Глава 3 (1/1)

Выдержка из материалов дела. Записи из дневника детектива Д. Д. Доусона, сохранены частично.Я подхватил Бэнкс через двадцать минут на пересечении сорок третьей и двадцать второй. Она топала так стремительно, что ничего вокруг себя не видела, и мне пришлось посигналить, чтобы она, наконец, очнулась и села в машину. ― Туда. Скорей. Бэнкс показала пальцем вперёд, и это единственное, что я добился от неё за двадцать минут поездки. Впереди замаячили проблесковые маяки, я подъехал ближе и увидел две патрульные машины, перекрывшие дорогу. Я показал значок, Кейт ― удостоверение, только тогда нас пустили за оцепление. Мы вылезли из машины в двадцати ярдах от разворачивающегося действа. Четверо полицейских с трудом запихивали в машину неизвестного мужчину, не стесняясь периодически применять шокер. Он был совершенно не в себе, и иначе, как всплеском адреналина, я не мог объяснить, почему удары током не вырубали его, а лишь ненадолго приглушали его попытки к сопротивлению. Не могут же все дубинки разом оказаться неисправны? К тому же мужик был абсолютно голый, а тут уже, исходя из опыта, попахивает клиникой. — Куда они везут его? ― спросила Кейт, когда его, наконец, затолкали в машину и под конвоем, с сиренами повезли в участок. — В пятьдесят второй судя по всему, — я подключился к нужной полицейской волне и выяснил всё необходимое. — Патруль увидел голого парня на улице, остановился выяснить, в чём дело, тот попытался скрыться, оказал сопротивление, нёс какую-то чушь. В общем, псих или наркоман, ничего особенного. Я хотел поскорее закончить честно отработанную смену и завалиться спать, перед этим поклявшись значком, что больше не приму ни капли алкоголя, как бы Бэнкс меня не соблазняла. Но она вдруг резко дёрнула меня за рукав. — Нужно вытащить его оттуда! Ему нельзя там оставаться! Я сдавил ладонями затылок, уж больно ныл, а её истеричный голос и вовсе резал по ушам. В бардачке вроде валялась пачка аспирина, наверняка лохматого года, но плевать ― от головной боли меня сейчас может спасти либо он, либо топор. — И как ты себе это представляешь?! Я даже думать не хотел, какой геморрой мне придётся пережить, если я вдруг на это подпишусь. Протокол, выяснение личности (а документов при нём явно не нашлось), залог, хренова туча вопросов, и далеко не факт, что мне это удастся. — Ты понимаешь, он там за решёткой, как в ловушке! Свои бездействием мы сейчас помогаем им! — Да зачем этот псих тебе вообще сдался! Кто он такой?! ― не выдержал, прикрикнул на неё, даже слушать её дальше не захотел. Выдернула меня с дежурства, развела суматоху, чуть верхом на меня не забралась! Проклятая голова. ― Он сияет… Я лишь бровью повёл и пошёл к машине. ― Ты едешь, нет? — Ты же веришь мне, Джон. Просто поверь ещё раз, пожалуйста! – она взмолилась, клянчить начала, как маленькая. Мне показалось, что она сейчас расплачется. — Ну, хватит! Грохаю ладонью по капоту. Не знаю, что на меня нашло, почему так распсиховался и заупрямился. Не в первый раз она чудит, и не в первый раз оказывается права, а я всё никак не привыкну. Она прикусила губу, а мне стало дико стыдно за своё поведение. — У меня есть информация о твоей сестре. Внутри всё замерло. Я едва сдержался, чтобы не подлететь к ней и не начать трясти её за плечи. Почему сразу не сказала, почему не позвонила, чёрт подери?! ― Что?! Что ты узнала?! — Помоги мне, а потом я расскажу, что узнала. Будто ледяной водой окатила, смотрит невозмутимо, глаза красные, руки сложила на груди, а мне и тошно, и стыдно, и обидно до чёртиков, что она так жестоко со мной поступает. Хотя, может, я этого и заслуживаю. ― Зря ты так, Кейт... ― Ты меня вынуждаешь. Прости. Сажусь в машину, завожу мотор и терпеливо жду, когда сядет она. Остаток пути до её дома мы ехали молча. Через час я стоял возле ?обезьянника? в пятьдесят втором участке и плёл какой-то бред о том, что у меня висит дело о пропавшем без вести, и этот психованный попадает под описание. Дежурный торопливо сунул мне бумажки и скрылся, я быстро пробежался по строчкам. Рост, цвет волос, глаз — стандартное описание меня не интересует. Особые приметы — многочисленные шрамы и рубцы на предплечьях, на груди и на спине. Свежие, две штуки, под лопатками. Будто крылья срезали, отчего-то подумалось мне. Больше ничего необычного — ни рогов, ни хвоста, ни чешуи. В пятьдесят втором всегда хреново было с электричеством, камера освещена плохо, я вижу его лицо лишь наполовину. На нём теперь оранжевая форма, а руки спереди скованы браслетами. Не понимаю, что Бэнкс в нём увидела, да откуда мне... — Я вижу, ты сомневаешься. Выпусти меня, иначе погибнут люди. Он заговорил первым, словно у меня всё на лице написано, пока я мучительно долго соображал, что мне ему сказать и что спросить. ― Кто ты такой? ― Мое имя не скажет тебе ничего, смертный. Смертный. Замечательно. Боже, дай мне терпения. ― Тем не менее… ― Гидеон. Верховный воин Ордена Горгулий. Он поднялся со скамьи и подошёл к решетке. Его имя для меня не более чем набор звуков, и отдают они чем-то древним, однако этого мне хватило, чтобы понять — ему здесь не место. Либо его заждалась комфортабельная койка в ближайшей дурке, либо Бэнкс снова оказалась права. На него трудно смотреть, он подавляет. Чертовски неприятно ― чувствуешь себя каким-то насекомым, ей-богу. — Я вижу, ты не удивлен. Я устал удивляться. Знакомство с Бэнкс закалило мне нервы, я научился многое принимать на веру, но ни разу ещё мне не приходилось так рисковать своей работой. Пусть Кейт снова окажется права. ― За тебя поручился один человек. Я многим ей обязан. ― Она? Человек?! ― вижу в его глазах неподдельное удивление.Человек. Смертный. Он говорит это так, словно мы для него мухи на лобовом стекле. С каждой минутой чувствую себя всё дерьмовее и дерьмовее, будто он тянет их меня жизненные силы. Верховный воин какого-то там ордена. Либо он сектант, либо не совсем человек, и от этого по спине невольно ползет озноб. ― Да, она видит больше, чем … ― Видящая? Значит, род людской ещё не утратил всех видящих. Мне нужно найти её. Видимо, за этим Бэнкс и послала меня. Бедовая девчонка. За это время я всё же к ней привязался — слишком уж много я с ней повидал того, чем не поделишься с дежурным за кофе. Если она пострадает, я буду виновен в том, что поспособствовал этому. ― Если с ней что-то случится, поверь, кем бы ты ни был, я найду тебя. Придаю голосу твердости, а этот Гидеон смотрит на меня, как на мелкую, карманную псину, тявкающую на питбуля. Что случилось дальше, я не понимаю до сих пор. В участок вошли двое, и никто не остановил их, ни спросил документы и ни коим образом не воспротивился, когда они шлялись по святая святых отдела, как у себя дома, на ходу раскидывая папки с документами. — Скорее! – рявкнул ?верховный воин?. Я пришёл в себя и щелкнул браслетами наручников. Я случайно задел его руку. Меня знатно глючит с похмелья, иначе я не могу объяснить то, что кожа его напомнила мне холодный, не обработанный камень, точно такой, какие бесхозно лежат на заброшенной набережной с прошлого года. Он исчез так быстро, только решётка грохнула, вырывая меня из размышлений. Вместо него в камере стояли те двое. Свет заискрился и потух, однако их светящиеся, красные глаза я видел отчётливо. Их свистящий хрип лез мне за воротник вместе с могильным холодом. Тогда я отчётливо ощутил дыхание близкой смерти. Это были демоны. — Джон! – Бэнкс снова спасла меня. Я обернулся на её крик, открыл глаза, но не увидел их. Камера оказалась пуста. — Где он? — Ушёл. Кейт грохнула кулаком по решётке и витиевато выругалась, а после я бездумно тащил своё дрожащее тело пешком прочь из этого участка. Тогда я забыл даже о своей сестре. Сесть за руль я в тот день так и не смог. В камере отчётливо ощущается запах жженой серы, озона и ладана — следов потусторонней активности. Кейт нюхает воздух, как гончая, то и дело застревая в своей полуреальности, как в болоте, из которой её то и дело вытаскивает внешняя суматоха. Полицейские мечутся по отделу статей потревоженных пчел, мешая сосредоточиться, Джон кричит и тычет пальцем в записи камер, которые оказались стерты — ему придётся доказать, что к побегу задержанного он отношения не имеет. У него однозначно будут проблемы, но чувством вины Бэнкс будет терзаться позже. Она не может отвести глаз от пятачка камеры, где несколько минут назад был он. Его фантом всё ещё полыхает белым пламенем так, что у неё режет глаза до слёз — с таким сильным созданием света она не пересекалась ни разу в жизни. Гидеон. Орден горгулий. Редкие, сказанные им фразы всё ещё висели в воздухе лёгкой дымкой — ей даже не пришлось донимать вопросами занятого по горло Доусона. Люди не оставляют таких ярких энергетических следов во времени и пространстве, и люди не умеют их сбивать — она потеряла его на выходе из участка. Он один, он ослаблен, и против толпы демонов ему не выстоять. Кейт понимает, что не может остаться в стороне, но что делать, она не понимает тоже. Бэнкс знает наверняка одно — всё, что она делала до не идёт ни в какое сравнение. В сознании будто загорается жирный вектор с направлением пути — она близка к предназначению своей жизни как никогда. Бэнкс редко думает о смерти, страх перед неизвестностью и болью не терзает её. Она знает, что после идёт переход, и будет на ступень выше или ниже — зависит от полноты выполнения задачи, поставленной для каждой души при рождении. Кто-то уходит молодым, прогорев, как комета, и оставив после себя пылающий след в истории, кто-то доживает до глубокой старости так и не поняв, для чего он пришёл. Для них мироздание готовит многие и многие воплощения на этой земле, пока миссия не будет выполнена. И таких большинство. Не многим дано помнить свои прошлые жизни и ошибки, не помнит и Кейт — столь глубокие временные пласты ей не по силам. Но она знает — выполнив свою задачу, она уйдёт, и скорее всего, не доживет до старости, не оставит после себя потомков, не будет сидеть у камина с собакой и поседевшим супругом — этот путь не её. Она давно с этим смирилась. Время самобичевания приходит глубокой ночью, когда на донышке липкой бутылки остаётся последний глоток. Джин закончился — Доусон вчера здорово помог. Остаётся лишь мерзкий растворимый кофе — мусор и шелуха с индийских плантаций, странно отдающий запахом баварских сарделек. Кейт бездумно пялится в окно, раз за разом прокручивая в голове сегодняшний день, раз за разом заходя в тупик и глубже в неумолимую депрессию. Она не найдёт его. Только если...В её мысли врезается глухой стук в дверь. Бэнкс распахивает дверь бездумно, словно её внутреннее чутье кто-то преднамеренно сбил. На пороге стоит заплаканная женщина, гнетущая аура её тоски и боли едва не сносит Кейт с ног. Она не замечает, как незнакомка брезгливо морщится, увидев на рассохшемся дверном косяке символ её рода, который Бэнкс нацарапала в целях защиты от вторжения. — Кейт Бэнкс? Нужна ваша помощь. У меня пропал муж. Пряча лицо в носовом платке, женщина буквально вытаскивает Кейт на площадку, словно через барьер. То, что вне своей квартиры она оказалась настолько уязвима перед атакой тёмных сил, Бэнкс понимает не сразу. Кейт всегда была осторожна, она избегала вступать в схватку с демонами, как то делают боевые маги — специально обученные для этого люди, и сейчас она оказалась беззащитна. Кейт ощущает, как острые когти вгрызаются ей в шею, как хрупкие кости черепа трещат от ударов о стену. Женщина обратилась в демоницу. Её зловонное дыхание обжигает Бэнкс лицо, перед глазами темнеет, и я Кейт отчётливо понимает, что стоит в шаге от смерти. — Где он? Где он прячется? К подобному невозможно привыкнуть и никогда нельзя быть готовым к внезапным явлениям или нападениям тёмных существ. Жаль, что она не Джон Константин, и принять открытый бой в полях ей не под силу. — Кто сказал тебе, исчадие, что я прячусь?Глаза обжигает знакомое сияние, хватка ослабевает, и Кейт сползает по стене, держась за горло. Сквозь пальцы сочится кровь — демоница её оцарапала. Бэнкс слышит хруст позвонков — исчадию свернули шею. Запах жженой серы царапает глотку, и ржавое пламя низвергает демоницу назад в ад. Гидеон, верховный воин древнего ордена, создание чистой силы и света тянет ей руку, помогая встать.