Часть первая. Оттенок глупости (1/1)
Небесный пожар полыхал над городом?— опершись подбородком об острое колено, смуглокожий мальчик неподвижно сидел на подоконнике светленькой, относительно чистой и столь же относительно уютной мансарды. Вдалеке, за разномастными крышами, а кое-где и их традиционным отсутствием (в связи со странной налоговой ситуацией египтяне предпочитают надстраивать дополнительный нежилой этаж вместо нормальной крыши?— вроде как что-то им там это помогает сэкономить. Хотя не знаю. Может быть они отказываются от крыш только потому, что не хотят в последствии ими ехать. Но утверждать не стану. В конце концов это исключительно моё предвзятое предположение). Так вот, вдалеке, почти у самого края видимости призывно поблёскивал лазоревый клаптик моря. И мальчик-египтянин смотрел на море; возможно, точно так же, как много веков назад смотрел на него настоящий мальчик?— тот самый, облик которого я день ото дня до мельчайшей детали воспроизвожу снова и снова, бередя незаживающую рану в своей душе.Воздух пах как-то по-особенному резко, пряно. Насыщенный неумолимым пустынным жаром, он за минувшее время, казалось, почти и не изменился. И мальчик-египтянин вдыхал его, несмотря на то, что дышать мне было вовсе не обязательно.Сколько уже так просидел?— не знаю. Замерев без движения, я размышлял?— мысли мои мухами вились только лишь вокруг одного вопроса: что, африт меня дери, я вообще наделал?Хотелось постучать головой о стену. Но это мне конечно вряд ли поможет.Что ж, будем честны и разберём по порядку?— я умыкнул волшебника. Отвратительного, невыносимого, мерзкого волшебника. Я умыкнул волшебника. Чтобы… что? Зачем? И во что я вообще ввязался?Одинокий голубь с чёрно-рыжими крыльями и белым хвостом, стремительной тенью взвившись со всё ещё раскалённого тротуара, пронёсся аккурат под моим окном, чтобы исчезнуть где-то далеко-далеко?— проводить закат, вольно паря в безграничном небе. Мальчик-египтянин вздохнул. Вот она, свобода?— свобода парить, где хочется, мчаться за ветром, ни к чему не стремясь и ниоткуда не убегая. Как же мне её не хватало, этой свободы. И как же глупо я лишился её, насколько бездарно потратил…Повернув голову, Птолемей задумчиво и печально посмотрел на криво застеленную постель, где, прикрытый тонким льняным покрывалом, лежал волшебник.И глядел на меня широко распахнутыми глазами.Я встрепенулся. Быстро же он оклемался, учитывая, как долго я держал его во сне посредством одного заклинания, в детальное описание которого мне вдаваться сейчас откровенно лень. (Крайне полезная, но энергоёмкая штука это заклинание сна, если хотите знать. Опытный дух вполне мог с его помощью избавиться от часовых-людей, захватить заложника или сотворить ещё что-то не менее интересное. Правда использовать его правильно очень непросто, и зачастую попытки приводят к необратимым последствиям?— люди засыпают, скажем так, качественно. Навечно. Потому этот приём особой популярностью не пользуется и применяется исключительно в случаях крайней нужды).Развернувшись, одним гибким движением моё тело соскользнуло с подоконника?— смуглые ступни коснулись гладкого линолеума?— Натаниэль смотрел. Молча смотрел?— я сверлил его глазами в ответ, замерев на месте и ожидая закономерных вопросов. Ну?! Однако же тишина становилась гнетущей?— будто бы кто-то поставил на паузу эту неловкую сцену, да так и оставил. Ну?!—?Мы в Египте,?— глухо произнёс наконец я, не выдержав этой затянувшейся паузы. Мендрейк кивнул. Слабо кивнул и сощурился. —?Это окраина Александрии. Сейчас… —?Я не знал, что говорить?— я почему-то ожидал абсолютно другой реакции. Но губы волшебника оставались сомкнутыми, а когда наконец раскрылись, кончик языка мучительно медленно просунулся между ними. Что-то царапнуло осознанием и стремительно, но не без некоторого неизменного достоинства я направился к раковине, скромно притаившейся в самом тёмном углу мансарды. Буквально спиной ощущая алчущий взгляд мальчишки, медленно наполнил мутный стеклянный стакан водой, медленно вернулся к постели и, присев на край, поднёс стакан к сухим и потрескавшимся губам волшебника. Он присосался жадно, но выпить слишком много я не позволил.—?Лучше? —?Снова кивок. Да он издевается. —?Ты у меня ничего расспросить не хочешь? —?Вместо ответа он (что за дрянной мальчишка?) опять кивнул. —?Ты ко всему прочему онемел, что ли? Пожалуйста, не надо меня обнадёживать. Я слишком стар. Не вынесу. Вполне могу умереть от счастья. Так что…—?…заткнись, будь добр.Я поперхнулся остатком фразы.—?Чего?!—?Заткнись, говорю. —?Клянусь, тому безразличию, с которым это было произнесено, даже гранитные статуи позавидовали бы?— в них-то эмоций подчас бывает гораздо больше. —?У меня голова раскалывается. Просто ужасно. —?И медленно перекатил вышеупомянутую из стороны в сторону по подушке. —?Злокозненный демон.—?Да, это я. —?Общие абсурдность и нетипичность ситуации даже не позволили мне обидеться. Вместо этого я выплеснул остаток воды на носовой платок, сделал эффектный жест, подбавив немного магии, и водрузил получившийся ледяной компресс прямо на лоб мальчишки. Мне показалось, или он застонал от счастья? Впрочем, судя по внезапно оживившемуся лицу, как раз от чего-то другого. Губы его затряслись. —?Ну так что, мой дорогой хозяин, готов ли ты наконец задавать вопросы?Нат покосился недобро. М-да. Так и неси в этот мир хорошее. Так и неси.—?Так мы, говоришь, в Египте. —?Голос Мендрейка прозвучал слабо, но угрожающе. Я грациозно кивнул.—?Именно так, мой дорогой хозяин.—?И что же мы здесь делаем, Бартимеус?—?Ну… —?я неопределённо развёл руками (да, за что боролись, на то и напоролись, а оказывается я не продумал ответы. Это очевидный провал). —?Ну, ты судя по всему лежишь, а я, стало быть, сижу.—?В Египте. В Александрии. —?Нат покивал (это ей Богу становится лейтмотивом). —?Странный выбор. Воистину, странный выбор. —?И замолчал. Надолго. —?Кажется, я предоставил тебе свободу,?— протянул наконец раздумчиво.—?Кажется, ты просто-таки умолял о смерти,?— насмешливо бросил я.—?Да, вероятно. —?Он всё ещё выглядел отстранённым. —?Но, тем не менее, мы в Египте. И что же?Я неопределённо пожал плечами.—?Да бес его знает, что.Губы волшебника искривились.—?Да уж. —?Тёмные брови сошлись к переносице, образовав широкую складку. —?И что дальше?Я ответил честно.—?Пока не знаю.Лицо Мендрейка как-то неаппетитно сморщилось, исказилось то ли глубокой задумчивостью, то ли глубокой скорбью.—?Я просто пытаюсь найти логику и мотивацию в твоих поступках.—?А, ну понятно. —?Мне надоело сидеть, так что я принялся мерить комнатёнку шагами. —?Как найдёшь, мне сообщи, окей? А то я как-то с ними тоже пока не знаком.—?Да ладно. —?Слегка приподняв правую руку, волшебник тотчас уронил её на место и чертыхнулся себе под нос. —?Верни меня назад.—?Не собираюсь.—?Это приказ.—?Да счас-с. Ты не в пентакле, Нат, так что прости.Снова глухое молчание, до предела наэлектризованное нашим обоюдным раздражением. В этом молчании только его дыхание?— хриплое, тяжёлое. Он явно пытался успокоиться, только это не слишком хорошо ему удавалось. И вот наконец тогда, когда я отвернулся, уж было решив, что мальчишка сегодня уже не откроет рот, он произнёс:—?Зачем? —?Тихо так произнёс, слабо, почти по-детски. Взглянув на него я точно так, как более суток назад, в душной палате Лондона, снова увидел слёзы. —?Зачем? —?повторил волшебник. —?Хочешь меня з-замучить?Я передёрнул плечами.—?Нет… и…—?Хочешь, чтобы я умолял? Этого хочешь?И снова я проделал какой-то маловразумительный жест. Слишком уж тяжело это всё было. Слишком неоднозначно. Вот буквально только что мы метали в друг друга молнии (что вполне естественно и вполне укладывается в привычное течение вещей), а вот теперь он плачет, и я всё ещё не знаю, что ему сказать. Потому что даже для себя самого не нашёл ответа.—?Послушай, Нат…Нос у него покраснел и сморщился. Вместо ответа мальчишка тихонько шмыгнул этим своим покрасневшим носом.—?Я просто хочу, чтобы всё это закончилось. Так или иначе. Убей меня. Это ведь доставит тебе удовольствие. Разве нет?—?Лежачего бить. Тоже мне удовольствие,?— пренебрежительно фыркнул я и, снова приблизившись, принялся промакивать лицо мальчишки тем платком, который, лёжа на его лбу, уже успел практически раскалиться. —?Ты бы сырость не разводил. Нам тут вообще-то жить, если хочешь знать.—?Жить… —?хохотнул волшебник. —?Хочешь наблюдать, как я страдаю?—?Может и так. Но вряд ли. —?Платок промок. —?Они бы тебя загрызли. Набросились на беспомощного. Мерзость такая…—?Тебе-то какое дело…—?Ну… видимо какое-то всё же есть. —?И я снова поднёс ему воды. —?Видишь ли,?— объяснил,?— я ощущаю… некоторую ответственность. В некоторой степени,?— верь?— не верь,?— но хочу помочь.—?И что, будешь вот так вот целыми днями меня поить? С ложечки кормить, зад подтирать?—?…Кхм… —?а вот о последнем я как-то не подумал.—?…Мыть, выносить за мной этот отвратительный горшок?— ты собираешься? —?продолжил, проигнорировав моё деликатное покашливание.Требовалось срочно ответить.—?Да. Если так нужно, да. В конце концов, в купании тебя у меня уже имеется некоторый опыт.—?Вспомнишь такое… —?Но он тем не менее улыбнулся.—?Тут ?не забудешь?, скорее.—?И что, будешь купать меня своим экстравагантным способом?Протянув руку, я дружески коснулся его плеча.—?Ну что ты, малыш. На этот раз придумаю что-то круче.