Глава 6 (1/2)

Кисэ бежал вперед не оглядываясь, потому что знал – если обернется, то упадет, и больше встать не сможет. Даже куда бежать парень толком не видел, перед глазами был только мутный туман. Взбежав вверх по лестнице, он завернул в парк, где почти никого не оставалось, упал там в мокрую траву и зашелся в рыданиях. Он никогда не вел себя так. Было жутко стыдно перед собой и перед случайными свидетелями, но стыд отошел на самый задний план, не выдержав напора боли и обиды.Никогда, с тех пор как вырос, Рета не плакал так, навзрыд. Разрывающие душу отрицательные чувства не находили выхода, оставаясь внутри. Он не плакал с тех пор, как проиграл Аомине в старшей школе. Слезы – удел слабых. Если плачешь, значит, ты проиграл, - так решил Кисэ, когда оправился после той игры. Но сейчас соленая вода не переставала течь по щекам бесконечным потоком, и он ничего не мог с этим сделать. Все тело сотрясалось, словно в лихорадке, голова была больной и горячей, казалось, если сейчасвзять себя в руки заставить себя остановиться – сердце просто не выдержит. Он и так уже слишком долго держался, и вот, выговорил всё, что накопилось.

Теперь оставался только один, самый глупый, но самый глубокий вопрос: зачем.Зачем наговорил ему столько гадостей? Зачем, вместо того, чтобы трезво подумать над тем, как ответить, стал нести чушь? Зачем повел себя как ребенок, бросив его там и убежав? Я подлец, паршивый мерзавец! Зачем, зачем я сказал, что люблю его?- Аомине, подонок… Никогда тебя не прощу…- Говорил он между всхлипами. Смешанное чувство ненависти и любви стало наполнять нутро, освобождающееся от выходящей со слезами боли.

Лучше бы он никогда его не встречал! Уклонился бы от летящего в голову баскетбольного мяча или просто не обратил бы внимание, пройдя мимо. Этот задорный, прищуренный взгляд темно-синих глаз, приветливое ?Неужели это ты, знаменитый Рета Кисэ??, красивый голос - почему он так запал ему в душу? Не надо было спрашивать о нём у друзей, идти в этот дурацкий баскетбольный клуб и смотреть, как он играет. Тогда бы и не было этой необъяснимой сильной волны, которая охватила всё его существо, как сильнейший тайфун, несущий перемены. Нужно было отвернуться и поскорее уйти, когда он понял, что перестал дышать, любуясь его движениями. И видеть свои сверкающие глаза в зеркале, удивляться и замечать, что раньше они были совсем другими – скучными и незаинтересованными. Нельзя было делать игру с ним смыслом своей жизни. И вечно бежать за ним, протягивая руки, но ловить один только ветер. Лучше бы он никогда его не знал, этого Аомине Дайки.Тогда и горькой безответной любви тоже не было бы. И жизнь сложилась бы иначе.Пряча опухшее лицо в шарфе, Кисэ шагал домой. На электричку он уже давно опоздал – хотя бы поймать такси, заплатить за поездку кучу денег, лишь бы добраться до дома. Поскорей оказаться в привычном одиночестве, напиться чего-нибудь успокоительного, а позже заснуть. О том, что будет завтра пока что лучше не думать.

Постойте. Аомине же остался там!Уже в машине ночного такси он вспомнил, что добраться до дома самостоятельно он, скорей всего, не сможет. Как бы сильно Рета не ненавидел этого парня, он все-таки набрал мобильный номер Сатоши, с которым Дайки общался чаще всех, и после нескольких длинных гудков, мужчина взял телефон, сонно буркнув ?алло?.- Простите за беспокойство! – голос у Кисэ сорвался, и на втором слове превратился в тоненький писк. Прочистив горло, он случайно обронил грубое слово и задышал в трубку. – Извините меня еще раз. Вы сейчас дома?- А, Кисэ, ты? Да, сплю и вижу шестой сон. А что?- Мне больше не к кому обратиться, кроме вас! Пожалуйста, заберите Аомине со станции, мы пропустили поезд! – волнуясь, сказал он.- Ох, ну дела… А как же ты?- Я… - Кисэ замялся. – Я не могу.Простите, но я не могу это объяснить, слишком сложно. Я прошу вас в первый и последний раз, Сатоши-сан, выручите меня!Механик по другую сторону телефонной линии задумался. Кому хочется вылезать из теплой постели, и ехать, черт знает куда среди ночи? Но в динамике раздался тяжелый вздох, и мужчина снисходительно произнес:- Ладно. Говори адрес.Прежде чем выйти из дома на следующий день, Кисэ тщательно подготовился, старясь скрыть следы вчерашней истерики по максимуму. Хорошенько умывшись холодной водой, убрал светлые волосы, заколов челку с одной стороны невидимками, и надел очки в стильной массивной оправе. Пережитые стрессы неизбежно отражались на внешности, и парень делал все, чтобы хотя бы визуально это было незаметно. В таком виде он еще больше привлекал внимание окружающих, но мелкие изъяны были ловко затушеваны деталями, на работе никто не заметил, что с Ретой что-то не так. Только гримерша, заставившая актера снять очки, стала цокать языком, и причитать:- Боже, какие кошмарные синяки под глазами! Глаза красные, как у кролика, кажется, сейчас провалятся в глазницы. Что с тобой? Болеешь?- Можно и так сказать… - вздохнул Кисэ. Внутри была все такая же пустота. Он с трудом разговаривал с другими, скрывать свое настоящее состояние он не умел. Он улыбнулся женщине, превозмогая невыносимое страдание. Он привык идти вперед, напрягать мышцы и тело, тратить на это жизненные силы, когда душа этого совсем не хотела. Она хотела покоя и умиротворения, а не насилия над собой.

Как часто люди замечают, что у кого-то случилась беда? Что человеку, рядом с которым они живут и работают, нужна помощь? Как часто говорят, что готовы выслушать, просят поделиться наболевшим, просто так, безвозмездно? И как редко несчастные сами делают попытки намекнуть, дать понять, что не всё у них идет как по маслу, что мысли, что точат изнутри, словно черви древесину, не дают жить и это уже невозможно вынести, а в ответ встречают только равнодушие и показную заботу? Никто не любит, когда на них вешают чужие заботы. Поэтому члены съемочного состава старательно не замечали, что от улыбки Кисэ становилось грустно, а не солнечно, как раньше. И почему так печальны и тусклы светло-карие глаза, которые обычно искрились чем-то внутренним, что было присуще только этому исключительному парню.

Режиссер уловил это настроение и во время перерыва сел рядом с Ретой, который отдыхал в стороне, потягивая кофе из пластмассового стаканчика. Потрогав рукой щетину на своих щеках, он уставился на парня, искоса наблюдавшего за ним. Когда их глаза встретились, Кисэ не отвел взгляд, а продолжал сверлить в Накате дырку, не забывая при этом отхлебывать напиток. Тем временем мужчина продолжал молчать, ожидая, что подопечный прочитает его мысли и сам начнет разговор, но игра в гляделки продолжалась до тех пор, пока Кисэ не сделал последний глоток. Чашка полетела в мусорную корзину, светлые брови нахмурились, и руки скрестились на груди. Склонив голову набок, Кисэ сдвинул рот, и спросил:- Чего?- Рассказывай все от начала до конца.Рета усмехнулся и включил дурачка.- Не понимаю, о чем вы.- Ты что такой хмурый сегодня? Что-то стряслось? – режиссер буравил Кисэ взглядом, так что тот понял, что от мужчины ему не отвертеться.- Ничего, просто личные проблемы. Я сам с этим разберусь, не волнуйтесь.- Ты что, с девчонкой поцапался?- Во-первых, - устало вздохнул Кисэ. – никакой девчонки у меня нет. И ни с кем я не цапался, так, просто черная полоса в жизни.

- Точно?- Ага.- Врешь.Наката-сан сузил глаза, и резко схватил лицо Реты, стискивая его в ладони. Он надавил пальцами на его щеки и челюсть, и тот стал похож на рыбу с выпученными ошарашенными глазами, бессмысленно хлопающую губами. Внимательно заглянув Кисэ в глаза, режиссер будто считал с них всю нужную ему информацию, и отпустил парня на свободу. Удовлетворенно хмыкнув, он встал с места и, уходя, бросил:- Возьми отгул. У тебя же черти что в голове творится. Приведи мысли в порядок, и возвращайся в хорошем настроении.

- Как же съемки? – Попытался остановить его Рета.- Съемки подождут. Мне не нужна игра, в которой нет самоотдачи актера. На этой неделе на работе можешь не появляться.

Дверь за режиссером закрылась, и Кисэ в легком недоумении повернулся к окну, в котором он отражался, чтобы посмотреть, что у него не так с лицом, и почему Наката так быстро его рассекретил.

Глаза как глаза. Ну ладно, веки опухли, и лицо немного осунулось, но в целом всё не так уж плохо, все-таки грим творит чудеса.Если даже на лоб прилепить табличку ?мне плохо?, никто даже в упор не заметит.А начальник что-то там в нём увидел. Съемки – это один большой механизм, который должен работать слаженно и точно. Если какой-то винтик в нем сломался, его всегда можно заменить другим. Кисэ знал об этом, и поэтому взял на заметку подумать, как ему скорей залечить свои душевные раны, пока для него не нашли замену.Ход мыслей прервал вбежавший в комнату механик: он был взбудоражен и кого-то искал. Завидев Рету, сидящего у кофейного автомата, он замахал указательным пальцем и направился в его сторону, желая что-то сказать ему. Слова так и рвались из него, но кричать издалека он не стал.- Наконец-то я нашел тебя! – сказал Сатоши, - Обыскался, нигде тебя нет. Что за ерунда была вчера? Я приехал на место, которое ты мне указал, но там никого не оказалось!Стал звонить Аомине, он взял трубку только на шестой раз и сказал, что уже ушел домой! Почему ты мне ничего не сказал?

- То есть как это, ?ушел домой?? Последний поезд уехал, а такси можно поймать через квартал! Он же не мог найти дорогу сам. Как это вообще возможно? – сейчас меньше всего хотелось думать о Дайки, однако теперь волноваться об этом было поздно.

- Я думал, ты заметил. – поняв, что на блондина злиться бесполезно, механик упер руки в бока, и нахмурился. – У этого парня замечательная память. По звукам и запахам он запоминает места, по которым ходит и без труда ориентируется в пространстве, с первого раза запоминая, куда, в какую сторону и сколько шагов нужно сделать, чтобы добраться туда, куда ему нужно. Не знаю, какая кошка между вами пробежала, что вы разминулись, но скорей всего, после того, как ты его покинул, он вышел из подземки и нашел, где можно поймать такси. Не понимаю только, зачем он торчал на станции столько времени. Похоже, что по какой-то причине Аомине хотел тебя дождаться.

От хлынувшей в голову крови зашевелились волосы. Кисэ поморгал, переваривая услышанное, а затем отвернулся от Сатоши, не зная, как реагировать. По словам мужчины выходило, что Дайки намеренно не сел на электричку, и даже промок под дождем, ради возможности вернуться вместе. Но в каких целях? Чтобы…провести с ним лишних два часа пути? Нет, такого просто не может быть! Он просто ждал его, чтобы сделать то, что сделал: снова оттолкнуть Рету от себя, снова свести на ?нет? все попытки создать хоть какое-то подобие дружеских отношений. И сам Кисэ сказал ему напоследок много жестоких слов, о чем теперь жалел.

- Ты сам виноват!- Не говори мне того, что я и сам прекрасно знаю.Выходит, он понял свою ошибку… и что самое важное, он принял её. Никогда, Аомине никогда не признавал свою неправоту!

?Черт, что же я натворил, - думал Кисэ. – не расслышал отчаяние в его голосе, которое он мастерски скрывал. И кто после этого эгоист??Кисэ ощутил жгучее желание поговорить хоть с кем-нибудь, иначе он так и будет заниматься самобичеванием, которое ни к чему не приводит. Сатоши уже не было – он звал Рету, но тот не реагировал, полностью уйдя в свои размышления. Чтобы не попадаться на глаза режиссеру, парень поспешил уйти со студии, и по дороге достал из кармана телефон, набирая номер Момои. Нужно было справиться о её делах и обязательно извиниться. Было действительно жаль, что он не смог оправдать её надежд. Девушка не заставила Кисэ долго ждать, после третьего гудка она ответила, и немного пошуршав, сказала:- Алло? – Голос Сацуки в трубке прерывался ветром, видимо, во время разговора она куда-то шла. Причем шла быстро: было слышно ее сбивчивое дыхание.- Момои-чи, привет. Узнала? – сделав голос весёлым, поприветствовал её Кисэ.- Да, конечно! Рада слышать тебя. У тебя всё нормально?

- Не совсем. - подумав, что о работе и жизни расспрашивать сейчас бессмысленно, Рета перешел к сути разговора. – На самом деле я звонил, чтобы ты простила меня.- За что же? – удивленно спросила девушка.- У меня не получилось. Я про Аомине-чи. Ты просила, а я… Я все-таки сдался, Момои-чи. Я больше не мог бороться. Ни я, ни он, мы больше никогда не станем прежними. Прости.

В трубке зависло молчание. Через какое-то время там раздался непонятный звук вроде хруста или щелчка, и только после этого Сацуки ответила.- Я знаю, Кисэ-кун. Но я тоже виновата перед тобой.- В каком смысле? – Рета представил девушку в домашнем наряде, колдующую на кухне у Дайки, и ему стало дурно. Об их отношениях с бывшим другом он не знал, и поэтому присутствие женских вещей в доме Аомине наталкивало на нехорошие мысли.

- Я не должна была просить о спасении того, кто сам нуждается в помощи.

-Чт…- Извини, мне некогда разговаривать.Созвонимся в следующий раз, посидим в том кафе, хорошо? До скорого. Пока!И не дав Кисэ сказать, она бросила трубку.Отключив телефон, Момои убрала его в сумочку и сделала несколько вдохов-выдохов. Она похлопала себя по щекам, и пошла вверх по лестнице, настраивая себя на нужную волну. Поднявшись на этаж, девушка вышла в коридор, где её ждали.Сакурай сидел в неприметном уголке, обняв колени, и вздрагивал от каждого звука, раздающегося за дверью квартиры, у которой он вел свой дозор. Услышав шаги девушки, он вскочил с насиженного места и взглянул на неё, ожидая, что она скажет. Рё дрожал как беззащитный лист на ветру, и было от чего – дикие крики, больше похожие на рычание зверя, чем на голос человеческий, могли пронять душу каждого, не говоря уже о впечатлительном Сакурае. Внутри квартиры происходило нечто жуткое: звуки разбивающейся посуды, грохот от падения тяжелых вещей, непонятный шум, топот – там словно орудовала толпа разбойников, решивших разнести в пух и прах всё на своем пути. И все это сопровождалось кошмарным воем, от которого кровь стыла в жилах, слушать его было невозможно, и Рё затыкал уши, чувствуя, что если он простоит в этом месте еще минуту, то убежит от страха.- Давно ждешь? – спросила Сацуки, снимая сумку с плеча. В том, что предстояло им с Сакураем, она могла ей помешать.- Я досчитал до тысячи, - заикаясь, стал тараторить Рё, - а потом еще до тысячи, и потом еще, а потом сбился и забыл, на какой тысяче остановился, начал с начала, и…- Ладно, давай не будем тянуть время. Ты помнишь, что надо делать? – перебила Момои и закатала рукава платья.

- К-кажется… Извини, я не уверен, что смогу… Не такой уж я сильный… - почти плача, сказал Сакурай, будто на что-то надеясь. Но девушка была непреклонна.- Тут нужна мужская сила. Я одна не справлюсь, понимаешь? Значит так. Начинаем на счет три.

- Д-да!- Раз… - за дверью что-то бухнулось на пол и вдруг затихло. – Два… Три!Рё одним движением распахнул дверь и увидел летящий в него деревянный табурет, который грозил снести ему голову. Благо, годы занятий спортом развили реакцию, благодаря которой Сакурай и успел увернуться и остался в живых. Стул рассыпался в щепки после встречи со стеной напротив .Парень сжался, но решительно ворвался внутрь. Схватив то, что первое подвернулось под руку (этим оказалась куртка, висевшая на крючке в прихожей), он бросил её в Аомине, стоявшего у порога в боевой готовности. Воспользовавшись замешательством Дайки от упавшего на него предмета, Сакурай разбежался, и с энтузиазмом самурая в годы первой мировой, отважно бросающегося бить врага при неравных силах, со всей дури врезался в отнюдь не хрупкого Дайки. После столкновения он лишь подбавил скорости, протаскивая Аомине как настоящий регбист,крича со слезами в голосе ?Извини!? На протяжении всего пути Дайки рычал что-то нечленораздельное и неистово бил Рё по лицу и рукам, но это не сработало – парень бросил все свои силенки на то, чтобы обезвредить разбушевавшегося товарища. Момои обеспечила им свободный доступ в ванную, открыв там дверь и включив холодную воду. Влетев в комнату, Рё из последних сил толкнул его от себя, и вместе с Сацуки они спихнули его в ванну и запустили ледяную струю душа прямо в лицо.

Экспресс-средство для приведения Дайки в чувства помогло – примерно через минуту парень перестал ругаться и уклоняться от обрушившегося на него холодного водопада и покорно поднял руки в знак того, что сопротивляться больше не будет. Конечно, промокла и вся его одежда и, оставив на посту верного Сакурая, девушка отыскала среди разрухи перевернутых шкафов во что ему переодеться. От Аомине сильно пахло алкоголем. Всё в доме снова было разгромлено, и Момои подумала, что сделала правильно, когда советовала другу купить в дом самую дешевую мебель. Подождав за дверью в ванную, пока с помощью Рё парень вытрется и переоденется, она потерла пальцами виски и поправила растрепавшиеся волосы.