рассказывать Жаннет, в каком дерьме он оказался после суда и приговора Диего Фернандесу, не было сил.Таблетки среди вещей Фернандеса… Не в них ли скрывается объяснение его настоящих мотивов? Стоит ли искать эти объяснения? Ведь заговор раскрыт, приговор вынесен.Теперь господа Трибуны либо приходят в себя, заливая стыд успокоительными (или чем покрепче), либо сочиняют рапорты об отставке. Денниса Гранта всегда отличало неприятие всяческих игр с Уставом, но на сей раз, жестоко заставив коллег и подчиненных судить и осуждать их же собственные решения, Первый Трибун превзошел себя. Еще долго ни у кого не возникнет желания испытывать его терпение. Сегодня Грант показал всем не только клыки, но и кнут.А чем способен заткнуть рты сплетникам Верховный Координатор? Исключительным миролюбием и мастерской стрельбой в тире?Очередной окурок отправился в пепельницу. Все-таки правильно, что он сидит здесь, а не в особняке. Это — его дом. Не семейное достояние, а именно его личное имущество. Эту квартиру он получил от отца в подарок, когда вернулся с Жаннет из свадебного путешествия. Здесь не было ничего ?фамильного?, только свое, любимое...?Я смотрю, вы уже устроились???Жаннет не терпится заняться обустройством своего жилища. Здесь такой простор для фантазии! Она просто счастлива?.?Вижу. Ну а ты почему хмуришься? Недоволен подарком???Нет, что ты! Просто... Папа, я думал, что мы будем жить все вместе. Ты не хочешь, чтобы мы жили в особняке???Живите там, где вам нравится. Хоть здесь, хоть в особняке. Но... сын, женщина должна быть хозяйкой в доме мужа. В своем доме. Понимаешь???Да, наверно?.?Еще поймешь. Я не сделал счастливой твою мать, не повтори хотя бы эту мою ошибку...?Отец был диктатором по натуре, диктатором очень жестким и при этом невероятно харизматичным. Находиться с ним рядом и не подчиняться, не терять свою волю и свои желания было очень трудно. Он, видимо, сам это понимал, раз отпустил сына от себя. И никогда не превращал приезды сына и внуков в обязательный ритуал, даже когда одиночество начало его тяготить.Однако жить отдельно еще не означает быть свободным.Армана де Лафонтена часто сравнивали с его отцом. Это раздражало. Однако больше всего этих сравнений придумывал он сам.Фернандес — вот же умная сволочь! — удар рассчитал точно и попал, по самому больному месту.Итак, его вынуждают убить человека. Но вопрос не в том, способен ли он в нужный момент нажать на курок. Если придется — он справится. Вопрос в другом: в какую ловушку заведет его неправильно сделанный выбор? Выбор, который ему навязывают с тошнотворной настойчивостью.Очередная сигарета догорела, и он не стал доставать новую. На самом деле, никакого выбора у него нет — он уже знал, как придется поступить. Но хотелось просто остановиться и немного отдышаться....Телефон выдал мелодичную трель. Он взял аппарат, увидел номер и мысленно дал себе пинка — Дана ждала, что он приедет, а он даже не позвонил и не предупредил, что планы изменились.— Да.— Арман, нужно что-то делать. — В голосе Даны дрожали нервные нотки. — У меня опять был инспектор. Расспрашивал, что мне известно о делах, которые вел с нашим инвестиционным фондом Акира Йоши. Они нацелились раскручивать серию убийств. Черт возьми, он дотошен, как голодная блоха! Я уже просто боюсь. Где-нибудь что-нибудь перепутаю, и он поймает меня на вранье! Арман!— Я слышу. Я займусь этим инспектором, не волнуйся. Не он первый, не он последний... Когда врач позволит забрать тебя домой? — Завтра заканчивается курс лечения, послезавтра можно выписываться. Так ты займешься?— Конечно. Все будет хорошо, мы разберемся. — Ладно... До встречи.— До встречи.Он отключил связь, подумал немного и набрал номер Гранта. Тот ответил быстро:— Да.— Деннис, добрый вечер. Ты не занят?— Добрый вечер. Уже нет… Что-то срочное?— Да, кое-что появилось. Ты можешь приехать в штаб-квартиру?— А я еще и не уезжал. Только что закончили закрытое совещание.— Да? Прекрасно. Тогда дождитесь меня.— Хорошо, ждем.* * *Диего Фернандес сидел на подоконнике боком, прислонившись спиной к откосу, и смотрел в темноту за окном. Оглянулся на стук закрывшейся двери, но, увидев вошедшего, только хмыкнул:— Вы решили, что в такой вечер меня взбодрит ваше общество?Лафонтен переставил от стены на середину комнаты стул.— Да, мое общество вас не радует, — заметил, садясь. — Но поговорить нужно. Несколько минут моего присутствия вы выдержите.— Выдержу и не несколько. На самом деле, коротать время в одиночестве жутко скучно. А раз нет другого общества, сойдет и ваше. О чем вы собрались со мной говорить? На все ваши вопросы я уже ответил.— О завтрашнем дне.Фернандес глянул на него с прищуром:— У меня не будет завтрашнего дня.— Хорошо, о завтрашнем утре. — Вы досрочно обдумали мою просьбу?— Господин Фернандес, ваша просьба отклонена.— Почему?— В первую очередь я не хочу браться за дело, которому не обучен. Неумелый палач — последнее, чего заслуживает приговоренный к смерти. — Вот как, — отвернувшись к окну, произнес Фернандес. — Есть вторая очередь?— Есть. Вы дали мне хороший шанс показать силу и утереть нос тем, кто упрекал меня в слабости… Отказ — высшее проявление власти и положения. И я вам в вашей просьбе отказал. Помолчав, Фернандес выдавил:— Туше. Я был уверен, что в эту ловушку вы попадетесь.— Ваше последнее желание все еще при вас, господин Фернандес.— Я сформулирую его иначе. Прошу позволить… сделать все самому и без свидетелей.Верховный помедлил с ответом. Тема этой беседы была согласована с Первым Трибуном, они обговорили, что отвечать Фернандесу при разных его просьбах. Однако, подумав, Лафонтен сказал то, о чем уговора не было:— Господин Фернандес... Если я сейчас сохраню вам жизнь, вы будете работать под моим руководством?Тот улыбнулся с тенью иронии:— Вы не сможете мне доверять.Верховный промолчал, но взгляда не отвел. Улыбка Фернандеса потухла. — Поздно каяться и изображать жертву искреннего заблуждения. Ваша честность достойна уважения, но милостей от вас я не приму. — Хорошо, тогда к делу.— Наконец-то!— Вы напрасно иронизируете. Дело у нас с вами в том, что ваша попытка убить Дану встала в ряд с покушением на Денниса Гранта и убийством Акиры Йоши — и теперь на всем этом повис один излишне въедливый полицейский.— Мне-то что до этого? — отозвался Фернандес равнодушно. — Что-что, а держать на расстоянии настырных полицейских Стражи научились давно. — А Дана? — в упор спросил Лафонтен.— Что Дана? Жива и скоро будет здорова. А меня просто забудет. — Едва ли просто. Чтобы скрыть ваше участие в деле, ей пришлось о чем-то умолчать, а в чем-то и солгать. И теперь ей грозит обвинение в лжесвидетельстве. Так что помнить она вас будет долго и… так, как вы того заслуживаете. Как манипулятора, который использует любовь как инструмент. Сколько таких ?любимых? женщин на вашем счету?Фернандес помрачнел. Долго молчал, потом произнес:— У вас нет оснований верить моим словам, но… я действительно не ожидал, что все так обернется. А сейчас изменить ничего не могу.— Отчего же, можете.— Что? Написать в полицию письмо с признанием? Не смешите меня.— Письмо не сработает. А вот записка самоубийцы...Фернандес хмыкнул:— Убедительная инсценировка самоубийства — дело непростое.— Если это инсценировка, — произнес Лафонтен.Усмешка погасла.— Вы мне предлагаете сыграть для полиции самоубийство из-за несчастной любви?— Вы только что просили разрешить вам сделать все самому и без свидетелей. Совсем без свидетелей не получится, но быть одному и даже у себя дома — это мы устроим.Фернандес снова призадумался:— Похоже, эти сыщики из полиции здорово вас достали. Вы настолько боитесь чужих носов в своих делах, что готовы попрать традицию?Лафонтен покачал головой:— Не в своих делах, а в наших общих. И не попрать, а немного уступить. Такая уступка мне не будет стоить ничего, а хлопот убавится заметно. Вы же исправите свою ошибку, избавив от забот женщину, которую якобы любили больше жизни.— Не ?якобы?! — зло бросил Фернандес и раздраженно скривил рот. — Не слишком ли вы доверчивы? Вдруг я возьму и в записке напишу не то, что вам нужно? Или просто сбегу — из своего дома?Верховный немного помолчал:— Господин Фернандес, вы поразительно упорны в своих заблуждениях.— Каких заблуждениях?— Я поясню. Вторая попытка убийства Денниса Гранта провалилась, потому что я приставил к нему тайную охрану и заранее подготовил место в другой клинике. Срыв сроков собрания Региональных Координаторов — не случайность. Я вычислил всех, чье присутствие на нем было для вас жизненно важно, и устроил так, чтобы именно они не смогли явиться. Тем самым я вынудил вас и Трибунал перенести сроки собрания. Убийство Мишеля Лувьера было инсценировкой. Мишель жив и здоров. Но вы своей бурной реакцией выдали свою заинтересованность в деле с ?информационной куклой?. И наконец — бумаги в досье Даны, которые будто бы освобождали ее от обязательств перед таким негодяем, как я, тоже были фальшивыми. У вас еще не пропала охота употреблять слово ?доверчивость? применительно ко мне?Фернандес, вскинувшийся было при первых фразах, к концу монолога снова погрузился в мрачную задумчивость. Потом проговорил, глядя за окно:— В доме я буду не один, а охранную систему с видеозаписью включат и будут контролировать ваши специалисты. Так?— Именно так. Никто не станет вмешиваться… ведь помочь Дане для вас важнее, чем сделать напоследок мелкую пакость мне.Фернандес устало провел ладонью по лбу и глазам:— Я согласен.— Ну что ж... Не буду больше утомлять вас своим присутствием. — Верховный встал и передвинул стул к стене. — Хотя мотивы ваши и не стали для меня понятнее.— Мои мотивы не ваше дело. Довольствуйтесь тем, что получили то, что хотели.— Что ж, бог вам судья. Прощайте, господин Фернандес, больше мы с вами не увидимся.— Прощайте... И прикажите дать мне бумагу и ручку.* * *Пообещав прислать за Даной машину и охрану, Арман не помелочился — отправил своего главного телохранителя Рене Виллье. Человек этот — непонятного возраста (что угодно от тридцати до пятидесяти пяти), высокий, худой, никогда не улыбающийся — казался Дане странноватым, но в профессионализме его она не сомневалась. От кого ее нужно охранять после ареста Диего Фернандеса, Дана не понимала, расспрашивать Рене было бесполезно, его разговорчивость была достойна каменной статуи. Дана переоделась, собрала вещи, спрятала в сумку два листа бумаги с советами и рекомендациями врача и спустилась в холл.И едва не столкнулась нос к носу с полицейским детективом.— О, инспектор Флери! Добрый день, — вежливо улыбнулась она, делая шаг к двери.— Добрый день, мадемуазель... О, нет, нет, ничего страшного не случилось. Я лишь собирался сообщить вам, что расследование закончено.Дана остановилась посреди холла:— Закончено? Вы нашли грабителя?Еще не хватало, чтобы это дело повесили на кого-то постороннего!— Это был не грабитель. Мадемуазель Ферье, у вас были отношения с месье Диего Фернандесом?— Ну-у... я его знаю, конечно. — Дана споткнулась, не сразу сообразив, что сказать. — Мы работали вместе.— А внеслужебных отношений у вас не было?— Послушайте, инспектор, к чему вы клоните? Какое отношение это имеет к нашему делу?— Самое прямое. Это он пытался вас убить в пансионе.— Что?!Почуяв мерзкую слабость в коленях, Дана торопливо шагнула к скамейке у стены. Села.Флери подошел и опустился на другой край скамейки. — Нет, этого не может быть. Это не ошибка? Откуда вы узнали?— Из его записки. Предсмертной.Дана воззрилась на него с изумлением. В голове творился полный сумбур.— Записка? — машинально повторила она.— Да. Он отсутствовал дома несколько дней, вчера утром приехал. Соседка увидела у ворот его машину, а вскоре услышала выстрел и вызвала полицию.Дана смотрела на него молча, и инспектор, вздохнув, добавил:— Он застрелился.— Никаких сомнений? — тихо спросила Дана. — Я хочу сказать… Вдруг это инсценировка?— Увы, мадемуазель. Мы все проверили. И записка… Я понимаю, о чем вы думаете: кто-то его подставил и инсценировал самоубийство. Но... У него в доме была охранная система, знаете, которая включает видеозапись по сигналу датчика движения. Когда он вошел в дом, она сработала, а он то ли забыл, то ли намеренно ее не выключил… Хотите, я покажу записку?— Покажите.Дана взяла лист бумаги в тонком пластиковом пакете. Почерк точно был Фернандеса.Сначала на листе шли несколько строк по-испански, перечеркнутых. Дальше было по-английски:?Чудес не бывает. Я убил женщину, которой клялся в любви. Я не мог оставить ее здесь и не хочу заставлять ее ждать. Скоро мы будем вместе навсегда...?— Черт возьми, что это такое? Каких чудес? Кого он убил? И что это за строчки?— Это строки из старинной песни, — отозвался инспектор, пряча бумагу. — Герой песни уличил свою возлюбленную в измене и убил, но не смог без нее жить и покончил с собой. Очевидно, месье Фернандес был одержим той же идеей. Он решил, что убил вас. Консьержка опознала его по фотографии, а ваше фото было в его бумажнике. Около записки стоял бокал с вином...— Белым? — шепотом спросила Дана.— Откуда вы знаете?— Бокал из тонкого стекла на высокой ножке?— Да. — Инспектор, похоже, уловил ее мысль. — Это что, символический жест?— Дьявольщина! Он сошел с ума.Дана отвернулась. Фернандес не рехнулся, сочтя ее мертвой. Но почему такая записка?— А что значит ?не мог оставить??— Вы не знаете? — спросил инспектор. — Он был болен.— Что? — встрепенулась Дана. — Болен? Чем?— Рак легких. По заключению патологоанатома, времени у него оставалось очень мало. Месяца два. Мучений.Дана молча глядела перед собой. Инспектор неловко кашлянул и поднялся:— Ну что ж, история закончилась. Вы знаете, кто вас преследовал и можете жить дальше, не опасаясь таинственного маньяка. А в моей серии убийств будет одним эпизодом меньше, на остальные два покушения у него абсолютное алиби... Всего хорошего, мадемуазель Ферье.— До свидания, — кивнула она, не глядя на него.На душе у нее было мерзко, словно в нее стошнило подвальную крысу.К реальности ее вернул голос Рене:— Мадемуазель Дана, вам нехорошо?— Нет, — торопливо ответила она, выпрямляясь. — Ничего, просто... услышала странные новости. — Пойдемте?Сев в машину, она спросила:— Куда мы едем?— В особняк, — отозвался с переднего сиденья телохранитель.— Арман там?— Нет, он в штаб-квартире.— Тогда едем туда.— Но приказ...— К черту приказ! Едем в штаб-квартиру или я пойду пешком!Рене пожал плечами и кивнул водителю. Машина тронулась с места и стремительно набрала скорость. Ждать до вечера, когда Арман соизволит появиться дома, было совершенно невозможно.* * *Его заставили. Его точно заставили. И написать эту сумасшедшую записку, и сыграть самоубийство ?на камеру?.Но черт возьми, зачем? Пусть он оказался врагом, пусть приговор был заслуженным! Неужели просто убить — недостаточно? Зачем превращать смерть в шоу?Парадная лестница. Переход. Снова лестница, коридор... Дверь приемной.— Здравствуйте, мадемуазель Ферье.— Добрый день, Мари. Месье Арман у себя?— Да, но...— Не стоит, я доложу о себе сама.Она влетела в кабинет, забыв постучать, резко захлопнула за собой дверь и уже набрала воздуха, чтобы выпалить разом все, что надумалось в пути от клиники до штаб-квартиры. И застыла на месте, вмиг забыв все слова....Так уже было. Вот точно так — эта же дверь, кабинет, окно, человек, стоящий у окна, глядя куда-то за окно. И желание сейчас же, немедленно выплеснуть накопившееся негодование.?Я подставила его, верно? Камилла Розье???Дана.??Но так нельзя! Он обошелся со мной нехорошо, но это еще не повод...??Дана, что вы такое себе придумали? Вы в самом деле считаете меня способным на такую низость??— Дана?Арман, отвернувшись от окна, шагнул ей навстречу и спросил встревоженно:— Почему ты здесь? Я же велел отвезти тебя домой. Что случилось?— Ничего не случилось. То есть... — Она торопливо проглотила вставший в горле ком, понимая, что если сейчас замолчит, то самым постыдным образом разревется. — Ну, то есть случилось, конечно. Ко мне приходил инспектор. Сказал, что дело раскрыто, все закончилось и можно спокойно жить дальше.— Ты не выглядишь готовой спокойно жить дальше. — Он решительно подошел к двери, открыл ее, сказал громко: — Мари, принесите нам кофе.Тут же снова захлопнул дверь и, подхватив Дану под руку, увлек ее к столу. Мягко подтолкнул к креслу для посетителей:— Чего тебе наговорил этот сыщик?— Ничего он мне не наговорил. — Она резко высвободила локоть. — Причем тут вообще какой-то сыщик?! Арман, я все понимаю, прощать врагов непрактично, хотя и по-христиански. Но черт возьми, для чего было устраивать такое представление?! Это... Так просто нельзя! Когда человек свою смерть превращает в спектакль по сценарию, это страшно, больно. Но принуждать к этому другого — просто мерзость!Он оставался спокойным.— Дана, не нужно равнять Диего Фернандеса с моим отцом.— Я и не равняю!— Неужели?Раздался стук в дверь, затем вошла Мари. Поставила на стол поднос с чашками и, очевидно угадав накаленную атмосферу, ,быстро ретировалась.— Сядь, Дана. Выпей кофе и подумай сама, что ты только что сказала. — Он прошел к своему креслу, достал из ящика несколько сложенных листов бумаги и толкнул по столу в сторону Даны. — А когда успокоишься — прочти вот это.Она села. Взяла чашку, обхватила обеими ладонями. Ее била дрожь. Кажется, она хватила лишнего и сейчас получит хорошую оплеуху.— О чем же думать? — тихо проговорила она, глотнув кофе. — Инспектор мне рассказал, как было дело. Я до сих пор не могу прийти в себя. Неужто жизнь обесценивается оттого, что ее осталось пара месяцев? Настолько, что можно ее… вот так разыгрывать?Арман, коротко вздохнув, сел в свое кресло и достал портсигар. Выглядел он неважно.— Никто из нас ничего не разыгрывал, Дана. Как ты вообще себе это представляешь? Как можно заставить человека сыграть такое? Она допила кофе и отставила чашку:— Что ты ему сказал?— Сказал, что тебе грозит обвинение в лжесвидетельстве.— А оно мне грозило?!— Да. Рано или поздно этот твой инспектор поймал бы тебя на вранье. Разве не этого ты сама боялась? А возможность покончить с собой, без помпезных ритуалов, по нашей традиции — привилегия, которая дается только высшим руководителям организации. Фернандес сам о ней просил и получил — в обмен на обещание отвести от тебя полицейское расследование. Как и что должно произойти, решал уже он сам. Она помолчала немного, потом все-таки спросила:— Ты сердишься?— Не знаю, — хмыкнул он. — За последнее время я сам наделал столько глупостей, что злиться на чужие сил уже нет... Читай письмо, Дана, остальное — там.Она глянула на свернутые листы с короткой надписью-адресом:— Я не знаю испанского языка.— По-испански только надпись. Остальное на английском.Она осторожно развернула листы.?Я не хотел писать никаких писем, но я должен вам — хотя бы за то, что вы назвали ?быть честным?. Вы не обязаны были демонстрировать в отношении меня какую-то особую честность. Я верну долг своим рассказом?.— Он считал, что должен тебе? — удивленно спросила Дана. — Каким образом?— Среди его вещей нашли две упаковки лекарств. Я приказал вернуть их ему без вопросов.Дана напряженно нахмурилась, но промолчала. Вернула внимание чтению.?Я часто думал о том, как проведу последний вечер своей жизни. Это будет именно вечер — непременно ясный, с ярким пурпурным закатом и следующей за ним тихой темной ночью. Такими бывали вечера в Валенсии в дни моей молодости. Я до последнего надеялся вернуться туда. И вот это — последний вечер на родине — единственное, чего лишил меня приговор. Более ничего вы отнять у меня не в состоянии. Отнимать нечего. Рак легких у меня диагностировали четыре с половиной месяца назад. Лечение предполагалось сложное, результат — сомнительный. Я отказался. Последние месяцы жизни принадлежали мне. Отпущенный срок истекает. Я почувствовал это не сегодня и не вчера. Точка невозвращения пройдена, мне нечего терять и поздно бояться.Впрочем, я отвлекся.Впервые мысль о том, что Ордену не повезло с руководством, посетила меня вскоре после переезда в Париж. Наследникам великих всегда нелегко, вас же я достойным наследником не считал. На мнение лично о вас — как о человеке, не руководителе — сильно повлияли ваши отношения с Даной. Это, наверно, был единственный мой крупный просчет, в итоге оказавшийся фатальным. Я ошибся, сочтя ее вашей любовницей. Но вы не сами заслужили ее верность и доверие, вы просто получили все это — по наследству. И пользуетесь тем, что получили, без зазрения совести. Мастерски исчезнув из нашего поля зрения и спрятав семью, Дану вы оставили на виду в роли то ли приманки, то ли шпиона. И она была в полном неведении о происходящем. То, что она сейчас в больнице, на вашей совести ничуть не меньше, чем на моей. Ее не защитила бы ни неопытность, ни то, что она женщина. Хотя, согласен, неопытность — это не про Дану.Я долго присматривался к вашей манере вести дела. Моих связей и знакомств было достаточно, чтобы потревожить спокойную жизнь организации, и я устроил несколько провокаций с подозрениями на утечку информации в разных регионах. Я ждал вашей реакции, но ничего не последовало, хотя вы не были слепы и глухи. Вы не дернулись на опережение, и это укрепило мою уверенность в том, что ваше кресло вам не по росту. Ждать, пока противник ударит, чтобы получить возможность ударить в ответ — опаснейшая глупость. Первый удар ведь может оказаться и последним.Я уже был почти готов нанести этот первый и последний удар. Нет, убивать вас я не собирался, хватило бы старой доброй традиции плетения подковерных интриг. Метод небыстрый, зато надежный. Но тут меня настигла болезнь. Лезть из кожи вон, расшатывая порядок в Ордене, но самому не постоять у руля? Для кого-то расчищать дорогу? Для кого? Нет. Лучше плохой руководитель, чем никакого — пусть все остается, как есть. Так я рассудил.Но в это время на меня вышла та веселая компания под водительством таинственной незнакомки, интересующейся доступом к базам данных Стражей. Да, я уверен, что они скрываются в Бордо, и именно там их нужно искать.Их вмешательство все поменяло. С одной стороны, ситуация требовала более активных действий со стороны руководства Ордена — таких, на которые я вас способным не считал. С другой — та же ситуация открывала возможности для более быстрых и жестких решений, нежели обычные интриги. И тогда я понял, что у меня есть шанс успеть изменить расстановку сил в Ордене в свою пользу. Для этого нужно было переступить через многое, и в первую очередь осознать, что вам следует не просто отойти в сторонку, а перестать быть. Физически. Это было не просто, но я справился. С осознания этой неприятной истины и началось то, что выросло в теперешний ?заговор?. Мой заговор был раскрыт и мои планы рухнули. Я решил скрыться в Испании. Дожить спокойно недели, оставшиеся до финальной стадии болезни. Последнее время меня все чаще мучили боли в ребрах, и спать по ночам стало тяжело, не хватало воздуха. Обратный отсчет начался. Если бы не жгучее желание еще раз увидеть Дану, я покинул бы Париж прежде, чем ваши ищейки возьмут мой след.Здесь, в заключении, у меня была масса времени и никаких занятий. Я многое пересмотрел и многое понял. Ваше миролюбие и нежелание бить первым — не более чем маска. Скрывается за ней лик не наивного святоши, а жестокого манипулятора. Но вы считаете особой доблестью свое умение доверять людям... Шатко, но сейчас счет в вашу пользу — вас предавали, но и поддержать всегда находилось кому. Однако до финала нынешних событий еще далеко, а попасть в западню у вас возможностей будет предостаточно. В том числе и напоровшись на собственное ?благородство?.Я по-прежнему считаю, что был прав, пытаясь избавить Орден от такого лидера. Своего мнения я не скрывал. Смотрят на вас очень внимательно, и смотрят люди, способные не только томно вздыхать и проливать слезы, но и действовать. Чем закончится это дело, я не увижу. И лишь об этом жалею?.Дана аккуратно свернула листы и отложила в сторону. Глянула на Армана. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, с сигаретой в руке, и смотрел куда-то за окно.— Ты поэтому решил, что я сравниваю Диего с твоим отцом? Потому что он решил сыграть в отчаянную игру на пороге смерти?— В общем, да. Хотя в мотивах сходства и нет… Впечатляюще, правда?— Но зачем? — тихо спросила Дана. — Ради чего вообще все это? Тайные исследования, бои за информацию?— Витано, — отозвался он, выпрямляясь и придвигая к себе пепельницу.— Витано? Так вы банально ищете тайну бессмертия?— Нет. Мы не средневековые алхимики. Бессмертные — только… форма присутствия витано в нашем мире. Может быть, даже что-то вроде побочного эффекта. Есть мнение, что форма эта не единственная, но наблюдать и изучать мы можем только ее. Я как-нибудь расскажу тебе подробнее, в Академии лекции на эту тему не читают.— Ну конечно, — кисло усмехнулась она. — Цель, как всегда, благородная.— ...но люди — всегда люди, Дана. Цель может быть трижды благородной, но на пути к ней они будут любить, враждовать, искать выгоды, ублажать свои амбиции.Его прервала трель телефона. — Да, дорогая. Да, я помню. Буду вовремя... Знаю, знаю. Они не поехали домой, сразу направились в штаб-квартиру. Дану я сам привезу. Да, жди. — Отложив аппарат, Арман вздохнул и погасил сигарету: — Едем домой, Дана. Я обещал Жаннет вернуться к обеду. — Хорошо, — покивала она, вставая. — Но нам еще есть, о чем поговорить.Телефон снова ожил. Арман, глянув на номер, нахмурился:— Бэйкер? Его только сейчас не хватало... Да. Да, я слушаю. Пожалуйста, я еще у себя... Что? Зачем? Хорошо, если вы настаиваете, приезжайте в особняк. Да, я сейчас отправляюсь туда. Жду. — Он отключил связь и спрятал телефон в карман. — Чертовщина какая-то! Почему обсуждать расследование подделки телефонных звонков нужно непременно у меня дома? * * *— Прошу прощения, месье Бэйкер, я, кажется, ослышался... Вы просите чего?— Вы не ослышались, месье Лафонтен. Я прошу разрешения осмотреть комнаты вашего сына.Лафонтен немного подумал, потом спросил с интересом:— Вы с ума сошли, Крис?— Увы, нет, — невозмутимо ответил тот. — Позвольте, я изложу свои аргументы.— Излагайте.— В самом начале расследования я попросил вас припомнить все случаи, когда ваш телефон мог оказаться в чужих руках без вашего присмотра, даже на несколько минут. Вы вспомнили только один эпизод. Во время поездки на горный курорт ваш телефон почти на сутки отключился и не работал совсем, хотя не был сломан. Я верно припоминаю?— Да, верно.— Когда вы собрались ехать назад, телефон включился и дальше работал без сбоев. — Я по приезде домой заменил его на новый аппарат той же модели.— Взгляните сюда.Бэйкер подошел к столу и выложил телефонный аппарат в полиэтиленовом пакете. Лафонтен взял его, глянул внимательнее.— Такой же, как мой? — Та же модель и корпус того же цвета, как видите. Разница только в том, что этот аппарат не работает. Дана, до сих пор молча стоявшая у окна, при этих словах подошла и остановилась рядом с креслом, опершись на спинку. Ее молчаливая поддержка придавала сил и спокойствия.— И где вы нашли его? — спросил Лафонтен. — В машине вашего сына. На ней вы и ездили на тот курорт. — Вы подводите меня к выводу о том, что мой сын участвовал в заговоре против меня?— Вы должны понять, что ваш враг близко. Очень близко. Нужно пройти оставленный им след, даже если он ложный.— Да. Для этого потребуется разрешить обыскивать апартаменты моего сына, да еще и в его отсутствие? Это будет для него оскорблением!— Арсен сам работает в Службе безопасности и должен понимать, что иногда такие решения необходимы. К тому же, настоящий обыск может и не понадобиться. У него ведь есть карты многих операторов?— Практически всех известных. Арсен носит с собой один телефон, но номеров у него целая коллекция.— Вот на эту коллекцию я и хотел бы взглянуть.— Арман, это действительно очень серьезно, — проговорила Дана.— Хорошо, — произнес он, вставая. — Идемте. Коллекцию SIM-карт я вам покажу.В гостиной Арсена было свежо и чисто прибрано — в присутствии хозяина такого идеального порядка здесь не бывало, но Арсен последние недели больше жил в городе, чем здесь. Центральной деталью обстановки, удивительным образом сочетавшей двадцатый век с девятнадцатым и современную Францию со средневековой Японией, был старинный секретер с откидной крышкой. К этому секретеру Лафонтен сразу и направился. Откинул крышку, выдвинул один из множества ящичков и достал коробку с SIM-картами.Набор ?симок? у Арсена был богатый. Часть их была упакована в отдельные чехлы, часть просто лежала горсточкой на дне коробки. Вот ими Бэйкер и заинтересовался. Сел к секретеру, вытряхнул содержимое коробки на столешницу и стал внимательно изучать. Лафонтен стоял по другую сторону стола, с немалым трудом заставляя себя сохранять спокойствие. Дана присела на подлокотник кресла у окна. — Месье Лафонтен, позвольте ваш телефон.Взяв аппарат, Бэйкер выключил его, извлек карту и вставил на ее место одну из тех, что взял со стола. Снова включил телефон, нажал несколько кнопок, проверяя:— Взгляните.Лафонтен взял телефон.— И что я должен увидеть? — и осекся.— Да, — кивнул Бэйкер, забирая телефон. — Это дубль той вашей SIM-карты. Вполне рабочий. Устройство для подавления сигнала, которое давало возможность подключать к сети дубликат вместо настоящей карты, мы не нашли, но оно здесь было.— Черт возьми! Крис! Арсен знает, что стал объектом вашего расследования?Бэйкер пожал плечами.— Понятно.Коробку вернули в ящик секретера, ?дубль? Бэйкер забрал с собой. Они вышли в коридор, Лафонтен притворил дверь и направился назад в кабинет. Бэйкер последовал за ним.— Я переоденусь, — сказала Дана, сворачивая к своим комнатам.В кабинете Лафонтен сел в кресло за столом и достал портсигар.— Нужно поговорить с ним.— Нужно ли?— Нужно, Крис. Я лично поговорю. Версию о том, что Арсен участвовал в заговоре, я даже рассматривать не буду — это чушь. Лафонтен достал телефон, набрал номер. Ответили быстро:— Да.— Здравствуй, Арсен.— Привет, папа. — Где ты сейчас?— За рулем.— Хорошо, а куда ты едешь? Нужно встретиться и поговорить.— Плохая идея.— Что значит — плохая идея? Арсен, это важно!— Я все знаю, отец. Машина — это мелочь. Еще в моей спальне может найтись много интересного. Вы ее уже обыскали?— Арсен, ты в своем уме? Тебя кто-то пытается подставить!— А знаешь, сколько появилось желающих сколотить себе репутацию на раскрытии этого клятого заговора? Сначала за мной следили, потом — обыскали квартиру. А дальше найдутся доброхоты запереть меня под замок до выяснения.— Не худший вариант.— Потом обнаружится, что я ночью повесился на веревке из простыни, а на столе лежит записка с покаянной исповедью блудного сына?!— Арсен!!!— Нет, отец. Нет! Не будет этого ничего. Я не стану бессловесным ягненком на потребу чьим-то амбициям. Я уезжаю. Не пытайтесь меня искать — всяких ?благодетелей? я близко не подпущу. Вернусь, когда сам разберусь во всем.— Арсен, но послушай же!— Пока, папа. До встречи.Он опустил руку с телефоном и уставился на Бэйкера. Предчувствие неотвратимого ужаса накрыло его волной холода.— Крис, вы знаете, где он?Бэйкер кивнул: — В его машине радиомаяк.— Отследите. Нужно найти его раньше, чем он наделает глупостей... Только пожалуйста, без кинопогонь, иначе глупостей не миновать.Он решительно встал и направился к выходу. На пороге столкнулся с Даной.— Ты еще куда-то собрался?— Арсен знает, что за ним идет охота, и решил скрыться и заняться собственным расследованием. Сопляк! Нужно найти его, и чем быстрее, тем лучше. Я поеду за ним.— Я с тобой, — подхватилась Дана.— Хорошо, идем.* * *Все случилось слишком быстро, мысленно повторял он, глядя в окно машины. Все слишком быстро.Он опять пропустил опасный момент. Так же, как прежде не заметил превращения ?фабрики слухов? во что-то материальное, как проглядел опасного соперника в лице Диего Фернандеса. И теперь вот это. За всеми волнениями последних дней совсем забыл о проклятых фальшивых звонках. Но разве могло прийти в голову, что расследование приведет к Арсену?Могло, и даже приходило. Когда прятались в ?убежище?. Для всего, о чем упоминалось в деле — сбор информации о жизни в особняке, кража пароля, изготовление дубля SIM-карты, появление и исчезновение ?глушилки? — у Арсена было больше всего возможностей. Мотива не просматривалось, но всегда находятся любители выбирать в расследовании простейший путь, и неведомый игрок, который почти два месяца не дает спокойной жизни Гроссмейстеру и его семье, наверняка это знал.Но как сам Арсен узнал, что стал героем расследования? Или это тоже часть плана — заставить его взбеситься и наделать глупостей? — Не нервничай так.Он, вздрогнув, глянул направо и наткнулся на внимательный взгляд Даны. — Ничего еще не случилось. Скоро мы его догоним, и вы спокойно все обсудите. Он качнул головой:— Не знаю, Дана. Не знаю, скоро ли догоним. Я помню эту дорогу. Впереди мост через Сену, оттуда недалеко до развязки с поворотом на Бордо. Он наверняка туда собрался... Но там очень оживленная трасса, гонки не устроишь, а время против нас — Арсен может сообразить где-нибудь остановиться и найти ?жучка?. Или отыщет в своем хозяйстве что-нибудь, чтобы заглушить сигнал.— Ну, пока-то не отыскал. А мост не за тем ли поворотом?— Да, уже... Что, черт возьми?!.Подавшись вперед, Дана вцепилась в спинку водительского сиденья:— Серж, гони!Клубы черного дыма поднимались из-под моста недалеко от берега. Лафонтен едва дождался, пока машина остановится, выскочил и бегом кинулся к стоящим у перил ребятам из группы Бэйкера. — Что?Не дожидаясь ответа, шагнул к перилам и глянул вниз.Даже сквозь огонь и дым было видно, что разбитый внедорожник, рухнувший в воду у берега, темно-синего цвета.* * * Рядом разговаривали. Кто-то кого-то отчитывал в темноте. Слова слышались ясно, но смысл проходил мимо сознания. ?...сначала за мной следили...??...обнаружится, что я ночью повесился на веревке из простыни...?Потом голоса стали ближе.— Вас же предупреждали, черт возьми — никаких эффектов!— Не ругайся, Дана, ну в сам деле... Мне шеф и без твоей помощи голову оторвет. Говорю же, все делали, как приказано. Никаких погонь, даже в пределах видимости не появлялись, шли по сигналу ?жучка?. Потом сигнал прервался... Ну и сама видишь.— Вижу, не слепая. Барсик, ну какого дьявола?! Можно же хоть что-то выяснить!— Прямо сейчас? Можно, конечно. Например, что сюда скоро явится полиция. А вот был ли кто-то в машине — не поймешь, пока не потухнет.Лафонтен с трудом отцепился от перил. В глазах светлело. Вокруг был яркий день, и на небе ни облачка. ?...я уезжаю. Не пытайтесь меня искать...?Искать?Его шатнуло. Дана подхватила под руку. С другой стороны тоже кто-то поддержал под локоть. Так уже было, совсем недавно.— Идем. Надо уехать до приезда полиции.Он молча пошел к машине. Остановился, взявшись за дверцу, оглянулся. Рядом была Барсик, смотрела тревожно:— Какие будут распоряжения?— Распоряжения? Ах, да... Продолжайте поиски. — Поиски?— Говорить о смерти будете после того, как найдете труп. Но не раньше!Он сел в машину и захлопнул дверцу. Хлопнула вторая дверь, и машина тронулась с места. — Арман? — осторожно дотронулась до его руки Дана. — Тебе плохо? У меня есть...— К черту лекарства, — отмахнулся он. — К черту все!— Арман... А если Арсен это нарочно устроил, чтобы оторваться от погони?— Пожертвовать любимой машиной, последним подарком деда, чтобы всего лишь оторваться от погони? Нет... Боже мой, что я скажу Жаннет?— Скажешь правду, — проговорила Дана. — Что у Арсена неприятности, и он решил уехать из Парижа. И что мы пока не знаем, где он. Разве это не так?Он покачал головой:— Если бы я еще сам в это верил.— А ты поверь.Он вздохнул, откинулся на подголовник и закрыл глаза.