Судный день (1/1)

Сквозь цветные витражи проникал солнечный свет, заливая собой капитулярный зал и всех, кто там находился. Стояла хорошая погода, людей было много, ведь суд над видеоблогерами — редкий праздник. Над разношёрстным сбродом, пришедшим поглазеть нависала огромная круглая люстра с горящими восковыми свечами, заседание суда вот-вот должно было начаться.Тихо, без лишнего пафоса, в зал вошли представители Святой Инквизиции, и друг за другом последовали на свои места, усевшись за большой ореховый стол.Кардинал Глуховский, в красной мантии, перебирал пальцами опаловые чётки и шептал молитву. Архиепископ Курпатов, крепко держал в обеих руках томик Катехизиса, и словно щитом прикрывался им от присутствующих в зале людей, разглядывая их испуганными глазами и тряся козлиной бородкой.Третьим членом комиссии, был самый молодой экзорцист Максимилиан Максимов. Это было его первое участие в подобном мероприятии, и он держался скромно, стараясь помалкивать.— Я думаю, надо начинать, Дмитрий, — пробормотал Курпатов. — Нельзя медлить.— Дело видеоблогеров! — громко произнёс кардинал, и ударил деревянным молоточком по столу. Он произнёс несколько процессуальных формул, и объявил, что намерен приступить к допросу по нескольким обвинениям, одинаково мерзостных и одинаково доказанных.— Истец — Александр Полярный. Ответчики — видеоблогеры Сергей Агарков, Дядя Шурик и Энтони Юлай. Введите подсудимых!Охрана ввела троих, которые медленно плелись, имели жалкий вид, и не очень хотели заходить. Ординатор в стальной кирасе подталкивал их сзади, делая тычки острой алебардой.Каждого завели в отдельную клетку, закрыли и повесили замки.— Вышеназванные видеоблогеры обвиняются в похищении несовершеннолетнего сына истца, и развращении, а также в распространении и пропаганде запрещённой на территории Королевства так называемой “хорошей литературе”, критике официально разрешённых текстов, рекомендованных для прочтения массам.— Не правда! — крикнул из клетки Сергей Агарков. — Никто его не развращал! Он сам пришёл!Ординатор просунул через металлические прутья алебарду и ткнул Агаркова в бок.— Истец, встаньте и подойдите!Из толпы поднялся худощавый молодой человек с густой шевелюрой, в шерстяном кафтане и кожаных ботах.— Назовите своё имя и поклянитесь на Библии говорить только правду.— Я, Александр, из рода Полярных, клянусь говорить правду и только правду. Молодой человек опустил руку на томик Библии, и самозабвенно закрыл глаза.— Расскажи, как случилось, что ты вынужден стоять перед судом Святой Инквизиции?— Много лет назад, после того, как Церковь запретила еретические писания и так называемую, простите, за ругательство в святом зале суда, литературу... — он осёкся.— Не бойся, сын мой, здесь тебе ничего не грозит. Излагай, как есть, — успокаивающим голосом произнёс архиепископ Курпатов.— Так вот, — переводя дыхание, дрожащим голосом, продолжил Александр, — моя чистая, безгрешная душа устремилась к свету и просвещению. Рука Господа нашего двигала моей рукой, и заставляла служить Церкви и Королю, я написал несколько работ под руководством цензоров, Королевская Канцелярия одобрила мои, простите, Господа нашего и меня, как его инструмента, труды, и они были опубликованы в издательстве АСТ, да благословит Господь наш сию организацию.— Продолжай.— После этого, я был подвергнут жесточайшему буллингу со стороны вот этих, простите, литературных диссидентов из подпольного движения “Буктьюб” (запрещённая экстремистская организация на территории Королевства Рунет).— Вы можете не проговаривать это, истец. Это необходимо делать везде, и вы правы, но в зале суда, это можно опустить, — кардинал Глуховский пристально посмотрел в глаза Полярному.— Эти люди… Эти бесы, — Полярный сорвался на истеричный крик, — травили меня и мою семью. Они высмеивали мои книги. Однажды я проснулся утром, вышел на улицу и увидел, что все стены исписаны гнусными оскорблениями в мой адрес.— Вы можете процитировать?— Вот, — он стал рыться в карманах кафтана, и достал листок, — я тут записал, — мурманский пациент! — и тут рисунок прилагался, я срисовал! — крикнул Александр.Его голос задрожал, и он поднял листок, показав залу и судьям. На рыхлой бумаге был нарисован человечек с мужскими гениталиями вместо носа.— Это же картинка из твоей же книжки! — пробурчал Дядя Шурик в густую бороду.— Иллюстрация! — прошипел Полярный, и гневно посмотрел на Шурика. — Иллюстрация великого художника эпохи!Тут Полярного затрясло, глаза закатились, и он упал на пол.— Лекаря! — закричал Глуховский. — Лекаря сюда!Привели чумного доктора в защитной маске с длинным, птичьим носом. — Биполярное расстройство, — произнёс он, затем воскурил благовония, прошептал заклинание, и положил Полярному на лоб пиявку.— Дайте-ка мне, — протянул руку архиепископ Курпатов. Получив листок в руку, он внимательно прочитал.— Так, так, ну здесь полно еретических лжетеорий и запрещённой риторики о литературе. Секретарь, задокументируйте это, — он передал записку экзорцисту Максимову.— Пока истец приходит в себя, вызываем первого свидетеля. Максимилиан Максимов громко объявил:— В зал суда приглашается господин Полярный Юпи Александрович.Двери открылись и зашёл подросток лет четырнадцати, одетый в жакет, неприличных крикливых оттенков и пигашами на ногах. Он подошёл к Библии, положил руку и произнёс:— Я, Юпи, из рода Полярных, клянусь говорить только правду.— Юпи Александрович, расскажите, как вас похитили, — спросил кардинал.— Меня не похищали, — ответил Юпи, — я сам к ним пришёл.— Подробнее. Как так случилось, что такой хороший молодой человек попал под влияние еретического учения литературы?— Душа моя невинна, — ответил Юпи. — Когда папа подарил мне на четырнадцатилетие книгу Алёны Водонаевой, я был под таким огромным впечатлением от её мощного текста и гениальной стилистики, что проникся написанным. В своём труде Алёна говорит, что нужно не бояться экспериментировать.— В сексе! — закричал очнувшийся Полярный. — Не нужно бояться экспериментировать в сексе! Я тебе для этого книжку купил. А ты стал экспериментировать в литературе!Тот испуганно посмотрел на отца.— Юпи, сынок! — воскликнул Александр. — Вернись домой. Прекрати эту еретическую деятельность. У меня есть связи в АСТ, мы тебя напечатаем, мы с тобой мир завоюем!— Пап, прости, но твои книги — говно.— Ааааа! — закричал Полярный и чумной доктор стальными щипцами положил ему ещё две пиявки на голову. — Вы это слышите? — он обратился к судьям. — Это всё они виноваты! Они на него так повлияли!— Господин Юпи, у меня есть несколько щекотливых вопросов к вам, — произнёс архиепископ Курпатов. — Скажите, кто-нибудь из подсудимых предлагал вам… услуги. Например, стать вашим бета-ридером?— Нет.— Вам предлагали свежие идеи или помощь по развитию сюжетных арок? Глубокую проработку персонажей или какие-нибудь другие непристойности?— Нет, только грамматические ошибки исправили.— А вы давали на это согласие?— Ну, я забыл на Фикбуке отключить публичную бету и они исправили, не спросив меня.— Вас подвергали критике?— Нет, я указал, что не принимаю критику ни в какой форме.— Секретарь, пометьте, это важно, — произнёс кардинал Глуховский, — а почему вы ушли от отца?— Он нашёл мой аккаунт в Фикбуке, и в одной из работ узнал себя. Мы поссорились.— Сын, как ты мог? Как ты мог? — рыдал Полярный. — Ты использовал отца в качестве прототипа для героя. И где! Омегаверс! И после этого ты рассчитывал на отцовскую любовь?— Господин Полярный, спасибо. Вы больше не нужны для следствия.— Вторым свидетелем приглашается госпожа Инстасамка! — объявил секретарь.Дверь в зал суда открылась и народ зашумел. Люди охали и ахали, а несколько барышень упали в обморок. К ним тут же поспешил чумной доктор.По коридору шло существо на руках и ногах. Его голова была внизу, а таз вверху. Обнажённая задница крутилась вправо и влево в такт движениям. Инстасамка забралась на постамент и покрутила попой туда сюда, оглядев окружающих.— Здравствуйте, — сказала она сквозь трусы, затем протянула руки и сняла их. На правой ягодице была свеженькая татуировка с надписью “Me too”. В зале зашумели ещё больше. — Госпожа Инстасамка, вы могли бы перевернуться и разговаривать ртом?— Простите, — произнесла Инстасамка, — у меня вагиной лучше получается. Да и вижу я так лучше.— Поклянитесь на Библии.Она протянула руку, положила на книгу, и её половые губы зашевелились:— Клянусь говорить правду и только правду.— Госпожа Инстасамка. Вы внесли огромный вклад в популяризацию и пропаганду идей Королевства, более того, вы сами являетесь авторкой популярного бестселлера, одобренного Министерством Культуры и Королевской Канцелярией. Что можете сказать по этому делу? Какое отношение вы к нему имеете?В это время Полярный достал баночку с кремом, открыл её, и начал размазывать по лицу, постукивая пальцами по щекам, издавая чавкающий звук. Помещение наполнилось густым ванильным запахом.— Простите, — сказал Полярный, — у меня аллергия, мне надо.Все присутствующие надели медицинские маски, а Инстасамка начала свою исповедь.— У меня было трудное детство. Я выросла в рабочем квартале. Когда мне было тринадцать, подруги-инстасамки изгнали меня из своей стаи за неправильную депиляцию, и мне пришлось выживать одной. Вы знаете, что такое одиночество? А вы знаете? — она повернула вагину на сидящих в клетках подсудимых, и с болью взглянула своим анусом. — И вот, с помощью Господа нашего, я узнала, что такое Инстаграм. Это была маленькая отдушина в моей жизни. Вечером, после работы, я приходила в комнату общежития, закрывалась, красила губы… и танцевала на камеру. Другой радости у меня не было. Я делала это совершенно бескорыстно, от чистой души. Подписчики собрались сами собой. Они попросили меня сделать силиконовые сиськи, и я после долгих размышлений, согласилась. После этого меня полюбили ещё больше. Моя книга… Моя книга — это я. Посмотрите на меня, — она всхлипнула половыми губами, которые стали влажными, что-то капнуло на пол. Ягодицы тряслись от переизбытка эмоций. — В эту книгу я вложила всю себя, всё, что я из себя представляю. Поэтому её полюбили. А эти люди… — она указала на клетки. — Они злые. Просто бездушные, бесчувственные, ни капельки эмпатии…— Инстасамка, успокойтесь, — строго сказал Курпатов, — спасибо, ваши показания были очень полезны, можете идти, спасибо.— Я… я хотела только спросить, можно?— Суд разрешает, спрашивайте.— Почему подсудимых всего лишь трое? Ведь есть четвёртый. Вернее, четвёртая.— Юлия Волкодав! — вскричал Полярный и встал на ноги.В зале зашумели.— Тихо, тихо! — строго объявил кардинал Глуховский. — Мы знаем, что Юлия Волкодав соучастница, но она проходит ещё и по другому преступлению — убийство Алёны Водонаевой. На данный момент, Юлия Волкодав в уголовном розыске. Мы ищем её.Плачущую Инстасамку увели из зала.— Ну, что-ж, — важно произнёс Дмитрий Глуховский, — показаний свидетелей для приговора достаточно. Осталось выяснить некоторые нюансы. — он посмотрел на осуждённых острым, проникновенным взглядом.— Энтони Юлай! Ваша лицензия шута уже давно просрочена, и вы занимались незаконной коммерческой деятельностью в борделях и игорных домах. Это правда?— Ха-ха! — Энтони вскочил, подпрыгнул и потряс своим шутовским колпаком, звеня колокольчиками. — Я был придворным шутом у старого короля. Но власть сменилась, и я впал в немилость. Что ещё остаётся делать бродячему поэту? — Вы незаконно использовали государственную служебную мандалину на ярмарках и карнавалах.— А я и сейчас могу, — улыбнулся Юлай, — дайте мне её, и я вам спою балладу. — Он пристально посмотрел на Глуховского, и затем отправил ему воздушный поцелуй.— Ведите себя в соответствии с вашим положением! — строго ответил кардинал. — Вы совращали Юпи? — Только сказал ему , что он пишет слезливые флаффы, и что ему пора взрослеть.— Сергей Агарков и Дядя Шурик! По поводу вашего участия в совращении малолетнего, и связях с экстремистскими литературными группировками, у меня нет вопросов. Но ваша участь может быть облегчена, если вы ответите всего лишь на один вопрос. Где Юлия Волкодав?— А, видел её в пабе “Хоббит и свинья”. Бухает, небось, — ответил Агарков.— Да нет, сходите в Лупанарий, она там, — ответил Шурик.— Какой Лупанарий, ты что несёшь, — возмущённо спросил Агарков, — это же бордель.— И чё, что бордель? — посмотрел на него исподлобья Шурик.— Да в карты она играет, в казино, — встрял Юлай.— Значит не хотите отвечать, — сделал вывод кардинал. — Тем хуже для вас. Вы идёте не только по этому делу, но и как соучастники убийства Водонаевой.— Не убивали мы Водонаеву! — воскликнул Агарков. Её Юля из арбалета пристрелила, за то, что та цитировала вслух отрывки из своей книги. Вот Юлю и ищите. — Вы присутствовали при убийстве. Также убили домработницу Водонаевой.— Ну вот это ваще беспредел, — зарычал Шурик и вскочил на ноги, — домработница сама взорвалась, мы потом отмывались от её ошметков неделю, помнишь, Серёга? Вешают на нас дела, которых мы не делали, Святая Инквизиция, называется!Кардинал Глуховский встал и начал зачитывать приговор:“Дядя Шурик! За связи с преступными диссидентскими группировками и пропаганду так называемой “хорошей литературы”, за соучастие в убийстве великой русской писательницы Алёны Водонаевой, за убийство её домработницы, за совращение несовершеннолетнего подростка и склонение его к написанию непотребных фанфиков, за критику книг Александра Полярного и госпожи Инстасамки, объявляю смертельный приговор. Публичная казнь путём отсечения головы.Сергей Агарков! За создание экстремистского канала ЛитОбзор, за пропаганду литературы и связи с экстремистскими группировками, за совращение подростка путем советов по написанию “качественных текстов” , за критику Полярного и Инстасамки, убийство Водонаевой и её домработницы, объявляю смертную казнь путем четвертования.Энтони Юлай. За службу старому королю и предыдущие заслуги, ваша участь будет легче. За критику одобренной Королевской Канцелярией литературы, за совращение подростка, за занятие коммерческой деятельностью без лицензии, объявляю три года в грязевой комнате, а также обязанность носить пояс верности.”— Нееееееееет! — закричал Юлай. — Ну пожалуйста! Отрубите мне голову! Четвертуйте! Только не грязевая комната! Я не смогу! Я сойду с ума! Ну пожаааалуйста!Он забился в истерике, а затем, вскочил и начал читать рэп, пританцовывая на ходу.Его красивое лицо выражало смелость и мужество, в движениях была решимость и самопожертвование. Ординаторы вывели заключённых из зала суда. Праздник закончился, и разочарованный народ начал расходиться.