Глава 9 (1/1)
Тебе спасенья нет,Пока стучит брегет!Горит дотла листваИ обещания…Как тихо стрелки ползут,Всего 15 минут!..…Мало для предательства,Долго для прощания.Так не жди:15 стрел стучат в моей груди;Жить по часам и по часам уйти –Удел любого британца...
Лора Бочарова- Бартоломеус, - оскалившись в пренеприятнейшей улыбке, обратился к старику Тикки, - а давайте поговорим о днях, когда вы были уже немолоды, но бодры?- Что вы имеете в виду? – вскинулся Грембли, исполненный возмущения.- О, всего лишь то, что вам не место рядом с Алленом.- Мне?!- А кому же? Именно вам, - пожал плечами Тикки. – И я это готов доказать.- Неужели? – в напрасной браваде вскинул брови Барти.
- Это займет не больше пятнадцати минут, - спокойно ответил Тикки. – Или, как любите говорить вы, англичане, всего лишь четверть часа.
- Вы напрасно потратите время. Я растил Аллена и поддерживал его во всем последние семь лет. Как это мне не может быть места рядом с ним?- О, Грембли, это все очень, очень просто, - Тикки с милой улыбкой вонзил вилку в кусок жареного мяса. – Дело в том, что семь лет назад, в апреле четырнадцатого числа…***В апреле четырнадцатого числа шел дождь. Косые струи, сплошной стеной идущие с запада, осветляли горизонт до полнейшей белизны, а все, что мог разглядеть в неживом обрамлении дождя взор, походило на унылую, засвеченную фотографию, сделанную без цели и идеи, просто чтобы щелкнуть на пленку хоть что-нибудь или осветить вспышкой дорогу. Мана ненавидел пригород этой части Лондона за это: можно ехать по дороге часами, а по обе стороны будут лишь серые холмы, изредка соседствующие с черными от сырости деревьями, протягивающими ветви к небесному кругу, с которого, шумя, стекает бесконечно-холодная дождевая вода.
- Папа… - тонкий мальчишеский голосок заставил Ману слабо улыбнуться. Аллен совсем недавно стал называть его отцом, и всякий раз, когда мальчик произносил это простенькое словечко – папа – сердце мужчины трепетало от радости: малыш считает его своей семьей. Каких-то две недели назад он об этом мог только мечтать…- Пап, а мы скоро приедем? – поинтересовался Аллен, болтая ножками.- Скоро, - пообещал Мана, с трудом удерживаясь от того, чтобы не обернуться и не посмотреть на сидящего на заднем сидении приемного сына. – Ещё минут двадцать, и мы будем на месте.- Хорошо, - протянул мальчик, - а то мне уже надоело сидеть.
- Потерпи немного. Приедем к дяде Барти, там и походишь, и попрыгаешь, и побегаешь, если захочется.
- Я покажу дяде Барти, как я умею кувыркаться! – воодушевился Аллен. Да, колесо он умеет делать хорошо…Помнится, самого Ману этому когда-то учил Барти… Барти. Имя старого друга вызвало неприятные ощущения, как будто заныли зубы: в последнее время Грембли совершенно потерял вкус к жизни, и пристрастился придавать себе ?мотивацию? с помощью виски. Мана, никогда не находивший какой-либо прелести в алкоголе, этого категорически не одобрял, но Барти… Барти было глубоко начхать на чье бы то ни было мнение, и просьбы Маны одуматься он начинал воспринимать лишь тогда, когда выветривались из головы последние пары спиртного, купленного на последние деньги. Обычно эти светлые моменты наступали уже тогда, когда Грембли был на грани увольнения из дешевенького театра, в коем они с Маной работали, за бесконечные прогулы, и Барти уже давно махнул бы на все рукой, да и на себя тоже… Вот только у Барти был друг, которому было не наплевать на его судьбу. Конечно, он заступался за старого друга! Выгораживал, когда с утра в трубке вместо бодрого ?Да-да, сейчас выезжаю!? раздавался неуместный монолог пьяным голосом. Заставлял встать, умыться, выбриться и пойти в церковь на воскресную службу, когда заставал вместо копошащегося в саду Грембли благоухающую перегаром тушку, растянувшуюся прямо на ковре. Срывался с места и летел на всех парах спасать друга от окончательного и бесповоротного падения, когда чувствовал, что через пару дней даже он, упрямый и бесконечно добрый Мана, уже не сможет это терпеть и оставит Грембли одного. Бедняга этого не выдержит.
Уже не выдерживает, поэтому Мана и мчится сквозь дождь и туман к ушедшему в загул другу. Одно радует – Аллен, кажется, понимает. Иначе зачем бы он, перед тем как сесть в машину, стал бы уточнять: ?А мы везём лекарство для дяди Барти, да, папа??Вздохнув, Мана свернул направо и, проехав ещё немного, остановился возле старого, но ещё не ветхого дома.- Выходим, малыш, - выдохнул он и, задержав дыхание, как перед прыжком в воду, выскочил из тишины машинного салона в рокочущую непогоду.Аллен, оказавшись на улице, звонко завизжал, то ли оттого, что вода попала за шиворот, то ли из мальчишеского восторга. Мана, рассмеявшись, потянул мальчика под навес перед домом Барти. Так, прыгая через особо коварные на вид лужи, они и добрались до нужного места. Под навесом было всяко спокойней: песок под ногами был почти сухим, растущие рядом кусты сирени мешали ветру трепать волосы и завывать под дверью.- Аллен, подожди меня здесь, хорошо? – Мана не был уверен, что Барти не напугает мальчика своими пьяными бреднями.- Я буду помогать ручейку, - решил Аллен и тут же продемонстрировал, как будет вести ?спасательные работы?: загреб носком ботинка песок и прочертил мыском бороздку, которую тут же наполнила вода из лужи, до этого тоненькой струйкой подбиравшаяся к дому.- Думаю, ты справишься, - улыбнулся мужчина и постучал в дверь.В доме не раздалось ни звука.- Я скоро, - пообещал Мана и нажал на ручку.
Как и следовало ожидать, дверь Барти не запер. Мана прислушался. Кажется, откуда-то слышатся звуки патефона…We’ll be there, baby…And I don’t care
Where are you from*…
Да, этот джаз… Эта песня… Этот низкий женский голос, ласковый и волнующий одновременно…- Она много песен спела, но эта, по-моему, самая удачная. – Барти с бутылкой коньяка стоял в дверном проеме между кухней и гостиной.
- Снова ты напился… - начал было с укоризной Мана.- …без причины? – перебил Грембли. – Да нет, друг, тут причина как раз таки была…Смелый глоток прямо из горла и сиплое:- Я её видел.- Барти… - выдохнул Мана пораженно. – Ты видел её? Жаклин?..- Представь себе! – воскликнул Грембли, взмахнув бутылкой. – Именно её! Она пела эту самую песню, а когда я подошел, чтобы спросить, почему она так давно не приходила к нам в театр, она… Знаешь, что она сделала?!- Что? – осторожно спросил Мана.Барти с отчаяньем махнул рукой и протопал обратно на кухню – за стаканом, потому что пить из горла, видимо, он был ещё не готов. Мана поспешил следом. Мысли сбивались с одной на другую: Барти, коньяк, Аллен, который сейчас, должно быть, увлеченно крутит из листика сирени кораблик для своего ?ручейка?, Жаклин, её песня…Wherever you are,Whatever you are,Please, be sure:We all will be there!We all won't be care!Cause the place will be…Heaven…**Последнее слово на последнем вздохе, финальные аккорды и звенящие медные тарелки… Конец. Такой же яркий и печальный, как…- И, главное, я ведь её даже спросить не успел! – Барти стукнул кулаком по столу. – Мана, вот клянусь тебе, что я не успел! Она сама! Сама, понимаешь?- Что ?она сама??.. – вздохнул Мана. Разговор абсурден, но его надо вынести.- Мана, она на меня посмотрела. Я видел её глаза. И знаешь, что было в них?.. – Барти выдержал паузу и вздохнул: - А ничего в них не было. Она меня не узнала. Жаклин, которой я дарил цветы и шоколадные конфеты, Жаклин, с которой я танцевал в пустом зале после её концерта, меня не узнала!..- Барти…- Нет, ты мне скажи, ну как она могла?!- Барти, послушай…- Я ведь даже словечка вымолвить не успел, Мана… Только подошел, и…- Барти, да выслушай же ты меня, наконец!!!Грембли, вздрогнув, застыл, так и продолжая держать бутылку коньяка перевернутой. Коньяк, наполнив бокал до краев, потек по столу, но Барти этого, кажется, даже не заметил.Мана, сделав глубокий вдох, медленно выдохнул.- Прости, - тихо произнес он, - но я должен был это сделать. Ты не прав, с самого начала не прав. Жаклин не могла тебя не узнать.- Да, она ведь совсем не такая, наша Жаклин! – оживился Грембли.- Барти, не перебивай! – потребовал Мана. – Жаклин не могла тебя не узнать, потому что Жаклин уже четыре года как нет в живых!- Но… - Барти захлопал глазами, как испуганный ребёнок. – Она же пела… Я видел…- Барти, Жаклин давно нет. Мы с тобой были на похоронах, помнишь?..- Я… Но она же… Там, в пабе… Я помню…- Подумай хорошенько, - попросил Мана. – Подумай и пойми, какие воспоминания настоящие, а какие ложные.
Аллен, услышав, что он открыл дверь, выпрямился и посмотрел на него.- Мы едем домой, малыш, - через силу улыбнулся Мана.- Последний кораблик, пап! – мальчик смотрел умоляюще.- Ладно, но пусть это будет флагман, - улыбнулся Мана снова, уже по-настоящему. И тут же нахмурился: где-то там, в доме, Барти напевал громко и фальшиво ?We’ll be there, baby…?Некстати вспомнилось, что потеря мотивации, бредовые видения и слуховые галлюцинации – симптомы развивающейся шизофрении. Мана дождался, пока Аллен сядет в машину, и завел двигатель. Нельзя думать так о друге. Мало ли что могло ему показаться? Со всеми бывает. Ну, хорошо, не со всеми. Но со многими. Это нормально.- Папа, а когда в тумане огоньки – это феи с фонариками? – поинтересовался Аллен. – Мне дядя Барти однажды так сказал.- Конечно, милый, - Мана вцепился в эту тему как в спасительную соломинку, - это феи, и у каждой в фонарике сидит светлячок…
- И у тех двух тоже? – хихикнул мальчик.- Каких ?тех??.. – Мана рассеяно моргнул. Вот ведь, так задумался о Барти, что забыл включить фары…- Ну, вон они, впереди! – воскликнул Аллен.Мана, вздрогнув, попытался сосредоточиться на дороге. Не успел – ?феи? вылетели перед ними раньше.Вспышка. Пронзительный гудок…***- Вспышка. Пронзительный гудок и темнота вокруг – вот что увидел Аллен, когда открыл глаза через несколько минут, - произнёс Тикки с сожалением. – А кто в этом виноват? Уснувший за рулем водитель другой машины? Или Мана, задумавшийся слишком сильно, а потом отвлекшийся на Аллена? А может, Аллен, который случайно его отвлек?..- Побойтесь Бога… - прошептал Грембли. – Вы хотите обвинить ребёнка…- Отнюдь, - покачал головой Тикки. – Я хочу обвинить лишь того, кто в этом виноват. А виновник всего этого – вы, Бартоломеус. Кстати, если вас это не убедило, я могу найти и другую информацию. Медицинского характера. Чтобы идея Маны о шизофрении не пропала даром.- Вы – чудовище, Микк.- Только для избранных, - улыбнулся Тикки. – Вы можете гордиться, вы входите в их число.
Несколько минут Барти подавленно молчал.- Я могу хотя бы попрощаться с Алленом?..- Отчего же нет? Можете.
- С…Спасибо… - Барти грузно поднялся со стула и пошел к выходу. Тикки проводил его неприязненным взглядом и набрал на телефоне знакомый номер.- Алло? Лилубел? Привет, крошка. Да, твоя информация очень мне пригодилась. Буду должен. Нет, не ночь любви. Я же занят третьим лицом, ты помнишь? Да, до сих пор. Так что могу обещать одно: ты не забудешь мой подарок.***Разудалый джаз льется по улице: как бы ни было все плохо, в этой жизни есть и чудесное. Молодая женщина в ослепительно-белом платье идет, почти танцуя, вниз по улице, и смеётся, изредка оборачиваясь и посылая ему лучезарную улыбку.- Wherever you are,Whatever you are,Please, be sure:We all will be there!We all won't be care!Ответная улыбка получает кривой – губы просто не складываются в улыбку, они одеревенели с одной стороны… Но разве это важно?..- Cause the place will be…Heaven…Ноги подкашиваются, когда он уже перешёл дорогу. Свет в глазах гаснет. Это не шизофрения, это хуже.______________________________________* (англ.) ?Мы будем там, детка…И меня не волнует,
Откуда ты…?
Смысловой нагрузки не несёт, исполнителя не имеет, автор сам это сморозил, дабы было атмосферно.** (англ.) ?Где бы ты ни был,Каким бы ты ни был,Пожалуйста, будь уверен:Мы все будем там!Нам всем будет наплевать!Потому что этим местом будет…Рай…