Глава вторая. La France a Gagne (1/1)

Глава вторая. La France a GagnéУ каждого должен был быть хотя бы один талантДикки Гринлиф, ?Талантливый мистер Рипли?Когда мне было двенадцать лет, я посмотрел ?Один Дома?, сидя в собственном доме?— в городе Уолнат-Крик, штат Калифорния. После просмотра я тотчас занялся написанием сиквела под названием ?Один Дома 2: Потерянный в Диснейленде?. Сюжет был такой: Кевин МакКаллистер (Маколей Калкин) садится не в тот самолет и оказывается в Диснейленде, где знакомится со своим чуть более взрослым приятелем Дрейком (Грег Сестеро).Дрейк и Кевин попадают в различные переделки, побеждая бандитов-домушников, недавно вырвавшихся из тюрьмы штата Флорида. Я составил саундтрек, нарисовал афиши и даже состряпал наспех некое подобие маркетинговой кампании. Когда я закончил сценарий, помню, что думал, как скоро я поеду в Орландо и,наверняка, пропущу весь восьмой класс.Затем я сделал то, что делают все двенадцатилетние сценаристы, а именно?— позвонил в справочный центр и попросил номер телефона 20th Century Fox. До кого-то из компании я добрался?— но от конкретного ответа там увильнули, а трубку положили. Я рассердился и снова позвонил в справочную, попросив адрес компании Джона Хьюза в Чикаго. После этого я отправил Хьюзу свой сценарий напрямую. Моя мать дразнила меня моей мечтой о создании фильма, но это только подстегивало меня. Я каждый день проверял почту в надежде доказать ей, что она была не права.Прошел примерно месяц, когда мама вошла в мою спальню с коричневым конвертом в руках. Выглядела она удивленной. ?Это от Хьюза?,?— сказала она.Я разорвал пакет, будто собирался найти в нем Золотой билет Вилли Вонки. Новости были не обнадеживающими?— мой сценарий вернули, но прикрепленная к нему страничка оказалась запиской от Джона Хьюза. ?Верь в себя,?— писал он мне в заключение,?— будь терпелив и всегда следуй зову своего сердца?. Письмо случайному мальчику со словами поддержки было всего лишь простеньким добрым жестом со стороны Хьюза, но в то время подобное значило для меня очень многое. Да и сейчас все еще значит.В последующие годы я узнал, что многие люди могут позволить себе быть такими же добрыми, но большая часть из них просто предпочитает не разоряться. Прочитав письмо Хьюза, я понял, что нашел свое призвание.***Я люблю мою маму. Она замечательная женщина: сильная, строгая, любящая, практичная и красивая. Мы ладим, и всегда ладили во всем, за исключением одной ключевой области: моего выбора профессии.Первое, что вам нужно знать о моей матери?— она франко-сицилийка. Я хотел бы, чтобы вы на мгновение задумались о темпераментных последствиях этой генетической комбинации. Моя мать хотела, чтобы я стал выпускником Родса, юристом, врачом. Для моей матери фраза ?Я хочу быть актером? звучала точно так же как ?Я хочу быть бездомным?.Странно сказать (хотя?— странно ли?), но моя мама когда-то хотела быть оперной певицей. ?Если бы все было так просто,?— сказала она, когда я расспрашивал ее об этом,?— я бы это сделала?.Оглядываясь назад, я понимаю, что те пути, которыми, моя мама пыталась отговорить меня от актерской карьеры, были тактически неверными. Она могла бы сесть и сказать: ?Грег, послушай. Это невероятно сложно, и даже самые талантливые порой идут ко дну. Ты можешь не быть актером?— и все равно будешь классным парнем. Ты правда хочешь именно такой судьбы?? Но этого она не сказала. Ее слова звучали так: ?Ты собираешься пойти по кривой дорожке, а хуже всего то, что у тебя-то были родители, которые предупреждали тебя, в отличие от тех актеров- неудачников, которых вокруг пруд пруди?. Слышать подобные слова от нее мне было очень тяжело. Мама была тем человеком, чье одобрение для меня было важнее всего.С отцом все было иначе. Его понимание воспитания заключалась в том, чтобы вовремя сказать: ?Просто делай то, что можешь, чтобы наслаждаться жизнью, потому что жизнь?— штука короткая?. Голос матери звучал куда более властно по сравнению с этими заверениями. ?Большинству людей нечего терять?,?— говорила она мне. ?Грегори, тебе определенно есть что терять?. Эти слова вызывали ощущение, будто что-то важное уже потеряно. К примеру, я не выходил на школьные подмостки, потому что боялся быть недостаточно хорош. Я упражнялся разве что в чтении об актерах и их жизнях, и помню, как мой желудок сделал двойное сальто, когда я узнал, что Джеку Николсону понадобилось около 350 прослушиваний, прежде чем он смог получить свою первую небольшую роль.К концу средних классов я был в полном замешательстве, и понятия не имел, что мне делать дальше. В колледжи я не подавался; планов у меня не было. Абсолютно все казалось неправильным и неверным.В это самое время я посмотрел еще один фильм, который оказал на меня огромное влияние: ?Легенды осени?. Я считал, что Тристан Ладлоу (Брэд Питт) пытался найти себя в жизни теми же путями, что и я, хотя мне верилось, что в моей жизни атак медведей было все же поменьше. На следующее утро после того, как я посмотрел фильм, я заметил объявление в Contra Costa Times от Stars, агентства талантов Сан-Франциско?— они искали новых моделей. Я решил отправить им фотографии, и через пару недель люди из Stars вызвали меня на встречу.Спустя полтора месяца, Stars направили меня на мероприятие в Милан. Оно совпадало с датами начала старшего курса средней школы. Я взял что-то вроде академического отпуска?— и вот я уже приземлялся в аэропорту Мальпенса, сияющего в лучах славного итальянского солнца.Это был фантастически-безумный старт: я посещал кастинги по всему городу, многие из которых собирали очереди по четыреста моделей, часы простаивающих в очереди за одним-единственным просмотром. Это было именно настолько устрашающе, как я себе и представлял. Впервые, однако, я не позволил своему страху контролировать себя. Я думал так: просто потому, что я скован, вовсе не значит, что я не так уж хорош; это не значит, что я должен уйти.Тем не менее, я был сильно потрясен красотой итальянских женщин и внеземной жизнью мира гламура, глядя на все это глазами семнадцатилетнего мальчика из Калифорнии, который всего-навсего хотел играть в кино. Я допустил ошибку, высказав свои желания людям высокой моды: ?Я делаю все это, чтобы играть?,?— говорил я. ?Ты должен делать все это, чтобы быть моделью?,?— говорили они мне (и сейчас я понимаю, что они были правы).Каждый момент каждого нового дня был в диковинку, ощущался свежо и ново. Я снимался во Флоренции, Венеции, на озере Комо. В свободные дни я болтался с другими молодыми ребятами возле Дуомо. В Париже у меня появилась возможность работать на Жан-Поля Готье. Как-то раз я встретил редактора моды Vanity Fair, который игриво спросил меня: ?Как это твоя мамуля отпустила тебя из родного гнездышка?? (?Она и не отпускала?,?— промолчал я).После шести месяцев, проведенных в Европе, я вернулся домой в Сан-Франциско. Я больше не планировал заниматься модельным бизнесом, потому как хотел полностью сосредоточиться на актерской карьере.Моделей, как мне было известно, с трудом воспринимали всерьез как актеров?— и иногда на это были веские причины. Я попросил своего агента из Stars, Лизу, подыскать мне местечко на съемках фильма или сериала где-нибудь в Бел Эйр. Лизу эта просьба позабавила: ?Звучит так, Грег, будто ты хочешь прыгнуть из грязи в князи?.Лиза напомнила мне о многих вещах, которых у меня не было: актерском резюме, актерском портфолио, актерском образовании, в конце концов. Но я был непреклонен, я настойчиво просил ее искать дальше. К вящему ее удивлению (да и моему тоже), она смогла выбить мне место в телесериале ?Детектив Нэш Бриджес?, где я должен был сыграть Джоэла?— паренька, которого взбудоражило увиденное накануне убийство. После того как я получил сценарий, я на три дня выпал из жизни. У меня было ровно две строки?— ?Да? и ?Нет?. ?Вот оно?,?— думалось мне. Вот мои из грязи в князи. Но это было вовсе не так. Фил Джексон, мой спортивный кумир, как-то сказал: ?Скала разламывается не одним ударом?— она разламывается тысячью ударов, что были до него?. Моей роли в ?Детективе Нэше? было суждено стать всего лишь одним крошечным ударом из тысячи.В Окленде мне удалось сняться с самим Доном Джонсоном. Во время съемок я познакомился с актером по имени Питер Грегори из Лос-Анджелеса, который был приглашенным гостем в сериале. Мы немного поговорили, и Грегори дал мне дельный братский совет. Он сказал, что во мне есть нечто от Роба Лоу, что идет мне на пользу, какая-то располагающая наивность, но что, если я хочу преуспеть, мне нужно будет научиться пользоваться этим, научиться порой это скрывать. ?Ты ведь не хочешь быть очередным симпатяжкой?,?— говорил он. ?Симпатяжек в Лос-Анджелесе и так хватает?.Самой полезной вещью, о которой сказал мне Питер, стало имя его агента?— Джуди Шоэн, которое я тут же решил использовать по назначению. План был такой: позвонить Джуди и сказать: ?Привет, Питер Грегори меня рекомендовал?. Это было чистейшей воды враньем. Но Питер сказал мне, что проблем в привлечении внимания агентов к моей скромной персоне у меня быть не должно?— так почему бы не начать привлекать внимание его агента?Когда я пришел домой и сказал маме, что собираюсь закинуть удочки агентам из Лос-Анджелеса, она ответила так: ?Если ты сделаешь это?— если поедешь в Л.А., mon cher?— то будешь сам по себе. Помогать тебе я не стану?.Прежде чем я связаться с Джуди Шоэн, я поучаствовал в паре проектов?— и вооружившись мощным микроскопом, вы бы смогли увидеть меня в нескольких фильмах. В разговорах с друзьями роли такие можете смело называть ?ролями статиста?, но если рассказываете о них другим актерам, то говорить следует ?охуенно мощная игра, приятель?. Одним из таких проектов стала ?Гаттака?, научно фантастический фильм Андрэ Никколо (в главных ролях?— Итан Хоук и Ума Турман)?— среди жителей Гаттакана можно заметить мое мелькнувшее единожды лицо. Еще я стал ?запасным кадром? (это мой любимый из киношных терминов) в фильме ?Метро? с Эдди Мерфи и Майклом Раппопортом. Человек, отвечавший за кастинги, заприметил меня среди других статистов и засунул прямо за спину Мерфи в сцене с таверной. Сцена была вырезана при финальном монтаже.Вскоре после моего закадрового триумфа в ?Метро? я позвонил Джуди Шоэн. К ее чести, она сама подняла трубку. Я объяснил, что снимался в ?Детективе Нэше Бриджесе? вместе с ее клиентом, Питером Грегори; что я скоро буду в Лос-Анджелесе; что очень бы хотел поговорить с ней с глазу на глаз.?Что ж,?— сказала она жестким, прокуренным голосом,?— ради одной меня приезжать вам не следует?.Несколько дней спустя я поехал в ЛА?— только ради нее одной.Джуди оказалась неожиданно доброй при личном общении. ?Первое, что тебе нужно,?— сказала она мне,?— снять видео для портфолио. И, конечно, обучение. Тебе нужна хорошая подготовка?. Она положила сигарету и посмотрела на меня. ?Что, если я попрошу тебя чуть усилиться сценически? Понимаешь, к чему клоню? Я промолчал в ответ. ?Я так и думала?,?— сказала она. ?Возвращайся с портфолио и актерской подготовкой в кармане?— и мы поговорим еще раз?. Я вернулся в Сан-Франциско; мне нужно было записаться, нужно было пройти курсы?— мысли эти отбивались у меня в голове мелкими маятникамиЯ записался на занятия в Американ Консерватори Театр в Сан-Франциско, среди выпускников которого были Дензел Вашингтон, Тери Хэтчер, Вайнона Райдер и Дэнни Гловер. Я набрал себе кучу работ, потому что мой возможный переезд в Лос-Анджелес не представлялся дешевым. Я работал в Голден Гэйт Театр в Тендерлойне; перебирал бумаги в инвестиционной фирме; занимался документами в землевладельческой компании моего отца.Отучившись в A.C.T. около шести месяцев, я снова позвонил Джуди Шоэн, чтобы дать ей знать о моем прогрессе. На нее саму я не нарвался, потому просто оставил сообщение. На следующий день, проходя мимо офиса моего отца, я увидел, что он разговаривает по телефону.По тому как испуганно он поднял глаза, я понял, что этот разговор каким-то образом затрагивал меня. ?Да?,?— продолжал мой отец. ?Да, знаю. Она со странностями. Согласен. Я бы с ней дел не имел. Я дам ему знать?. Он положил трубку. Что бы это ни было?— это было плохо.?Пап??Он нехотя посмотрел на меня. ?Твоя мама говорила с этой агентшей. Она сказала, что мама была груба и оскорбила ее ассистентку, так что теперь она больше не хочет слышать о тебе. Все кончено. Ничего не попишешь.?Моя мать, будучи француженкой, может рассердить и возмутить людей, не привыкших к ее, скажем так, галльской бесхитростной прямоте. Это не стоит считать хамством, мама не задумывает свои слова как грубость, но вы попробуйте рассказать об этом о ассистентке Джуди Шоэн, которая всего-то хотела перезвонить мне, а попала на мою маму. Ассистентка довольно быстро обнаружила, что на нее кричат?— и попросту начала кричать в ответ. Позже я узнал, что это фиаско закончилось тем, что Джуди Шоэн сама позвонила по телефону моей матери и выдала следующее: ?Никогда блять не звони в мой офис. Твой сын меня не интересует?.Последние шесть месяцев я делал абсолютно все, что мог, чтобы угодить Джуди Шоэн?— и все эти труды пошли прахом из-за одного тридцатисекундного разговора. Я тут же помчался домой, где имел полный обоюдных упреков разговор с матерью, которая взгляд на произошедшие события имела собственный?— и весьма интересный. Она настаивала?— и это было главной мыслью всех ее реплик?— на том, что люди из Голливуда, с которыми она имел несчастье поговорить, были взбалмошными мошенниками. Последующие мысли звучали примерно так: это именно то, от чего она так хотела бы меня уберечь.В конце же она рассказала мне о том, Голливуд работает вовсе не так, как весь остальной мир. Там нужно либо иметь связи, либо прыгать на продюсерской койке, либо быть очень богатым. Я, в свою очередь, повторял ей снова и снова: ты просто должна была дать мне ответить на звонок, не разрывая единственную ниточку, связывающую меня с Голливудом. Больше мне сказать было нечего?— впрочем, как не было чего говорить и ей самой.Несколько недель спустя мама повезла моего брата в Лос-Анджелес на собеседование в стоматологический колледж. Она предложила проехаться и мне?— быть может, там бы я смог поговорить с голливудскими агентами? Я знал, что таким образом она хочет немного загладить свою вину.Я поехал с ними, несмотря на то, что никаких встреч с агентами назначить так и не смог. ?Только по рекомендациям??— неписаный закон каждого уважающего себя агентства в Лос-Анджелесе. Однако, выглянув на секундочку из полнейшей безнадеги, я решил попробовать штурмовать офис Cunningham-Escott-Dipene,?— известного агентства талантов, о котором я знал, главным образом потому, что он представлял Марка Хэмилла. Я надеялся, что все неписаный законы, управляющие индустрией развлечений, просто перестанут существовать в течение тех нескольких минут, которые мне там были отведены.Мой штурм офиса CED прошел ровно так, как и должен был пройти. Мне назначено? Есть ли у меня рекомендации? Нет, нет?— и меня вежливо попросили уйти. Почувствовал, что стушевался?— словно бы со стороны услышал, насколько трусливо звучал мой голос. Я перестал болтать, кивнул?— и вышел из здания.***Месяц спустя я получил неожиданную новость?— мое агентство в Сан-Франциско заказало мне два рекламных ролика. Один из них был для Ford, где я должен был играть парня из колледжа, зависающего со своей подружкой. Мимо нас проезжает грузовик Ford, мы чертовски впечатлены и машем ему изо всех сил.Полная бессмыслица, зато мне сделали карту SAG и дали пару чеков, что было весьма кстати.Мои занятия в A.C.T приносили куда меньше пользы. На сцену нас пускали мало, а само место было каким-то пугающим. Я задался вопросом: где бы еще поискать актерской практики. Постоянно всплывало одно имя?— Джен Шелтон. Я встретился с ней, и, после короткого разговора, она взяла меня в свой класс.Шел апрель 1998 года. Мне было почти двадцать лет. Уже через неделю в классе Шелтон меня накрыли хорошие новости: позвонил кастинг-менеджер, работающий с Томом Шэдьяком в фильме под названием ?Целитель Адамс? (в главной роли?— Робин Уильямс). Директор видел мои хэдшоты, и подумал, что я могу быть подходящим для персонажа, диалогов у которого не будет, но голова которого мельнет пару раз крупным планом (я должен был играть брата убитой девушки в сцене с похоронами). Меня срочно вызвали на съемки в долину Напа. Моя мама не могла понять, зачем ехать так далеко ради сцены, в которой у меня даже нет реплик.Я прибыл в Сент-Хелену?— город, где проходили съемки?— около семи часов утра. Мне выдали мой ?похоронный? гардероб, и я, как и все вокруг, уселся ждать своей очереди. Из ниоткуда выкрикнули мое имя?— меня звали по громкоговорителю. Линейный продюсер, поразительно! , хотела со мной что-то обсудить. Она сказала, что мне стоит пообщаться с Робином, потому как я являюсь членом его экранной семьи. ?Здорово было бы,?— сказала она,?— если вы наладите контакт?.Робин Уильямс долгие годы жил в Сан-Франциско; я вырос, наблюдая за ним по местному телевидению. Мне подумалось, что он может посчитать забавным, если я поздороваюсь с ним, припомнив одну из его локальных шуток: чудаковатого персонажа по имени Красавчик Уильямс, под личиной которого он частенько выступал во времена Mork & Mindy. Когда я приблизился к Уильямсу, тот медленно бродил в нескольких футах от своего трейлера. Линейный продюсер, опережая меня, чуть ускорилась, чтобы подготовить Уильямса к моему приходу. Я вот-вот собирался поговорить с актером, чьими работами восхищался, а еще пару недель назад он выиграл Оскар за ?Умницу Уилла Хантинга?. Когда я подошел, он с улыбкой протянул мне руку.?Красавчик Уильямс?,?— воскликнул я, весь взволнованный, пожимая его широкую ладонь.Уильямс безучастно посмотрел на меня. ?Красавчик??,?— переспросил он. Ладонь мою он трясти перестал. Понятно было, что он понятия не имел, о чем я говорю. Уильямс был слишком сосредоточен на той сцене, которую собирался снимать, чтобы вспоминать какой-то тупой старый скетч, который он делал сто лет назад.?Красавчик Уильямс?,?— безнадежно пробормотал я, чувствуя как краска наглухо заливает мое лицо. Уильямс отпустил мою руку, изящно дополнив недоразумение, возникшее между нами.Неторопливо, спокойным голосом он объяснил мне, что сцена, которую мы должны были снимать сегодня, для него представляет крайне эмоциональную часть фильма. Моя же работа заключалась в том, чтобы стоять на месте и излучать печаль. На самом деле, он был весьма добродушен и по-настоящему мне помог. Мы поболтали еще пару минут, после чего он он поблагодарил меня за участие в фильме и ушел.Мне показали метку, на которой я должен был стоять на протяжении всей сцены. Рядом со мной торчал парень, которого я ошибочно принял за еще одного статиста. На самом деле он был молодым актером, о котором я еще не слышал, хотя он уже немного светился: речь идет о Филиппе Сеймуре Хоффмане. Я попытался чуть-чуть с ним поговорить, но он то ли был уже был ?в себе?, то ли пытался туда добраться; мне невербально, но явственно дали понять, что я должен заткнуться нахрен, что я, собственно, и сделал.Том Шедьяк, режиссер, появился внезапно, и начал ходить взад-вперед перед нами, раздавая указания. Он был классным парнем, в нем чувствовался олдскульный дух хиппи. Шедьяк уже снял несколько значимых фильмов, среди которых был ?Эйс Вентура?, но зарекомендовал себя как простой и деликатный человек. В конце он просто вцепился в меня: ?С ним надо поработать чуть теснее,?— сказал он кому-то, к нему идущему,?— С ним стоит немного попахать?. Позже он сказал мне лично: ?Действительно классно, Грег. Спасибо тебе?. К тому моменту я уже был достаточно мудр, чтобы не наговорить лишнего. Ничего не сказал?— даже не поблагодарил за то, что мое имя запомнили, хотя и этого было за глаза. Я просто скромно кивнул в ответ.После того, как мы закончили съемки, я не поехал домой, а просто катался туда-сюда по округе. Мне довелось побыть компетентным статистом?— не больше, не меньше?— но этого мне было достаточно, чтобы почувствовать, будто я сделал что-то значимое. Мне нужно было стоять неподвижно и выглядеть так, будто я убит горем?— и Шедьяк получил ровно то, чего он хотел. Пару недель назад я уже был готов сдаться. Так может я не совсем сумасшедший, раз этого не сделал?Как будто в подтверждение моих мыслей сразу же появилась куча прослушиваний, в том числе?— на роль Трипа Фонтейна в ?Девственницах-самоубийцах? (роль, которая впоследствие досталась Джошу Хартнетту). Мои записи с прослушиваний направили кастинг-менеджеру из Лос-Анджелеса, и она сказала моему агенту, что там было что-то такое, что можно было бы использовать для роли. Вскоре после этого кастинг-менеджер в Сан-Франциско, с которым мы пересекались пару раз, зашел с другого бока: ?Я не знаю, что ты делаешь, но каждый раз, когда ты приходишь сюда, ты определенно становишься лучше. Продолжай в том же духе?. Но ничего не происходило; подобное ничего продолжало не происходить, и я мог, казалось, целую вечность жить только на поддерживающих словах парочки кастинг-менеджеров.Вы можете догадаться, что ваша жизнь?— это не сильно увлекательное приключение, когда лучшей новостью месяца для вас становится победа Франции в Чемпионате мира по футболу. 13 июля 1998 года, за два дня до моего двадцатилетия, я вошел в класс Джен Шелтон. Я все еще был взбудоражен: Франция выиграла Кубок мира! И почему никто не взволнован этим событием так, как я?Оказалось, что кое-кто все-таки был?— мой однокурсник Мурад, молодой франкоязычный парень родом из Туниса. Вскоре после начала урока я услышал, как Мурад тихо шепнул: ?La France a gagné?. Франция победила. Я уже как-то разговаривал с Мурадом по-французски, и подумал, что он и сейчас хотел бы поболтать со мной. Я было повернулся?— но оказалось, что обращался он вовсе не ко мне. Он говорил (а точнее?— пытался поговорить) с человеком, который в одиночестве сидел слева от него на пару рядов выше. У него было лицо пирата, пиратские же повадки и кислое выражение, которое он прятал в обрамлении длинных спутанных черных волос. Пират уставился на Мурада. Тот факт, что Франция что-то выиграла, очевидно, его никоим образом не задевал и не беспокоил. ?Да, точно?,?— наконец промолвил он. —??La France a gagné?. После он снова устремил взгляд на сцену.Реакция была более чем странная. Его акцент?— по крайней мере то, что довелось услышать мне?— не звучал как французский, но сам язык он, судя по всему, знал. Он выглядел взрослым, но поведение его выдавало нечто совсем иное: на своем месте он сидел словно подросток-переросток, наказанный учителем за провинность. Чем внимательнее я его изучал, тем более странным он казался. Выглядел наполовину героем комиксов, наполовину?— иконой хэви-метал сцены. Был ли он французом? Если и впрямь так?— то почему так безразличен к победе Франции?Я и понятия не имел, насколько этот момент станет значительным для всей моей жизни. Это был первый раз, когда я увидел человека, который называет себя Томми Вайсо.