Mission completed! (1/1)
Артур тяжело дышал, наблюдая за тем, как его напряженное тело пожирает взгляд голубых глаз. Ранее он мог ударить Франциска за такой беспредел, но сейчас… сейчас это еще больше возбуждало. С каждой секундой, с каждым новым ударом сердца, что разгоняло по венам отравленную наркотиком кровь, все более затуманивалось сознание, оставляя за собой лишь дикую, неестественную страсть, настолько явную и ощутимую, что Бонфуа казалось, будто она заражает и его, проникая в легкие вместе с воздухом.
- Франц, я ненавижу тебя… Черт… - Керкленд с трудом проговаривал слова, едва справляясь с непослушным языком. Его ладонь накрыла ширинку и несильно сжала, вырывая из вздымающейся груди первый сдавленный стон. Скрипнула молния на брюках, с тихим шорохом сползла с бедер плотная ткань, и спустя секунду прикосновение пальцев кожа к коже, заставило Британию заскулить. Метамфетамин в десятки раз усиливал ощущения, делая касания болезненно-приятными, словно водить ладонью по оголенным нервным окончаниям. Касаться подушечками упругой головки, растирая по коже выступающие капли смазки, скользить рукой по стволу, сжимать яички, чувствуя, как за каждым движением пристально следит француз.
- Арти, позволь… Позволь мне помочь тебе?.. – шепчет Бонфуа накрывая ладонь Англии своей, подстраиваясь под заданный ритм. А в следующий момент британец убирает свою руку, с громким выдохом толкаясь в кулак супруга.- Хочу!.. – произносит Керкленд и грациозно прогибает спину. В этот момент Франциск начинает всей душой ненавидеть рубашку, что мешает увидеть выгнутую грудь, торчащие соски, впалый живот с едва различимым рельефом мышц и дорожку светлых волос от пупка до паха. Дрожащие пальцы не слушаются, пока француз высвобождает из петель мелкие пуговицы. И уже спустя минуту сорванная рубашка отправляется на пол, наконец, открывая взору Бонфуа желанную картину. Тело Артура еще прекрасней, чем думал мужчина: мягкие изгибы выступающих мышц, аристократически-бледная, бархатная кожа, что так и просит прикосновений, темные, напряженные соски, выделяющиеся ключицы и сладкая впадинка между ними, вытянутая шея, вздернутый подбородок… Франция не может бездействовать дольше. С глухим стоном он вжимает Британию в кровать и припадает поцелуем к его губам. Сначала легко, почти невинно, едва касаясь языком приоткрытых губ, затем все более настойчиво, углубляя, врываясь, присваивая себе каждый миллиметр чужого рта. Англия вовсе не сопротивляется. Здравый смысл уже не действует, отдавая разум во власть животным инстинктам. Губы Франциска перемещаются ниже, очерчивая поцелуями кадык и скрытую тонкой кожей бьющуюся артерию. Пальцы, вплетшиеся в волосы, заставляют запрокинуть голову и снова застонать, ощущая, как тело будто покрывается яркими пятнами ожогов там, где касается Бонфуа. Это похоже на медленное безумие, что обращает мысли в огонь, а кровь в раскаленное железо. Керкленд лишь охнул, когда руки француза одним рывком перевернули его на живот, а затем потянули за бедра, ставя на четвереньки. Тяжело дыша, англичанин приподнялся на локти и лишь выше задрал задницу, не чувствуя ни стыда, ни унижения. Наслаждение, подаренное ласками и усиленное наркотиком, стирало все на своем пути. Артур лишь опустил голову и прогнулся, а в следующий миг застонал, почувствовав что-то влажное на сжатом входе. А Франция, раздвинув ладонями ягодицы, проворно скользил языком по узкому отверстию, разглаживая складочки чувствительной кожи, ныряя кончиком внутрь, заставляя британца скулить и извиваться. Вскоре входа коснулись осторожные пальцы, мягко разрабатывая кольцо упругих мышц. Это ощущалось куда лучше, нежели невесомые прикосновения языка, стеснение и страх нещадно глушились метамфетамином, потому, даже не успев задуматься о своих действиях, Англия с громким стоном подался навстречу, самостоятельно насаживаясь на длинные фаланги. Боли не было, так же, как и страха. Только пара слезинок сорвалась с дрожащих ресниц от неизведанных ранее ощущений. Бонфуа лишь вздохнул, когда края тугого отверстия сжали два его пальца, едва не кончив лишь от предвкушения, как тесно будет охватывать его плоть девственное тело Британии. Фаланги скользили внутрь и наружу, растягивая и подготавливая, а Британия уже сгорал от нетерпения, кусая губы и двигаясь навстречу.
- Давай уже… - выдохнул он. – Неужели, кроме пальцев нет ничего?..Вот же ж стерва. Франциск усмехнулся. Даже под дурью не перестает язвить. Убрав фаланги из разгоряченного тела, француз расстегивает ширинку, приспускает брюки и, сжав руками бедра Артура, вплотную прижимается головкой напряженного члена между его ягодиц. Плавный толчок и плоть наполовину погружается в раскаленное нутро. Из груди Франции вырывается стон. Тело Керкленда сжимается и пульсирует вокруг его члена, сам англичанин издает несдержанные вскрики, сжимая простыню в стиснутых кулаках. Ногти врезаются в ладони, оставляя глубокие следы, но британец не чувствует ничего, кроме восхитительного чувства наполненности, которая в затуманенном сознании отдается бесконечной чредой разноцветных вспышек. А когда Бонфуа начинает двигаться, Англия на миг теряет сознание от переполняющих его чувств. Обморок длится всего мгновение, британец падает на грудь, а затем, вернувшись к реальности, громко протяжно стонет, едва только член внутри него задевает простату. Сделав несколько толчков, Франциск осторожно выходит, а затем, перевернув любовника на спину, входит опять, закинув стройные ноги Артура себе на плечи. Теперьесть возможность видеть его искаженное удовольствием лицо, и француз ловит себя на мысли, что не наблюдал в своей жизни ничего более красивого и возбуждающего. Движения становятся быстрее, резче, нетерпеливее. Бонфуа едва может держать себя, чтоб не излиться прямо сейчас, слишком уже долго он воздерживался до сегодняшнего дня. Но когда англичанин с новым стоном сжимается внутри до искр перед глазами, Франция не выдерживает и, крупно задрожав, кончает в податливое тело. Едва по мышцам пробегает последняя сладостная судорога, в длинные волосы мужчины вплетаются требовательные пальцы и тянут вниз. Франциск послушно склоняется и, широко открыв челюсти, вбирает плоть Керкленда в рот, повинуясь его молчаливому приказу. Бедра Англии ритмично толкаются, загоняя член в глубину горячего рта, и французу остается лишь лениво подаваться навстречу, охватывая губами твердый ствол и сжимая в руке яички. Еще несколько рывков, и британец, громко застонав, сжимая пряди Бонфуа в болезненный пучок, изливается тому в рот, заливая горьковатой спермой горло. Франция послушно сглатывает и отстраняется, облизываясь, вглядываясь в мутные изумруды глаз Артура. А в них… Прежнее желание. Француз сглотнул. Может, и правда перебор? Догадки подтвердились, когда Британия, опрокинув супруга на спину, взобрался на него верхом.- Еще… - прошептал он, облизываясь. «Интересно, когда закончится действие?.. - отрешенно подумал Франциск, чувствуя, как пальцы англичанина сжимают его спокойную плоть. – Ну и денек предстоит беспокойный…»Проснувшись утром на следующий день, Керкленд с удивлением ощутил боль. Причем исходила эта боль оттуда, где ее по определению быть не должно. Если конечно не…- Виносос!! – заорал Англия, отчего Франция едва не свалился с кровати.
- Чего тебе? Еще? У меня уже член отваливается, оставь меня в покое… - пробурчал в ответ Бонфуа, накрываясь подушкой.- Что?! – взвыл британец, отбирая подушечку у супруга. – Еще? В покое?! Развод!! Я уезжаю сегодня же! И не вздумай меня уговаривать! И вентилятор я забираю! Я!.. я!..- Тише ты… - протянул француз и обнял слабо брыкающегося благоверного. – Я ж люблю тебя, чаефил…- А я тебя ненавижу! – раздалось глухое мычание откуда-то из подмышки. Сопротивление прекратилось.Ну, наконец-то, мирная супружеская жизнь… Франциск улыбнулся и закрыл глаза, намереваясь украсть у Морфея еще несколько сладостных, полных покоя сонных минут.