Пролог (1/1)
Больница… Одно слово, а сколько ощущений сразу! Тут тебе и светлые стены, и дребезжащее в тишине коридоров потрескивание ламп на потолке, и простуженный кашель в очереди, и высокие, с пыльными листьями фикусы в широких кадках, и тот особенный, смешанный с лекарствами запах… Ужасное место.
Тикки и сам не знал, что его привело в городскую больницу. Типичный обыватель в нём, для простоты рекомый ?светлой стороной?, возмущенно пыхтел и неприязненно косился на изредка встречающиеся в коридоре таблички с запрещающим курение знаком, а вот ?темной стороне?, источнику всех его забав и идей, тут явно было интересно. Так, по крайней мере, Тикки пытался объяснить самому себе своё присутствие на этаже для пациентов в тяжелом состоянии. Верилось с трудом.
Мимо него, устроившегося в глубоком, неудобном старом кресле рядом с привычной кадкой с фикусом, изредка проходили люди – то медсестра в белом халате и шапочке, то посетитель, рассеяно рассматривающий номера палат, а то и пациент с костылями под мышкой. Выгонять его никто не пытался, да и с вопросами не приставали. У латентно-параноидальной составляющей его разума даже сложилось ощущение, что обитатели больницы сговорились и старательно рвут на кусочки привитый телевидением шаблон, в соответствии с которым героя обязательно должны вытолкать взашей из клиники, даже если он просто пришёл на прием к лору и даже не думал о том, чтобы тайно пробираться в закрытое крыло для свидания с увитой бинтами Любовью Всей Его Жизни.
-...и не волнуйся, глазки немного отдохнут, и ты снова будешь видеть, - пробивается в занятый своими мыслями мозг обрывок фразы из внешнего мира.
?Темная сторона? заинтересованно прислушалась, одновременно выискивая взглядом источник любопытных слов. Им оказалась молоденькая медсестричка, под руку ведущая мальчишку лет десяти по коридору. Больничная пижама, тапочки, бинты на глазах, пластырь на щеке… Интересно, какого у него цвета глаза?..-Господи, Аллен!.. – кричит низенький смешной мужичок в нелепом пальто и заломленной на затылок шляпе. – Мальчик мой, как же вы так…-Мистер Грембли, - морщит хорошенький носик девушка, когда мальчишка останавливается и поворачивает голову на звук. Голос он явно узнал. – В этом крыле нельзя кричать.-Простите, Бога ради, простите… - бормочет тот в ответ, неловко крутя в руках снятую шляпу. – Аллен, как ты?..-Недавно была операция, - отвечает мальчишка, несмело улыбаясь. – Если прошла успешно, зрение восстановится.-О, да-да, непременно, - вновь начинает ворковать медсестра. – Мистер Грембли, Аллену пора на процедуры. Подойдите через час или подождите здесь.-Да, - визитер рассеяно оглядывается и, заметив ряд кресел, торопливо кивает. – Я подожду.-До встречи, дядя Барти, - говорит мальчик – Аллен – прежде чем медсестра уводит его куда-то.Как только мальчик и медсестра скрываются за одной из дверей, Грембли – теперь Тикки видит, что он совсем старик – неуверенно подходит к креслам и выбирает то, что поближе к искоса наблюдающему за ним Микку. Он беспокойно крутит в руках свою шляпу, вертит головой, невидящим взором скользя по скучной грязновато-желтой штукатурке и линолеуму, имитирующему паркетное покрытие… У этих людей – мальчика по имени Аллен и смешного старичка по фамилии Грембли – явно случилось какое-то несчастье, но Тикки нисколько не стыдно наблюдать за метаниями этого поистине любопытного экземпляра. Более того, дремлющий в нём натуралист, со скуки приобретший замашки садиста, готов урчать от удовольствия, анализируя новую информацию.
Если бы кто-то сейчас мог услышать жужжание мыслей, роящихся у него в голове, его бы определенно выгнали. По крайней мере, из этого крыла. Нет, об изощренных пытках, зверских убийствах и глумлении над чужим горем Тикки даже не помышлял. Он лишь со свойственным его ?темной стороне? спокойствием размышлял над полученной за последние несколько минут информацией, но так глубоко и серьёзно, как иные философы размышляют о природе добра и зла, наблюдая за полетом бабочки. Людей, скованных рамками морали и богобоязненности, это пугает. Они считают подобные изыскания разума ужасными и противоестественными. Тикки, лицемерные нормы морали современного общества (со свойственными индивидам его возраста остатками юношеского максимализма) отвергающий, так не думает. А к Богу у него только один вопрос – где тот был последние две тысячи лет?-Да, потерять зрение в одиннадцать лет – это страшно, - будто продолжая начатый разговор, вдруг говорит Грембли.
-Потерять жизнь хуже, - лениво замечает Тикки, вытягивая длинные ноги в новеньких туфлях с острыми мысами.Старичок, взглянув на них, почему-то смущается и неуверенно начинает объяснять:-Понимаете, тот мальчик… Аллен, он такой… Он никому не скажет ни словечка, ни при ком даже слезинки не уронит, но это все его сожжет. Дотла! Он сирота. И, знаете, у них ведь почти получилось. Я имею в виду Аллена и его приемного отца, Ману. Мана был моим хорошим другом, и я знаю, что говорю…
-А зачем вы говорите это мне? – интересуется Тикки. Хочется курить.
-Я… - старичок вздыхает. – Простите. Я понимаю, вам это совершенно не интересно… Извините…Тикки только кивает. Несколько минут проходят в полной тишине: Грембли суетливо вертится, Микк, сощурившись, разглядывает неожиданно ставший интересным фикус. Тишина зыбко пересыпается из стороны в сторону вслед за пыльными лучиками солнца, прошедшими через сдвинутые в сторону жалюзи. Дрожит свет в висящей в конце коридора лампе. Этого не видно, но тоненькая дрожь хорошо слышна чуткому уху Тикки. Слышит ли то же самое старина Барти?-Грембли, - зовёт он старика, когда тот, шаркая, идёт к висящим на стене часам, - кем вы работаете?
-А?.. – Барти оборачивается и смотрит так, будто не услышал вопроса. – А… Да, работа… Я актёр.-В самом деле? – поднимает бровь Тикки и безжалостно припечатывает: - А мне показалось, что вы клоун.Грембли вздрагивает, а потом нервно смеется, склонив голову набок:-Да, да… Я долгое время работал в цирке шапито… А что, так заметно?.. - притихнув, уточняет он.Тикки охотно рассказал бы старику, насколько несерьезно и потешно он смотрится, но слушать сбивчивые, словно бы извиняющиеся речи ему совершенно не хочется. Его интересует другое.-Тот мальчик…Аллен? У него больше никого нет?-Он… Да, из всех знакомых только я один и остался… Да-с, и все это в одиннадцать лет…-Печально, - соглашается Тикки.
Почему-то ему кажется, что сейчас, если он пожелает, он легко запустит руку в живот Грембли, скользнёт под ребра, сожмет уставшее за годы работы старческое сердце… и единственным, что удерживает его от этого эксперимента, является один невысокий паренёк с серебристо-серыми, словно бы седыми волосами.-Барти, - окликивает он экс-клоуна, - какого цвета глаза Аллена?-Они… Серые, - отвечает Грембли, настороженно глядя на хищно улыбающегося молодого человека. – Такие… С голубоватым оттенком.-Замечательно. – Резюмирует Тикки, и попавший под солнечный лучик синий камушек серьги-гвоздика в левом ухе зловеще поблескивает.
Они неприменно встретятся снова.