Пролог (1/1)

Карта нашей жизни сложена таким образом, что мы видим не одну пересекающую ее большую дорогу, но каждый раз новую дорожку с каждым новым разворотом карты. Нам представляется, что мы выбираем, а выбора у нас нет. Жан Кокто1866Когда Хенрик клятвенно просил внести свое имя в списки студентов, допущенных к семинару знаменитого археолога доктора Лепсиуса, он и понятия не имел, что в итоге окажется на корабле, который повезет его к берегам земли египетской. Для молодого человека это внезапное приключение оказалось едва ли не чудом, свалившимся с неба. Даром свыше, которого он никак не ожидал, но от которого был без ума, словно маленький ребенок, только что получивший в подарок игрушку, о которой долго мечтал. Эта поездка открывала для него новые горизонты, как в личном, так и в профессиональном плане и брезговать таким случаем было бы кощунством. Хенрику не терпелось ступить на берег, чтобы начать раскопки в древнем городе, и он, стоящий на палубе и вглядывавшийся в морскую даль, в нетерпении отстукивал барабанную дробь, будто бы это могло ускорить прибытие в порт.А ведь до этого ничто не предвещало таких крутых перемен в его жизни, даже наоборот: вечно неуклюжий и излишне застенчивый студент второго факультета философии Берлинского университета, абсолютно не привлекал внимания преподавателей в профессиональном плане, хотя его оценки были отличными. Именно из-за неуверенности в своих собственных способностях, Хенрик решил попытать счастья и рискнул подать заявку на участие в семинаре, которая впоследствии, к его величайшему удивлению, была одобрена. Само выступление молодой человек предпочитал вообще не вспоминать, потому что с его точки зрения это был сущий кошмар, который хотелось навсегда стереть из памяти. Еще несколько дней после этого его страшно мутило, а когда он ходил коридорами университета, студенты, казалось, только и делали, что неприятно шушукались, когда он проходил мимо. Конечно, это вполне могло быть бурно разыгравшееся воображение из-за чрезмерной мнительности, но даже эти доводы не слишком радовали. Все внезапно изменилось, когда через две недели после семинара, его в коридоре нагнал доктор Лепсиус.—?Фон Тиссен!Хенрик мгновенно обернулся на знакомый голос и поспешно провел рукой по темно-рыжим волосам, дабы убедиться, что они не торчат как обычно в разные стороны. Затем попытался незаметно поправить бант на шее, после чего бросил косой взгляд на свои рукава. Никаких следов от мела там не было, и от этого факта он почувствовал себя немного увереннее. С другого конца коридора к нему торопился Карл Лепсиус, невпопад кивая студентам на приветствия. Внутренне Хенрик весь подобрался, поскольку понятия не имел, с чего бы он вдруг понадобился такому уважаемому человеку. От возможных неприятных предположений желудок скрутился в узел, а сердце ускорило темп. Внешне лингвист пытался сохранить невозмутимость, но вместе с этим чувствовал, как предательски заливает щеки румянец.—?Герр доктор,?— коротко кивнул Хенрик, непроизвольно сжав свои бумаги сильнее, чем требовалось. Сердце от волнения, казалось, стремилось проломить грудину и вырваться, чтобы сбежать на волю в ближайшие пару секунд.—?Отойдемте, иначе нас здесь просто затопчут эти молодые энтузиасты,?— проворчал Лепсиус, взял Хенрика под локоть и отвел в сторону. Заинтригованный студент в ответ лишь качнул головой и поспешил за доктором. Лепсиус заглянул в ближайшую открытую аудиторию и, поманив юношу за собой, закрыл за ними дверь, когда оба оказались внутри.Солнечный свет заливал класс, а сквозь открытые окна легкий ветерок вяло шевелил тяжелые занавески. Где-то едва слышно жужжала муха.—?Вы?— племянник Нотгера фон Тиссена, я прав? —?без лишних предисловий начал Лепсиус, достав из кармана трубку.—?Да,?— снова кивнул Хенрик, не зная, куда от волнения деть свою вторую руку, которая сильно вспотела. Ему казалось, что еще чуть-чуть, и он просто рухнет на месте в обморок от нервного напряжения. Да, его дядя был довольно видной фигурой в обществе, однако молодой человек не кичился этим фактом, и даже наоборот?— предпочитал скрывать при случае наличие хороших связей. Пытаясь всего добиваться в жизни исключительно своими руками и своим умом, меньше всего он хотел, чтобы люди думали, будто сам он ни на что способен.—?Вот как,?— Лепсиус закурил (хотя вообще-то это было запрещено в стенах университета, но Хенрик благополучно заткнул свою педантичность, продолжая выражать вежливый интерес всем происходящим). —?Через три недели я отплываю в Египет?— проводить раскопки в Танисе, а также его окрестностях,?— и в моей команде осталось одно вакантное место для лингвиста. Ваши оценки меня устраивают, да и ваша связь с дядей не будет лишней. Кстати, вы с ним в хороших отношениях?Пока он говорил, эмоции Хенрика скакали вверх-вниз от радости до откровенной обиды. Сам Лепсиус смотрел куда-то мимо него, поэтому вряд ли видел, как менялось выражение лица молодого человека от произносимых им слов. Если уж знаменитый археолог хочет взять его с собой только из-за политического интереса, то мог бы сразу так и сказать… В какой-то момент Хенрику пришла в голову злорадная мысль гордо отказаться, если все дело только во влиянии дяди, но она исчезла также быстро, как и появилась. Это было бы невероятной глупостью?— не воспользоваться таким шансом, ведь вряд ли еще когда-нибудь в жизни ему выпадет возможность поучаствовать в раскопках, да еще и не с кем-нибудь, а с настоящей живой легендой. Пусть даже эта самая легенда и будет относиться к нему, как к средству достижения цели. Вполне возможно, что потом, в Египте, еще выпадет шанс показать, на что он способен…—?Мы находимся в прекрасных отношениях, герр доктор. Он, фактически, заменил мне отца.—?Замечательно,?— Лепсиус выпустил в пространство облачко дыма и, наверное, впервые за время разговора взглянул непосредственно на своего собеседника,?— очень хорошо. Тогда, если вы согласны на мое предложение, собирайтесь. И имейте в виду, что эта экспедиция продлится не менее двух лет, поэтому предупредите своих родных. В Египте туго с почтой из наших краев,?— добавил напоследок Лепсиус, и вышел из аудитории также стремительно, как и вошел в нее пару минут назад. Хенрик какое-то время стоял, не шевелясь, и все прокручивал про себя мысль, что это невероятное событие все же случилось. Он поплывет в Египет на раскопки. В Египет. На раскопки. Через три недели… Радость от грядущего путешествия немного омрачал тот факт, что его собственные заслуги здесь не сыграли особой роли, но Хенрик не собирался отступать. Полевые условия?— вот, что станет лучшей его проверкой. И, возможно, тогда Лепсиус обратит внимание не только на родственные связи, но и на самого студента…Вернувшись из воспоминаний к реальности, Хенрик приставил ко лбу ладонь козырьком, наблюдая за стайкой птиц, рассекающих высоко в небе. Это был хороший знак?— земля уже недалеко. Вновь ощутив душевный подъем, молодой человек вздохнул полной грудью и прикрыл глаза, про себя обещая, что он сделает все возможное, чтобы это приключение стало лишь одним из первых в его жизни. И пусть оно далось ему не тем путем, на который он рассчитывал, все тревоги и сомнения нужно было оставить здесь, потому что впереди его ждала колыбель цивилизации, в изучении которой требовалась сосредоточенность. А он не сможет нормально работать, если все время будет грызть себя…—?Земля прямо по курсу! —?донеслось сверху и Хенрик, прищурившись, вновь взглянул на горизонт, едва углядев тоненькую темную полоску над водой. Сердце снова пустилось в пляс, на этот раз уже от радости. Родина, раздираемая политическими войнами, осталась за тысячи километров, до исполнения мечты?— рукой подать, и ничто не предвещало беды в грядущем путешествии.Впервые за многие годы двадцатитрехлетний Хенрик фон Тиссен чувствовал себя счастливым и свободным. Свободнее, чем когда бы то ни было.***Первые полгода пролетели для Хенрика незаметно. Вечно в работе, бегающий от одного района раскопок к другому по распоряжению Лепсиуса, в конце дня у него едва хватало сил, чтобы доплести до своей палатки и завалиться спать. Однако, несмотря на хронический недосып и постоянную усталость, молодой человек с энтузиазмом брался за самую разную работу, которую подкидывал ему археолог. Будь то непосредственно участие в раскопках, или же опись найденных предметов и составление на этих данных отчетов,?— любое занятие было ему в радость. И даже песчаная напасть, от которой тихо изнывала большая часть европейской группы экспедиции, не могла испортить Хенрику настроения. В конце концов, это Египет, а песок?— неотъемлемая часть его обаяния. И частые жалобы на то, что от песчинок невозможно отмыться, казались лингвисту немного глупыми, хотя вслух он, разумеется, ничего не говорил.—?Сиид Хенрик!Молодой человек обернулся на голос. К нему спешил молодой араб, в котором немец почти сразу распознал Маду?— одного из тех немногих наемных рабочих, с которыми он общался. Впервые попавший на раскопки, Маду несколько дней молчаливо ходил за лингвистом хвостом, наблюдая за его работой. Сначала это казалось Хенрику немного странным, но потом он понял, что пареньку просто не хватало общения, поскольку остальные его соотечественники были куда старше, ворчливее и не воспринимали молодежь всерьез. Маду же наоборот, чем-то напоминал немцу себя самого, поэтому вскоре лингвист решил не заморачиваться и принял это навязчивое внимание, как данность. Теперь же, спустя полгода, Маду и его чуть старший приятель Хасиб, находя что-нибудь интересное в руинах древнего города, первым делом неслись докладывать Хенрику. Это немного льстило его самолюбию, но не настолько, чтобы он забыл, кому на самом деле обязан своим присутствием здесь. Поэтому все, о чем сообщали арабы, слово в слово передавалось потом Лепсиусу. К действительно важным находкам допускалась лишь европейская группа исследователей, ведь если рабочие находили что-то стоящее, то за кражей дело не стояло. Ценное?— значит можно продать. Но Маду, слава Богу, был довольно сознательным, и ему хватало ума говорить правду.На этот раз случилось явно что-то экстраординарное, поскольку мальчишка бежал так быстро, словно за ним гналась стая койотов.—?Сиид Хенрик… —?он даже не дал себе возможности отдышаться, показывая в сторону раскопок, которые они начали в новом районе руин Таниса только вчера вечером. —?Там… что-то есть!.. Скорее!Натянув на голову шляпу и прикрыв нижнюю часть лица платком, лингвист мгновенно поднялся с места и поспешил за возбужденным и едва ли не пританцовывающим от нетерпения Маду.—?Идем скорее, сиид Хенрик!—?Да иду я, иду?— пробормотал молодой человек, придерживая шляпу рукой, чтобы не слетела.Хоть и было раннее утро, но жара уже стояла невыносимая. Воздух был сухим и колючим, будто крохотные песчинки царапали горло при каждом вдохе. Пожалуй, это было единственное, к чему Хенрик так и не привык за время своего пребывания в Египте, но чаще всего предпочитал не обращать на это внимания. Маду же без всяких проблем бежал чуть впереди, изредка останавливаясь, чтобы поторопить спутника. Видимо, они нашли действительно что-то важное, раз он так спешил… Хенрик пытался прикинуть, что же это могло бы быть, но ничего, кроме саркофага какого-нибудь древнего фараона в голову не приходило. Пусть это и было почти невероятно?— найти захоронение здесь, без намека на приличных размеров усыпальницу, но лингвист понятия не имел, какая еще находка могла бы так взбудоражить Маду.—?Скорее,?— махал рукой араб, и Хенрик спешил, как мог, когда вдруг его внимание привлекла знакомая невысокая фигура в белой шляпе в обществе еще одной?— коренастой, смуглой и более высокой. Доктор Лепсиус в компании Финехаса?— араба, отвечающего за рабочих?— спешно направлялся в ту же сторону, что и лингвист со своим спутником. Должно быть, археологу тоже весьма быстро сообщили о важной находке, ведь, насколько знал Хенрик, Лепсиус находился на другом участке раскопок. Когда они с Маду подбежали ко входу в подземный тоннель, до ушей студента долетело сердитое бормотание старого немца:—?Да расступитесь вы, невежды!.. Дайте пройти… Прочь с дороги!И если ворчание доктора почти магическим образом заставляло народ расступаться в стороны, то Хенрик таким авторитетом не обладал. Они с Маду застряли едва ли не у самого входа, и лингвист безуспешно вытягивал шею, дабы увидеть, что же там творится впереди.—?Проклятье,?— тихо выругался он, жалея, что первая значительная реликвия, найденная здесь, вряд ли станет объектом его изучения. Если находка и правда ценная, Лепсиус вообще к ней никого не подпустит.—?Фон Тиссен! —?внезапно гаркнул археолог, и Хенрик почти мгновенно встретился взглядом со стариком, невольно выпрямившись и стараясь не обращать внимания на то, как взоры рабочих, стоящих впереди, устремились в его сторону. —?Выведите их всех отсюда, немедленно!—?Конечно, герр доктор,?— кивнул лингвист и громко по-арабски велел всем уйти прочь из тоннеля, чтобы не мешать дальнейшим исследованиям. Шушукающиеся рабочие медленно выходили наружу, наверняка обсуждая находку. Хенрик чувствовал легкий укол обиды: даже они знали, что было в тех тоннелях, а ему?— привилегированному члену экспедиции?— даже в осмотре древности было отказано! Конечно, одернул сам себя Хенрик, разослав арабов по другим участкам раскопок, куда уж ему. Пусть он и пытался не заострять внимания на том, что попал сюда исключительно из-за дяди, ситуация в отношениях с Лепсиусом пока никак не менялась. Это удручало. И сейчас он вновь чувствовал себя почти что слугой, не удостоенным даже крохи с барского стола.Заметив поникшее состояние немца, Маду, по-прежнему стоявший рядом, тихонько пробормотал:—?То был только камень, сиид Хенрик, не расстраивайся.Лингвист вздрогнул от неожиданности, уже успев позабыть, что молодой араб все еще стоял рядом с ним под палящим солнцем. Взглянув на паренька, он недоуменно переспросил:—?Что?—?Камень. Большой такой, с разными… буквами,?— с некоторой заминкой поведал Маду, ожидающе заглядывая в глаза спутнику.Камень с письменами… Неужто еще один Розеттский? Это действительно была бы интересная находка.—?Маду, сколько разных букв на нем было? —?на всякий случай поинтересовался Хенрик, уповая на внимательность своего арабского друга. Парнишка, недолго подумал, после чего продемонстрировал немцу три пальца.—?Трехъязычный значит… —?протянул лингвист и обернулся на вход в тоннель. К Лепсиусу, вышедшему снова на воздух, торопилась основная команда исследователей, собранных из разных университетов. На их многочисленные вопросы он отвечал немного, из чего Хенрик сделал вывод, что в этот раз археологу понадобится помощь коллег. Но уповать на то, что старик позовет и его в переводчики, было самонадеянно. Как бы он ни старался, но все усилия пока были напрасны. Его и близко к реликвии не подпустят.—?Маду.—?Сиид Хенрик?Немец заметил краем глаза, как внимательно смотрит на него араб и ощутил острый укол совести за то, что собирался сделать. Парнишка был не виноват в том, что с карьерой у лингвиста не складывалось, но таковыми были обстоятельства. Ему самому теперь ни за что не проникнуть на место раскопок, а испытать себя очень хотелось.Даже если в итоге это будет стоить кому-то одной отрубленной конечности, а кому-то?— жизни.***Хенрику не спалось. В очередной раз повернувшись набок, он громко выдохнул, сильнее закутавшись в одеяло. Сна не было ни в одном глазу, а все мысли лингвиста занимала находка, покоящаяся сейчас под усиленной охраной в древней камере, найденной в тоннеле. Три дня прошло после того, как Маду сообщил немцу о древнем артефакте, но Хенрику так и не удалось подобраться к реликвии достаточно близко, чтобы изучить. Его даже не пускали в подземный коридор под развалинами древнего храма, который предположительно принадлежал Гору?— богу неба и солнца, носившего обличье сокола с телом человека. Все, что удалось узнать лингвисту о ?трехъязычном камне? по слухам, которые ходили среди членов экспедиции, так это то, что на самом деле это была огромная трехгранная плита с текстом на египетском, древнегреческом и языком, который пока идентифицировать не удалось. Хенрику не давала покоя мысль, что такая важная находка, предположительно относящаяся ко II веку до Рождества Христова и находящаяся от него едва ли не в паре шагов, может стать билетом в счастливое будущее, если он изучит ее как следует.Снова горестно вздохнув, Хенрик лег на спину и уставился в свод своей палатки. У него так и не хватило духу попросить Маду провести его ночью к артефакту. Арабы попеременно дежурили у входа в тоннель, и очередь паренька должна была наступить к следующему вечеру.Весь день немца преследовали навязчивые мысли о том, что если он не сделает сегодня хоть что-нибудь?— то все будет потеряно. Впервые за все время пребывания в Египте ему так сильно хотелось вернуться назад на родину, лишь бы избежать принятия важного решения. Хенрик не хотел, чтобы Маду пострадал, и в то же время не мог спокойно жить, зная, что шанс проявить себя находился на расстоянии вытянутой руки. Мысли лингвиста все время носились по замкнутому кругу, так и не находя выхода. На раскопках, вести которые передал ему Лепсиус, лингвист был рассеян и невнимателен, за что получил нагоняй от своих более опытных и старших коллег. Так толком ничего не решив, после ужина Хенрик отправился прямиком в палатку, лишь бы не слушать рассказов остальных об артефакте.Ему казалось, он даже успел заснуть, окончательно смирившись с тем, что совесть выиграла у амбиций, когда вдруг почувствовал, что кто-то несильно тормошит его за плечо.—?Сиид Хенрик! —?шептал полузнакомый голос прямо в ухо. —?Сиид Хенрик, проснись!—?Маду?..Кое-как разлепив глаза и удостоверившись, что они его все же не обманывали, лингвист нахмурился.—?Что ты здесь делаешь? Что случилось?Маду проигнорировал оба вопроса и просто схватил ошеломленного немца за руку.—?Идем!—?Куда? —?сонливость окончательно покинула Хенрика, и он вырвал свою руку из цепкой хватки араба. —?Я с места не сдвинусь, пока не узнаю, что ты делаешь.Маду всегда был не слишком разговорчивым. Иногда лингвисту казалось, что все дело в скудном словарном запасе, за который пареньку было немного стыдно, а иногда в том, что араб просто был человеком действия. Вот и сейчас досада, написанная на лице Маду, была гораздо красноречивее любых слов.—?Сиид Хенрик должен торопиться к камню, пока не вернулся Финехас!Лингвист нахмурился еще сильнее, когда уловил смысл его слов, из-за чего внутри что-то предательски дрогнуло.—?Ты… Ты понимаешь, чем для тебя это может обернуться? Тебе могут отрубить руку только за то, что ты мне предлагаешь сделать.Нетерпение Маду немного сошло на нет, а глаза неуверенно забегали по сторонам, не задерживаясь ни на чем в спартанской обстановке палатки немца. Хенрика внутри же буквально разрывало на части от того, что удача и в этот раз обернулась к нему лицом не тем образом, которым он бы хотел. И он понимал, что должен дать Маду шанс передумать, потому что пользоваться добротой по отношению к себе было минимум бесчеловечно, учитывая, какую цену мог заплатить паренек. Однако чем бы там ни руководствовался араб, и какие бы мысли ни витали у него в голове, они так и остались для лингвиста загадкой.—?Ты должен пойти к камню, сиид Хенрик,?— как-то тоскливо произнес Маду. —?Это твой шанс. Ты же так хотел!Время шло, но лингвист все еще медлил. Конечно, совсем не факт, что их поймают: если Финехас уехал за припасами в город, а скорее всего, именно так и было, то он не вернется к утру, а это как минимум пара часов. Это действительно была большая удача, что Маду оказался в карауле именно в тот день, когда по плану у его начальника была поездка, и Хенрик понимал, что второго такого раза вселенная ему определенно не подарит. Он колебался еще какое-то мгновение, после чего поспешно схватил записную книжку, набросил поверх рубашки и штанов легкий плащ и погасил лампу. Уже в темноте он едва уловил, что Маду вновь нетерпеливо махнул рукой.Пока они торопливо пробирались к месту раскопок под покровом ночи, у лингвиста внутри все подрагивало от страха и возбуждения. Одна его часть хотела броситься назад, забраться в кровать и позволить событиям развиваться своим чередом, а другая уже была в ритуальной камере, где нашли древнюю плиту. И чтобы хоть немного отвлечься, Хенрик поравнялся с крадущимся впереди Маду.—?То, что ты делаешь… Я никогда не забуду, правда.—?Сиид Хенрик, ты заслужил этот шанс,?— тихо ответил Маду и махнул рукой:?— Идем быстрее, там только Хасиб.Кивнув, лингвист поторопился следом за своим арабским другом, думая о том, что паренек вряд ли на самом деле понимал, какую услугу может оказать ему это нелепое желание помочь.Хасиб действительно ждал их в одиночестве у входа в тоннель. Он был немного старше Маду, вполне возможно, был ровесником Хенрика, но по его внешнему виду этого нельзя было сказать. Если парнишка-араб был тонким как тростинка, ловким и быстрым, то его товарищ?— низенький толстячок с немного раскосыми глазами и отсутствующими передними зубами?— являлся его полной противоположностью. Заметив приближающихся друзей, Хасиб жестом поторопил их, и Хенрик с Маду прошмыгнули внутрь тоннеля, вдоль которого горели факелы, никем не замеченные.Под землей оказалось действительно очень холодно, и пахло чем-то затхлым. Застоявшийся веками воздух, казалось, пропитал даже камни, которыми был выложен вход. Хасиб остался стоять снаружи, в то время как Маду вызвался сопровождать своего европейского друга к цели. Хенрик был ему благодарен.Они шли расчищенным проходом, все дальше спускаясь вниз, как понял со временем лингвист, потому что некоторое время ему упорно казалось, будто они шли по наклонной с невысокого холма. Маду шагал на полшага впереди, уверенно сжимая в руке факел, так как не вся дорога освещалась, а в тоннеле существовали развилки, которые, вероятно, могли привести в тупик или к какой-нибудь ловушке. Хенрику казалось, что его сердце выбивало барабанную дробь настолько громко, что ее могли услышать даже через толщу песка, которая была над ними.—?Сюда,?— на очередной развилке Маду свернул вправо, после чего отступил в сторону, давая возможность немцу войти первым. Лингвист благодарно хлопнул паренька по плечу, после чего вошел в небольшую идеально квадратную комнату четыре на четыре метра. И в центре этой небольшой камеры, расписанной египетскими рисунками и иероглифами, возвышалась огромная обсидианово-черная плита, будто сделанная из цельного куска одного большого камня. В ней было три грани, на каждой из которых был вытиснен какой-то текст. Хенрик на какое-то мгновение потрясенно замер напротив артефакта, который как-то необычно поблескивал в свете факелов.По-прежнему не смея отвести взгляда, Хенрик вытащил из-за пазухи свою тетрадь, в которой вел дневниковые записи о раскопках, и, подойдя немного ближе к плите с древнегреческим текстом, принялся внимательно ее изучать, проводя пальцем по выщербленным в камне литерам.—?Я вернусь, когда надо будет уходить, сиид Хенрик. Торопись,?— сбивчиво произнес Маду, после чего исчез в тоннеле, но сам немец едва ли заметил его уход, будучи полностью поглощенным изучением древнего текста.Он провел в камере около двух часов, прежде чем до него постепенно дошел смысл того, что было высечено на плите. Созданный в эпоху правления династии Птолемеев, это был декрет, повествующий о новом времяисчислении и переносе праздников лета и зимы на лишний день, образующийся в результате четырехгодичного цикла из трехсот шестидесяти пяти дней. Помимо этого рассказывалась еще какая-то история создания этого камня и его связь с солнечным и лунным календарем, но до этого Хенрик не добрался, потому что понимал, что у него не хватит времени для того, чтобы перевести остальные подробности.Наскоро набросав в тетрадь начертания неизвестного языка, на котором была третья надпись, Хенрик хотел было перейти к стенам, дабы как можно подробнее изучить рисунки и иероглифы, как вдруг снова краем глаза заметил этот странный отблеск. Ранее он принял это за отсвет язычков пламени на плите, но теперь отчетливо видел, что в некоторых местах текста на артефакте ясно проступало какое-то зеленоватое свечение, которое можно было уловить, только если посмотреть на монолит краешком глаза под правильным углом. Ведомый любопытством, Хенрик осмотрел камень вдоль и поперек, пытаясь выяснить, где именно были эти места с отблеском. За этим занятием его и застал запыхавшийся Маду.—?Скорее, сиид Хенрик! Мы должны идти?— Финехас уже вернулся в лагерь и сейчас придет сюда!Конечно, нужно было торопиться, но это странное свечение заинтриговало Хенрика. Поэтому, проигнорировав слова араба, он просто взял его за руку и нетерпеливо подвел к плите. Маду лишь удивленно заморгал в ответ, но ничего не сказал.—?Встань вот здесь и посмотри в ту сторону камня краем глаза. Видишь что-нибудь?Паренек какое-то мгновение колебался, но затем сделал то, что было велено, хоть по нему и было видно, что ему не терпится покинуть это место как можно скорее.—?Вижу камень, часть рисунков на стене и пламя, сиид Хенрик. Идем же, скорее, чтобы никто не узнал, что мы были здесь!—?Посмотри внимательнее,?— стоял на своем лингвист и араб с недовольным вздохом снова сделал то, что его попросили.—?Вижу то, что сказал до этого.—?И никакого зеленого свечения? —?спросил Хенрик и, дождавшись отрицательного кивка головой Маду, сам встал на его место и взглянул на древнегреческий текст краешком глаза, как делал до этого. И снова увидел отчетливый зеленый отблеск.—?Сиид Хенрик!..Немец не обратил на умоляющее восклицание Маду никакого внимания. Вместо этого он снова обошел камень по кругу, обозначая места в текстах, где он видел это странное свечение.—?Помоги мне сделать кое-что, и мы тут же уйдем.Понимая, что у него нет особого выбора, Маду подчинился, что-то негромко пробубнив себе под нос.—?Встань вот здесь,?— Хенрик поставил араба напротив грани с неизвестным языком, взяв его руку и прижав пальцы на две выемки, больше похожие на большие точки. Сам же Хенрик одной рукой держался за греческую ?омегу? в тексте, а другой потянулся к египетскому иероглифу птицы, обозначающему на плите бога Гора.—?Когда я скажу, надави на них,?— сказал лингвист и, получив неохотное согласие паренька, выждал пару секунд, после чего воскликнул:?— Давай.Предположения Хенрика действительно оказались верными, поскольку в отличие от остальных букв и рисунков текста, эти были не высеченные в камне, а немного выпуклые. Невооруженным глазом это было незаметно, и лингвист внутренне возликовал. Это его победа. Его и только его.Раздался едва слышный скрежет и Маду отскочил от плиты как ошпаренный, что-то невнятно забормотав. Его большие карие глаза стали еще больше, а в сбивчивых фразах Хенрик кое-как распознал простенькую молитву, по верованию арабов оберегающую от проклятий и темных сил. Сам же лингвист обернулся на источник звука, который находился отнюдь не в плите, а в стене. Несмотря на то, что камера находилась под храмом, предположительно посвященном Гору, здесь было всего лишь два его изображения: одно непосредственно на камне, в имени царя Птолемея, по указанию которого и была изготовлена реликвия, а другое изображение его соколиной головы находилось на стене. Теперь же этот рисунок сместился в сторону с, казалось бы, цельной фрески, и удивленному взгляду Хенрика открылась небольшая прямоугольная щель, в которой определенно что-то лежало. Маду, стоящий позади него, снова что-то невнятно пробормотал.Теперь немец куда четче улавливал зеленоватый блеск, который, казалось, был не только в камне, а и пронизывал всю комнату. Медленно дойдя до дальней стены, где открылась ниша, Хенрик сперва поднес к ней факел, дабы убедиться, что там нет никаких опасностей, вроде полчища скорпионов или ядовитых змей.—?Не трогай это, сиид Хенрик,?— внезапно пробормотал Маду и лингвист повернулся в его сторону. —?Оно принесет тебе только беды!—?Это суеверие,?— легко отмахнулся немец, снова заглянув в щель. —?И я тебе это докажу.—?Не надо,?— Маду попятился, и взял один из факелов, которые стояли в камере. —?Мы будем прокляты!Не обратив на его слова никакого внимания, Хенрик аккуратно извлек на свет какой-то предмет, завернутый в темно-коричневую тряпицу. Парнишка наблюдал за действиями лингвиста широко распахнутыми от ужаса глазами, после чего зажмурился, будто ожидал кары небесной или чего-то в этом духе. Однако потолок не обрушился, огонь не погас, да и в ад их никто не собирался низвергать.—?Можешь открыть глаза, Маду, мы все еще живы,?— усмехнулся Хенрик, после чего вновь перевел взгляд на свою находку. Она была небольшой, но приятно оттягивала ладонь. Немец потянулся было к уголку ткани, чтобы развернуть свой неожиданный подарок судьбы, как вдруг раздался знакомый низкий голос в другой стороне камеры.—?Не думаю, что это надолго, герр фон Тиссен.Улыбка мгновенно исчезла с лица Хенрика, в то время как Маду резко обернулся, уставившись во все глаза на Финехаса и неуверенно мнущегося рядом с ним Хасиба, в глазах которого плескался страх.В отличие от остальных своих сородичей, Финехас был на особом положении у действующего правителя Египта, поэтому был куда более образованным, чем другие арабы, находящиеся на раскопках. Хенрику он с самого начала не очень понравился, но до этого момента их пути не особо пересекались, чтобы лингвист мог составить более правдоподобный образ, чем тот, который навязала ему интуитивная антипатия. Финехас говорил с ним на ломанном немецком, но, тем не менее, лингвисту не составило труда его понять.—?Вы не понимаете, что здесь происходит… —?попытался было начать Хенрик, но тут же замолк, когда в его сторону оказалось направленным дуло пистолета. Маду нервно попятился назад и поравнялся со своим европейским другом.—?Уверен, доктор Лепсиус будет мне крайне признателен за то, что я изобличил вора в его помощнике.—?Все не так,?— в примирительном жесте лингвист приподнял руки. —?Я нашел это случайно. Да, может, я и нарушил приказ доктора, но если бы я этого не сделал, то не отыскал бы тайник… И я не собирался ничего красть.—?Расскажете это Лепсиусу,?— Финехас кивнул на проход. —?На выход, герр фон Тиссен. А ты?— туда,?— гаркнул он уже по-арабски Хасибу и тот мгновенно подчинился, забежав в камеру так стремительно, что едва не споткнулся о собственные ноги.Хенрик замешкался, после чего обернулся на Маду. Тот смотрел куда-то в пол и что-то произносил одними губами. Хасиб, казалось бы, тоже старался сделаться как можно меньше, чтобы его никто не замечал.—?А что будет с ними? —?чуть дрогнувшим голосом поинтересовался Хенрик, сделав несколько шагов по направлению к Финехасу.—?У нас здесь строгие порядки, вам ли их не знать, герр фон Тиссен. Выходите и без глупостей. А эти двое поплатятся за свое преступление.Хенрик не пошевелился, продолжая закрывать собой своих напуганных арабских товарищей по несчастью.—?Не кажется ли вам, что это слишком суровое наказание?Лингвист продолжал сжимать в руках неизвестный артефакт, и чувствовал себя как-то странно. Гораздо увереннее и сильнее, чем был на самом деле. Будто знал, что что бы сейчас ни произошло, он при любом раскладе будет в порядке, пока мял в пальцах старую ткань с древним артефактом.—?Вы не несете ответственности за их жизни, фон Тиссен, но если хотите разделить их судьбу, то я уверен, что доктор Лепсиус не слишком расстроится.—?Вы не посмеете,?— с вызовом произнес Хенрик, сделав еще один шаг вперед. —?У моего правительства с вашим договор о безопасности пребывания экспедиции здесь, на территории Египта. Вы не можете ничего мне сделать без угрозы для своей жизни.Финехас хмыкнул.—?У вас был шанс, но вы его, как это говорится, проворонили. Я закопаю вас вместе с этими идиотами в таком укромном месте, где ваши трупы не найдут и через пять тысяч лет. А эту любопытную вещицу,?— он дулом пистолета вновь указал на артефакт в руках Хенрика,?— использую для собственных нужд. Уверен, что чем бы она ни была, она сделает меня чрезвычайно богатым.—?Не в этой жизни,?— процедил сквозь зубы Хенрик, сделав еще один шаг вперед, и в этот момент Финехас выстрелил.Что было дальше?— лингвист помнил очень смутно. Выстрел, почему-то, прогремел словно взрыв: немца подбросило куда-то вверх и он очень больно ударился о что-то твердое, после чего снова упал, что вышибло из него дух напрочь. Уже на грани потери сознания Хенрик услышал тихое шипение песка совсем рядом и вдруг понял, что так и не выпустил артефакт из рук после своего падения?— он все еще приятно тяготил ладонь. В голову некстати пришла мысль, что умереть под завалами песка не где-нибудь, а в Египте, довольно неординарно, учитывая, что ему посчастливилось найти нечто важное. Жаль, конечно, что это вряд ли останется хотя бы примечанием в параграфе учебника истории, но, тем не менее, лингвист чувствовал, что поступил верно.Впервые в своей жизни двадцатитрехлетний Хенрик фон Тиссен понял, что все события, так или иначе приведшие его к этому моменту, случились именно с ним не просто так.