Глава 1 (1/1)

Выдержка из материалов дела. Записи из дневника детектива Д. Д. Доусона, сохранены частично.?Она видела этот ослепительный свет. Видела полыхание и грохот адского огня. Светлые души на пути к вознесению. Ржавое пламя, низвергнутое в пропасть. Она видела это так ясно, как каждый из нас видит по утрам солнце. Чувствовала, как дрожит земля и закипает подземная влага, ощущала запах огня и дыма, слышала, как рвётся в клочья чужое мясо. Она рассказала мне. Она видела… Но не видел больше никто. Даже я, хотя находился в менее, чем десяти ярдах от места битвы.Я пишу это, чтобы убедиться, что не съехал окончательно. Детектив Шепард, Рой, мой наставник, перед увольнением из отдела дал мне её номер. Я тогда подумал, что старик решил пошутить надо мной напоследок. Я никогда так не ошибался. Мы с Кейт Бэнкс знакомы уже давно, но вряд ли я когда-нибудь перестану удивляться и вряд ли решусь задать ей вопрос, который почти десять лет не даёт мне жить спокойно. Потому что я боюсь услышать правду?.Ледяной ноябрьский ветер крутит под ногами воронки из прелых листьев, луна едва светит сквозь обрывки тяжелых туч, заставляя фонари надрываться в тщетных попытках осветить Доусону путь. Детектив бросил машину за квартал от нужного дома, сработала годами выдрессированная привычка не отсвечивать лишний раз. Два вдоха, два выдоха перед облезлой дверью парадной. Холодно так, что пар густо вертится у лица, и хочется сильнее натянуть ворот кожанки и спрятаться в нём, как за забралом. Такой холодной осени давно не было, и тёплых вещей у него по пальцам одной руки, некогда, да и не зачем ― полжизни в машине, полжизни в участке.Под подошвами скрипит сухой мусор, и пыль оседает в носоглотке, Доусон здесь не впервые, но сегодня как-то по-особенному ощущается эта насквозь вымерзшая пустота коридоров. Бэнкс предупреждала, что прежним после всего он уже не будет, говорила: ?Хорошо, что ты только знаешь, а не видишь — всегда можно махнуть рукой и сказать, что всё бред. Я ?переключить канал? уже не могу?; но Доусону не становилось легче от этого. Сон стал чутким, попытки заснуть казались мучением. Как бы он не выматывался за день в участке, белый потолок спальни сопровождал его до рассвета, до тех пор, пока первые лучи не рассеивали мутные галлюцинации и страхи из-за вхлам расшатанных нервов. Алкоголь ему не друг, с таблеток сохнут мозги, а подаренный Бэнкс кусок жестянки на веревке, амулет с тремя перечёркнутыми линиями, напоминающими католический крест, вселял мало уверенности. Пистолет был надёжнее. Да и то факт этот не доказан. — Джон? ― Он успевает только в дверь поцарапаться. В проёме показывается растрёпанная Бэнкс, щурясь от болезненно-зелёного света коридорных светильников. У неё в квартире полумрак, спёртый воздух и алкогольное амбре. Пятница. Вечер.— Не позвала даже, ― невозмутимо роняет детектив, проваливаясь в узкую темень квартиры под звон замковой цепочки. ― Ты не пьешь, ― Бэнкс в долгу не остаётся, беззлобно фыркает и падает в кресло перед телеящиком с чёрно-белой мелодрамой на дивиди. Простой стакан с прозрачной жидкостью бликует на журнальном столике, отражая сменяющиеся монохромные кадры. У Кэйт глаза тёмные и почти совсем чёрные волосы, и глядит она всегда куда-то мимо, будто слепая или помешанная. Первое время Доусону при таком раскладе было неуютно. Потом привык. — Могу сделать исключение, ― под словесные прелюдии он кладёт перед ней на стол планшет, отчего-то мнётся на пятачке давно нечищеного ковра.— Лед растаял, ― она кивает куда-то в сторону кухни, где осталась початая бутылка джина и холодная вода в жестяной миске. Как двусмысленно звучит эта фраза, выпить для храбрости сегодня не повредит. Вопрос нерабочего характера давно зудит на языке, выталкивая забитые на дне души эмоции, как морскую воду сквозь трещины в льдинах. Джон плещет себе прогорклый напиток на два пальца и распахивает настежь окно, впуская в помещение немного вечерней свежести. Он знает, наутро после крепкого, полдня будет ходить мутный, а завтра грёбаное дежурство, но стакан неумолимо тянется к губам, подмешивая резкий алкогольный запах к мёрзлому осеннему воздуху.— У меня четыре пропавших в один день. Не привлекались, связей никаких… — Доусон начинает издалека, горло саднит и першит от выпитого, по пищеводу разливается тепло, а бисер пота выступает под вздыбленной по моде чёлкой. Омерзительное пойло. Хотя если бы не чёртова непереносимость, то закладывал бы детектив часто и знатно. Работа весьма располагает, да и пример перед глазами у него был с детства. ― Это не по моей части, ― Бэнкс уже листает его планшет. Она давно знает, что для неё там есть скрытая папочка ?Для Б.?, куда Джон, как в мусорку, валит всё нераскрытое и непонятное обывательскому мозгу. – А этот заморыш вернется к вечеру. Мамка забрала у него иксбокс. Пусть вернёт, из пацана все равно не выйдет ничего…— Кейт.― М?— Я хочу спросить тебя кое о чем. ― Бэнкс поднимает на него настороженный взгляд. Джон приваливается к дверному косяку, держа перед собой полупустой стакан, как мензурку с горьким, но необходимым лекарством. Высокоградусная храбрость вполне успела добежать до мозга, сделав его позу почти развязной, а взгляд рассредоточенным. В ней есть что-то отталкивающее. В первые дни их совместной работы Джону легче было ломануться дурью под автоматную очередь, чем вынести её пристальный взгляд больше, чем пару секунд. Тогда он не особенно ей верил, но собственные глаза, уши и совершенно невозможные, неоспоримые доводы рассудка заставили его убедиться в обратном. У неё узкие плечи и фигура, как у не оформившейся девчонки шестнадцати лет, а лицом она походит на еврейскую женщину, на тот ее классический образ, известный широким массам ещё со времен Христа. Длинный нос, смуглая кожа, раскосость и глаза чуть навыкате. Некая экзотика среди серой массы молодых американок, пропадающих в фитнес-залах или в кабинетах пластиков. Джон к таким не привык, а оценивать привлекательность женщины, наверное, природный, ни чем не вышибаемый инстинкт. — Валяй, ― лениво бросает она, откидывается на спинку кресла и забрасывает ногу на ногу. Бэнкс кажется трезвой, как стёклышко. Она говорила ему как-то, что хмель её особо не берёт, лишь помогает ненадолго переключить трёхмерность её восприятия в обычный режим. И одному дьяволу известно, что это значит. — Как ты поняла, что… не такая, как все.Пустой стакан приземляется на журнальный столик в засохших пятнах кофе, а Джон садится на продавленный диван ей по правую руку. Он в её сторону не смотрит, изучает пятно краски на линолеуме, а Бэнкс много не надо, чтобы понять — он хотел задать ей совсем не этот вопрос. Однако правила его игры она принимает.― С самого детства. Видела то, что другие не видели. Пугалась, звала на помощь. Потом были психологи, психоаналитики, а потом я стала старше и научилась помалкивать. ― Что ты видела? — Других, ― Кейт запросто пожимает плечами, заставляя детектива поднять на неё взгляд. ― Мы не всегда отвечаем за свои поступки, Джон. Иногда нами управляют. За каждого из нас идёт борьба. И война эта идёт каждый день с начала сотворения мира. В его глазах непонимание. Кажется, Бэнкс способна бесконечно раздвигать границы его восприятия, удивляя всё новыми и новыми фактами. Их беседы никогда не выходили за рамки конкретного дела, да и к чёрту, он не хотел знать больше, чем нужно. Ему и так хватило, чтобы перестать спать по ночам. — Например, ― она пролистывает папку до того времени, когда ещё работала со стариком Роем, детективом, ушедшим с большими почестями на пенсию, открывает фото одного из осуждённых за причинение тяжкого вреда. — Не его рука наносила удары. Но сущность давно покинула это тело.— И что ты прикажешь мне делать?! Выпустить его?! ― Доусон некстати психует. Два глотка джина совсем растерзали ему душу, но Бэнкс даже бровью не ведёт. — Люди жестоки. Легко найти лазейку, когда человек предрасположен…― Хватит, — Доусон вскакивает с дивана, подходит к окну, прислоняет горячий лоб к прохладному оконному стеклу. Он совсем не уверен, что вся эта демагогия хоть как-то поможет ему в ежедневной рутине, а особенно в поиске ответа на самый огромный и болезненный вопрос в его жизни. А ведь Джону до смерти не хочется, чтобы его личное дело хоть как-то было связано с делом жизни Кейт Бэнкс. ― Зачем они это делают?― Они так развлекаются...Спустя целую, растянутую, как вечность, минуту, Бэнкс слышит в его всегда уверенном голосе непривычную дрожь.— У меня была сестра. Сьюзан. Она мелкая совсем была… — он по-доброму усмехается, вспоминая её. Восемь лет разницы. Тогда казалось, это целая пропасть. — Жаловалась, что ей в темноте что-то мерещится. Потом на голоса. Потом психологи, психоаналитики… ― Джон поворачивает к ней осунувшееся лицо, пытается давить улыбку. Кейт кожей ощущает, как больно ему это говорить, как глаза его наполняются влагой и как звенит от напряжения голос. — Потом она исчезла. Ей тогда пятнадцать всего было. ― Давно?— Зимой ровно десять лет как.― Думаешь, она была видящей?― Я думал, ты мне скажешь, — Джон с трудом возвращает себя в настоящее, натягивает на лицо невозмутимую маску и старается держать насмешливо-снисходительный тон. После того, как он сказал это вслух, стало как-то до бредового легче, будто груз с души свалился. Сознание впало в глухую прострацию, а тело стало лёгким, как шар с гелием, стоило лишь поделиться с кем-то. Наверное, для этого и нужны друзья. А с этим у Доусона тоже были проблемы. — Я не фея-крестная, Джон. Прошло много времени. Мне нужно поработать, — Бэнкс бесшумно скрывается на кухне, оставляя его наедине с мелькающими картинками в телевизоре, убавленном до минимальной громкости. Он очнулся, когда Кейт безуспешно пыталась сунуть ему в руку стакан с прозрачной, резко пахнущей жидкостью. Всё тот же джин с кухни.― Смерти моей хочешь? ― стакан он всё-таки принимает и улыбается уже почти искренне. Ему забавно, как сильно она задирает голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Разница в росте у них в полторы головы.― Мне больше нечего тебе предложить. — История тяжелая, но не обниматься же с ним, в самом деле? Она лишь пожимает плечами и делает глоток, ни капли не морщась. Джон делает то же самое, а следующим утром полдня тупит в телефон, собирая простейший до одури паззл с литром минеральной воды в непосредственной близости от рабочего места. Звонок мобильного сиреной врезается в гудящую голову, а номер на дисплее заставляет Джона удивлённо поднять брови. Она ни разу не звонила ему сама. — Джон, — Бэнкс на том конце непривычно взволнована, напряжение от неё словно по воздуху передаётся, Доусон бессознательно сходит со стула и начинает нервно вышагивать по кабинету. — Ты мне нужен. Сейчас.