1 часть (1/1)

Вместо пролога— Ну как живёте-поживаете?— Холодно.— Ужас, морозище...— Ты опять голодным ушел. Хлеб нетронутый.— Опаздывал я.— Врёшь.— Ну что, Егор Алексеич, спишь всё? Правильно, во сне только и расти.— Шапку со стола убери... Что это, Алёша?— Борщ, флотский. Комиссар приказал сварить для жен комсостава настоящий флотский борщ. Ешь, пока теплый... Уголька вот нет. Ничего, денька три потерпеть придётся, подвезут... Любаш, где моя дратва?— Под сундуком.— Иван привет передавал. Опять не придёт. Сидит в ?красном уголке?, зубрит до посинения.— Здесь же мясо, Алёш...— Ну и что? Мясо.— Мясо женам не полагается.— Полагается. Для тех, которые кормящие, — полагается. Ешь!— Не буду.— Ешь!.. Любашенька, ну ей-богу — я ел. Честное слово. Ванькину порцию пополам разделили. Ешь...— Я не могу, Алёш. — Можешь! Ты парня кормить должна.***— Товарищ командующий, у нас ЧП. Японцы долбили наших китайских друзей у реки, один батарейный залп перелетел через границу. Четыре снаряда. Ориентировочно сто двадцать миллиметров. Японская сторона уже принесла свои извинения за этот инцидент, обещают принять меры и больше не допускать перелётов.— А сам-то как думаешь, что это было?— Полагаю, хотели нас наказать за помощь отряду товарища Вана, но постеснялись влезать в открытый конфликт — подгадили исподтишка.— Того же мнения придерживаюсь. Что с потерями?— Два пограничника контужены. Ранен адъюнкт Академии, проходивший годичную стажировку в войсках Приморского округа.— Плохо. Ранен серьёзно?— Да. Очень тяжелый. Отправили в госпиталь, но врачи боятся, что не довезут.— Совсем плохо. Фамилию напомни, я его включу в приказ на медали за эту операцию.— Трофимов. Алексей.***Длинный тощий биплан Р-5 при посадке ?дал козла?, пролетев еще с десяток метров, потом всё-таки уверенно коснулся земли и покатился по инерции, плавно замедляя ход. Не успел полностью остановиться пропеллер, как с места стрелка выскочил высокий командир в кожанке и побежал со всех ног к стоящей у края лётного поля женщине.— Ванечка, всё-таки вы прилетели, — всхлипнула Любовь Трофимова и не удержалась, разревелась по полной, спрятав лицо на широкой груди Ивана Вараввы.— Люба, я хочу, чтобы вы знали — у меня нет никого, кроме вас. Вас, Егора и...— Похоронили мы Алёшку... — прошептала Люба, царапая щёки о жесткую кожу и какие-то награды, которых явно прибавилось с тех пор, как лихой комвзвода Варавва отправился учиться в Москву. — Как сыну об этом сказать?***Ученица пятого класса Маша Белкина на большой перемене осталась одна в кабинете ?девочкового? труда. Ей надо было дошить пару упорно не поддающихся строчек. Она злилась на себя и на ?старорежимную? программу обучения. Советская власть не для того освободила угнетённые классы, чтобы она вот так вот кисла за вышиванием, словно ?тургеневская барышня? какая-нибудь. Наши девушки — трактористки, физкультурницы, летчицы, парашютистки — нет таких вершин, что были бы им не подвластны. Партия сказала: ?Надо!?, комсомол ответил: ?Есть!?. И только так. А ты сиди тут и коли себе пальцы иголкой, ну как при царе Горохе...Тихонько скрипнули древние петли. В дверь вошел крепко сбитый мальчуган из параллельного. Чуть пухловатые губы плотно сжаты, глаза упрямо смотрят исподлобья, концы небрежно завязанного пионерского галстука порядочно поистрепались.— Привет, — негромко, как будто стесняясь, произнес нежданный пришелец.— Привет, — подчеркнуто независимо ответила Маша и еще ниже склонилась над шитьем.— Слушай, такое дело... — переминаясь с ноги на ногу, этот хулиганистый тип откровенно волновался и не мог сообразить, с чего начать. — В общем, нет тут у вас какого-нибудь ненужного куска материи? Совсем небольшого. В идеале ?четыре-бэ-о?, но сойдет и защитного цвета и просто зелёного...— А тебе зачем? — заинтересовавшись, Маша отбросила надоевшие тряпки и полностью повернулась к мальчишке.— Понимаешь, я делаю модель танка. Точнее, две модели. Е-1С и Е-1П. Первый скоростной, второй — для прорыва...— А что значит литера Е?— Егор. Ну, я то есть. Трофимов Георгий, если полностью.— Маша Белкина, очень приятно. А как связаны танки и всякие отрепья с наших трудов?Егор заулыбался:— Ты молодец, соображаешь. Знаешь, папаня мой всегда говорил, что главное в танке — брезентуха. Без нее экипажу вообще не жизнь. Вот я и хочу, чтобы у моих моделей всё по-настоящему было бы, как положено.— А я могу тебе помочь. Но не сейчас. У меня дома, точнее, у мамы моей, валяется пара кусков крепдешина примерно такого цвета, как тебе надо. Правда, мне после школы еще в хоровушку бежать.— Во, а мне в авиамодельный. Я там занимаюсь для виду, чтобы для своих танков излишки экспроприировать. Но зато потом свободен как ветер — папка в командировке очередной, мамка к нему туда усвистела... Так когда встретимся?— Солнечные зайчики пускать умеешь? — Маша выложила на парту маленькое круглое зеркальце.— А то! — хмыкнул Егор, бережно протер стеклышко о рукав и сунул в карман.— Есть чем адрес записать?— Говори, так запомню. Я памятливый...***Командир полка Иван Варавва встал среди ночи и осторожно, на цыпочках, пробрался на кухню. Накинув на плечи шинель вместо халата, он открыл форточку, ловко выбил папиросу из портсигара и зарядил ее в деревянный мундштук. Официально он не курил. Разве что иногда, когда прижмет, вот как сейчас...Опять разругались с женой. Шепотом, конечно, ведь рядом за ширмой дрыхнет Егор Алексеич (роскошная такая ширма, с драконами — прощальный подарок китайских товарищей, якобы из дворца какого-то мандарина).?А вот Лёша бы так не сделал?, ?Алексей никогда так со мной не поступал?, ?Алёша бы обязательно со мной посоветовался?, ?Когда Лёшенька был жив...?, тьфу, пропасть! Чем дальше, тем более святым становится удалой выпускник кавшколы в красных революционных галифе, в связи с новыми веяниями в военной науке переквалифицировавшийся в танкисты.И тем сильнее ему проигрывает в заочных спорах второй муж вдовы погибшего друга...Одно дело завидовать вслух, сидя на крыше раскрытого вагона сто двадцать девятого воинского эшелона: ?Балда, у тебя семья, Любаша, вот счастье?. И совсем другое — ежедневно ?тащить семью?, ломая на взлёте обещавшую стать столь перспективной командную карьеру.Всё было зря. Великий Поход на Север — тысячи километров пешком, эпические лишения, постоянные вооруженные стычки с гоминьдановцами и японцами — пришлось завершить буквально в двух шагах от цели. Благо, граница была рядом и тем же самолётом в отряд забросили нового ?спеца?.Конечно, ?товарищ Ван Ю Ша? как мог ввел ?товарища Ли Си Цина? в курс дела, но пока тот поладит с людьми, освоится на местности, сам прочувствует специфику вялотекущей войны всех со всеми, будет потеряно какое-то время — а вместе с ним и жизни.Главное, что китайцы вроде бы не посчитали, что он струсил. Отпустили они его с велеречивыми благодарностями и сердечными пожеланиями, даже немного барахла какого-то раритетного в виде презента где-то откопали. Но кто знает, что скрывалось за этими сладкими словами, поклонами и улыбками?И с Испанией неудобно получилось. Когда он только отправлялся туда, ему прозрачно намекнули, что вернётся он уже комбригом. Но не вышло. Люба категорически потребовала его немедленного возвращения. Пришлось пересилить себя и пойти на поклон к высокому начальству — упрашивать прервать командировку в связи с беременностью жены. Якобы по медицинским показаниям, мол, токсикоз, и тэдэ, и тэпэ.Поставили на полк. Лёгкий танковый. И на том спасибо. Т-26 — машина знакомая, временем проверенная. Тем более опыт взаимодействия пехоты с этими жестянками он на испанских полях какой-никакой, а всё-таки приобрел. Да и Лёшка как раз танками занимался. И Егор ими по уши увлечён. Так почему бы и не сменить общевойсковые малиновые петлицы на чёрный бархат механизированных частей.Но вот что творится с Любашей? Сколько он ее помнил, капризной истеричкой она никогда не была. Напротив, ?стойко переносила все тяготы воинской службы?, как и положено офицерской жене. Значит, это он ее такой сделал. Но что он делает не так? И как тогда правильно, вот в чем вопрос...Легко было тогда, в Туркестане, рубануть с плеча по-кавалерийски — соскочив с едва стоящего на подгибающихся ногах коня, протянуть кроваво-красные цветы перепуганной московской девчонке, а про себя решить единожды и на всю жизнь: быть лишь другом семьи — верным, предупредительным и заботливым, ничем не выдавая, как бесится пульс от одного ее взгляда, голоса, силуэта...А потом, пока жизнь не раскидала их по разным концам необъятной страны, вырывать у судьбы по полчаса неназначенных свиданий — просто побыть рядом с ней, насмотреться, запомнить на подольше. Интересно, чувствовала ли она что-нибудь, когда он всеми возможными и невозможными способами при каждом удобном случае старался добывать ей цветы? Чье имя прошептала, когда он положил на подушку рядом с ней, едва отошедшей от родовых мук, наспех надёрганный пучок полевых трав?А что сейчас делать с этим ?семейным очагом?, построенным на чужом горе, ведь жена — не желторотый юнец в синем комбинезоне, на нее не рявкнешь: ?Выполнить и доложить! Кру-гом, шагом марш!?, как-то надо договариваться, искать компромиссы. Но как?Сделав несколько быстрых затяжек, ?успокаивающих нервы?, комполка Варавва вытряхнул окурок, затушил его в послюнявленных пальцах и спрятал вместе с мундштуком в ?тайник? за буфетом. Надо будет завтра выкинуть, чтоб не раскрошился.Прополоскав рот холодной водой из чайника, Иван нырнул под одеяло. Люба сонно заворочалась, придвигаясь поближе:— Вань, ну где ты ходишь, я ж отвыкла спать одна...Голова жены уютно примостилась у него на левом плече. В бок ткнулся натянутый барабаном живот. Накрыв его правой ладонью, будущий отец ощутил, как ворохнулся в глубине околоплодных вод маленький человечек, пиная его пальцы крошечными пятками.Иван Варавва легонько поцеловал жену в макушку, затем не утерпел и глубоко вдохнул тот самый, до сих пор дурманящий запах.И всё простил.И заснул.***Егор быстро толкал перед собой коляску. Когда на поворотах ее слегка заносило, оттуда раздавался возмущенный писк, но Егор его привычно игнорировал. Нужно успеть отвезти Дашку в ясли, а потом проводить Машу в школу. В прошлый раз она почти два урока обижалась, когда он опоздал. Хорошо, что сейчас они в одном классе — всегда есть повод подойти и сделать вид, что он чего-то не понимает, а уж поучать-то она любит...Вообще беда с этими девками. Мало ему было клички ?Жених? (?Тили-тили-тесто, жених и невеста!?, ?Эй, тебя ж предупреждали — не подходи к девчатам с нашего двора?, ?Слышь, пацанчик, ты с какого района зашёл? А чо такой дерзкий, боксёр штоле??), так еще и новая прилепилась — ?Нянька?.Конечно, для отчима дочка — подарок, только им, взрослым, хорошо, один — на службу, другая — на учёбу, а он, значит, за Дашкой горшок выноси. Очень смешно. Не говоря уже о том, что проект танка Е-3М из крашеного картона она чуть не сгрызла вчера.Егор Трофимов чуть притормозил, спросил у пухлого дядьки в чесучовой паре, чем-то напоминающего бегемота, сколько сейчас времени, и припустил еще быстрее — ?Точно опоздаю, опять Маха злюкаться будет и нос воротить?...***— Какой еще Халхин-Гол? Нет, не объясняй, Иван, я даже не хочу знать, где это. Ты мне только ответь — за что ты так меня ненавидишь? Почему опять хочешь удрать на край света, отделываясь парой строчек раз в неделю, если не за месяц? Зачем тебе тогда семья, Ваня, скажи мне, пожалуйста... Не хочешь с нами жить — я тебя не держу, только дай мне еще год наверстать. Я ведь уже на третьем курсе первый раз самому профессору Архангельскому ассистировала, а потом, когда из-за тебя пришлось академический отпуск брать, он так расстраивался: ?На кого ж вы меня оставляете, Любовь Андреевна, я к вам привык, у вас рука легкая — ни одной неудачной полостной операции?. А теперь мне опять всё бросать и срываться в неизвестность или сидеть дома и ждать, в каком виде тебя привезут? Дай мне дотянуть до ординатуры, а потом иди куда хочешь — дверь вон там...Комбриг Варавва тяжко вздохнул. Конечно, можно было бы попытаться ей растолковать, каких трудов стоило убедить начальство, что его бригада лучше подготовлена и обучена, чем у Яковлева, что в степях Монголии будет незаменим его туркестанский опыт, что он готов отвечать головой за свой личный состав — под огнем никто не дрогнет и не свернёт.Но он уже давно понял — когда на нее находит такое ?бабье бешенство?, спорить с ней бесполезно, ни один аргумент не дойдет. Что ж тут поделать, теперь вся слава достанется БТшкам и яковлевцам, а ему — перевод с понижением, если не ?волчий билет?.Лишь одну вольность позволил себе горячий кавалерист — выходя, хлопнул дверью так, что с потолка полетела штукатурка. Но Люба мелких деталей уже не различала — глаза застилала туманная пелена слёз, в их солёных линзах картинка плыла и дробилась. А скорбно опущенные губы тихо шептали вслед несчастному мужу:— Ты не поймешь, как я боюсь тебя потерять... я же просто не выдержу, если и ты тоже...***— Мама, знакомься, это Маша Белкина.— Здравствуйте, Маша, весьма наслышана, проходите, пожалуйста... Егор, я бегу на срочный вызов, развлеки гостью сам и не забудь зайти в сад за сестрой.— Ладно...Не успела мать выйти, Егор Трофимов рысью понёсся к своему ?рабочему столу?:— Смотри, Маш, это конечный вариант Е-8С. Колёсно-гусеничный тип движителя, расчётная скорость на колёсах до семидесяти километров в час. Пушка стандартная сорокапятка, спаренный пулемёт, бронирование — противопульное, иначе не вывезет, зато с рациональными углами наклона. А вот Е-9П. Уже чисто гусеничный. Трёхместная башня с трёхдюймовкой, противоснарядные бронеплиты крепятся клёпкой на уголках...— А кто это? — Заскучавшая Маша указала на украшавшее стену фото военного.— Отец, — нехотя пробурчал Егор.— Он с вами не живёт?— Он погиб.— Прости... А это? — На другой, гораздо меньшей фотографии, был изображен казак с задорным чубом, вырывающимся из-под по-чапаевски заломленной на бок кубанки.— Отчим. Дашкин папа.— Ой, какой славный карапуз! — умилилась Маша очередной фотокарточке.— Это сестра. Младшая. Её величество, которому все в попку дуют и в пузико целуют. — Завидуешь?— Вот еще, глупости! Так, на чем я остановился? Смотри, какой клиренс на танке...— А мама скоро придёт?— Да нет, наверное... Она обычно надолго уходит.— Ну, тогда и я пойду.— Маша, стой! Тебе что — не интересно про танки?— Интересно. Но как-нибудь в другой раз...— Подожди. Не уходи. Хочешь, я тебя сфотографирую?— А ты умеешь?— Конечно. Смотри, какой аппарат. Отцовский, наградной. Теперь весь мой.— Что ж ты сразу не сказал... Но мне надо подготовиться.Такой красивой Машу Егор еще никогда не видел. Распущенные и завитые волосы, расстегнутые верхние пуговицы белой блузки, всё это меркло перед тем блеском в глазах, которого он безуспешно пытался добиться своими пламенными рассказами о теории и практике танкостроения.— Я щас! — он метнулся к шкафу и вытащил свою главную реликвию — парадный китель Трофимова-старшего со всеми его наградами. Набросив пока еще чуть великоватый китель, он включил автоспуск на фотоаппарате и встал рядом с сидящей на стуле Машей. Помедлив полсекунды, расхрабрился и положил руку ей на плечо. Щёлкнула магниевая вспышка, запечатлев этот момент для потомков.***— Любовь Андреевна, голубушка, пришла пора окончательно определиться со специализацией, но я бы вам настоятельно рекомендовал остаться в оперативной хирургии, ручки у вас поистине золотые.— Ну что вы, профессор, вы мне безбожно льстите...— Поверьте, милочка, я всегда говорю чистую правду. Особенно когда говорить её легко и приятно. Так что вы надумали — остаетесь?— Разве я могу отказать любимому учителю? Конечно, остаюсь.— Вот и славненько. А я вам, в свою очередь, обеспечу небольшую протекцию. На первых порах, так сказать, хе-хе...***— Маша, я уезжаю.— Далеко?— В Симбирск.— И надолго?— Я поступаю в Ульяновское танковое училище. Ты... ты ничего не хочешь мне сказать? — Счастливого пути. — Маша Белкина повернулась, чтобы уйти, но Егор Трофимов удержал её за руку, крепко схватив чуть ниже локтя.— Подожди. Я обещаю — после первого курса сразу приеду к тебе.— Не обязательно, — Маша с силой дернулась, вырывая руку.— Обязательно. — Егор улыбнулся и, неожиданно приблизившись, попытался поцеловать.Маша отстранилась, и поцелуй вышел смазанным. Скорее, мокрая полоса по щеке и шее. Не то смущенная, не то обиженная, Маша вылетела из-за угла, проскочила рядом с весами и вечно дремлющим над ними дедом и побежала домой.Будущий курсант Трофимов смотрел ей вслед, улыбаясь во все тридцать два зуба.Всё будет хорошо. Он обязательно вернётся.***— Где папина девочка? — генерал-майор Иван Варавва открыл дверь своим ключом, поднявшись по холодной полутёмной лестнице. Квартира выглядела пустой и безжизненной. Вообще-то у него были и ординарец (шутливо именуемый ?адъютант его превосходительства?) и приходящая домработница Фаина (которую дочка поначалу называла Полиной), но сегодня он их всех отпустил в честь воскресенья. Хотя мог бы предвидеть, что именно в такой момент его и выдернут на срочное совещание в Главке.Но вообще оставлять Дарью одну он уже не боялся. Девочка большая, вполне самостоятельная. В школу только не ходит. Не доросла. Но оно пока и к лучшему — еще не хватало, чтобы про него рассказывали ту же байку, что и про Поскребышева, дочь которого якобы звонила отцу на работу, а попала на самого Хозяина, который в итоге помог ей решить задачу по арифметике про бассейн с двумя трубами.Трижды ославленный как ?отказник? и ?подкаблучник?, Иван был задвинут в службу снабжения Главного автобронетанкового управления, воспринимая эту форму наказания как личное оскорбление. Однако с началом войны оказалось, что и в тылу есть на кого ходить в атаку с шашкой наголо. Он без стеснения открывал двери самых высоких кабинетов и требовал, добивался, кричал, пробивал...Там, на самом конце плеча подвоза, отдалённом от него долгими нитями железных дорог, автомобильных грунтовок, грязных колей, где вязнут и люди, и лошади, и машины, но куда нужно ежедневно проталкивать тонны жизненно необходимых грузов, сражался Егор. Его сын. Пусть не по рождению, но по праву воспитания — точно.Поэтому нельзя было позволить тыловым крысам халтурить и лениться. Для этого надо было стучать кулаком по столу, пресекая головотяпство и разгильдяйство, понимать, а точнее – чувствовать, на кого достаточно хорошенько наорать, кому — угрожать расстрелом, кому — добывать специалистов, оборудование и материалы, кому вешать ?бронь? от фронта, а кого, ?разбронировав?, отправлять в военкоматы, заменяя более толковыми и поворотливыми.И его заметили. На свежеиспечённого генерала Варавву возложили ответственность за выпуск и приёмку новых Т-34. И первым большим делом стало согласование рабочих чертежей между заводами, чтобы, наконец, прекратилась ?самодеятельность?, породившая тот производственный бардак, при котором в рембате нельзя было поставить на танк одного производителя башню от другого. Тогда он получил право писать напрямую ?товарищу Иванову?, но до сих пор старался им не злоупотреблять.Добившись успеха на этом поприще, Иван Варавва стал неуклонно увеличивать число тридцатьчетвёрок в войсках. Убрать с конвейера ?малютки? Т-60. И ?горьковские свечи? Т-70Б перепилить уже в самоходки — больше пользы будет. А после панического письма командарма 5-й танковой П.А. Ротмистрова, оправдывающего свои потери под Прохоровкой конструктивным превосходством немецких танков, начал форсировать работы по повышению бронепробиваемости танковой пушки.Недостаточная начальная скорость снаряда? Поставьте зенитное орудие. Размер гильзы у снаряда от 76-мм зенитки такой же, как у 85-мм? Тогда воткните сразу восемьдесятпятку. Нэ лызе, батько? Поставьте большую башню, как на Т-43-II. Хрен с ним, разрешаю увеличить башенный погон, давно пора, черт побери, еще на стадии проекта А-43 об этом говорили же.А параллельно надо было обеспечить действующие части средствами эвакуации и ремонта, дать на ?летучки? нужное количество станков, инструмента, запчастей и обученного персонала, потому как процент восстановленных и введённых обратно в строй машин в начале войны у нас был просто безобразный. В отличие от немцев. Как раз тут не грех и у врага поучиться...И самой лучшей наградой ему были маленькие промасленные треугольнички с короткими кривоватыми строчками, написанными где-то на броне закаменевшей от постоянной возни с холодным железом рукой: ?Всё нормально. Наступаем. Привет маме. И Даше?.Из дальней комнаты вышла сонная девочка. На груди крест-накрест надеты кожаный планшет и брезентовый подсумок. Нет, конечно, у нее есть и нормальные детские игрушки. Плюшевый мишка и целлулоидный пупс. Вот они валяются. Мишка — под фуражкой, пупс — в полевой сумке. Что поделать, папина дочка...— Папа, а где мама?— Мама на поезде чух-чух. Поломанных дяденек везёт. Через недельку вернётся.— А Егор?— У-у-у... Наш Георгий Победоносец скоро в Берлине будет.— А ты?— А я вот он, здесь, с тобой...И смертельно усталый генерал неловко опустился на одно колено, чтобы маленьким мягким ручонкам было проще обвиться вокруг его могучей шеи.***— Любовь Андреевна, вас там какая-то девушка спрашивает.— Какая девушка?— Не знаю, военная...— Мы сейчас все военные. Попросите ее в мое купе.— Любовь Андреевна, здравствуйте, я вас сегодня днём совершенно случайно увидела на вокзале и решила, что это судьба. Понимаете, нашу школу радисток завтра отправляют на фронт, а меня из-за ребёнка не берут. Но с вами я не боюсь его оставить...Маша Белкина в туго перетянутой шинели и ушанке с торчащими из-под нее короткими волосами, подстриженными ?на три пальца ниже уха?, выглядела в принципе узнаваемой. Но вот что это завёрнуто в казённое одеяло у нее в руках?— Откуда у тебя ребёнок, Маша?— Это мой сын. Мой и Егора. Он приезжал ко мне в мае сорок второго...— А ты смелая девушка. — Почему? Многие девушки и женщины идут на фронт.— Я не об этом. Могли бы повременить... кхм, с ?этим делом?. Война же.— Вот именно, что война! Зачем связывать себя какими-то ?условностями?, если не знаешь, когда в следующий раз увидишься? И тем более, следующего раза может просто не быть...— Ну не волнуйся ты так. Как его зовут?— Ванюша. — Маша Белкина положила свёрток на откинутую полку в купе, сноровисто распеленала. На еще не осознавшую себя бабушкой Любовь Трофимову любопытно и доверчиво посмотрел пухлощёкий годовасик. — Егор говорил, что его отец обещал назвать внука Иваном в честь какого-то друга. Вы не переживайте, что я вам вот так ?в подоле принесла? — он и в метрике записан как Ваня Трофимов, и Егор нам выслал офицерский аттестат, чтобы сын не голодал.— А почему ты не думала оставить его со своей мамой?Почернев, Маша выскочила из купе, подбежала к окну, глотнула свежего воздуха. Опустив голову, еле выдавила:— Мою маму... повесили немцы...Люба Трофимова вышла за ней. Маша кинула в рот папироску, руки нервно чиркали спичками о коробок, ломая одну за другой:— Вы не курите? А я закурю!Протяжно загудел паровоз. Состав дёрнулся раз, другой и медленно пошёл вперёд.— Любовь Андреевна, идите к внуку! Вы нужны ему! — Маша выплюнула так и не зажжённую папиросу и выпрыгнула из вагона, механическим движением придержав ушанку с красной звездой, чтобы не потерять подотчётную вещь.***— Жора, у тебя сколько машин сейчас на ходу? — Эфир в наушниках танкошлема трещал статическими разрядами, но слышимость была хорошая. Это пока они от штаба еще не слишком оторвались.Комбат-1 Георгий Трофимов поморщился, но стерпел. Он с детства привык быть Егором, но так получилось, что комбат-2, прибывший в бригаду раньше него, как назло, тоже Егор. Так что Жора — это меньшее из зол. Гоша или Гога его не устраивали совсем. Потому что так себя именовать незнакомый ему отцовский комэск Георгий Петрович точно не позволил бы.— Двенадцать, тащщ комбриг! — прижимая к горлу ларингофон, крикнул комбат. — Сейчас стоим на рубеже атаки, ждем заправки. К вечеру Михалыч обещал еще две залатанные подогнать, но мне пока сажать на них некого, ждем пополнения. Зима же.Они оба понимали, что значит короткое слово ?зима?. За годы войны набралась своя смертельная статистика. Летом танки чаще горят, поэтому образуются ?безлошадные? экипажи. Зимой же наоборот — ?лишние? танки есть, зато танкисты в дефиците.— Значит, так, капитан, ждать некогда. Немедленно сливай всю горючку в ударную группу, тебе персональный приказ будет. Вчера из ?котла? вырвались несколько немецких танков, они сейчас на полном газу рвутся к железке. И по этой же ветке идёт наш санитарный поезд. Твоя задача — отрезать фрицев. А лучше — уничтожить. Понял меня?— Так точно! Сделаем!— Действуй, комбат. Конец связи.Егор не привык бояться немецких ?панцирников?. Так получилось. Из училища он попал на фронт только в мае сорок второго — задержали, как отличника, для помощи в ускоренной подготовке следующего курса. Пришлось бить челом, чтоб разрешили уйти на формировку вместе со своими ?выпускниками? (тогда ему удалось на одни сутки выбраться к Маше — целые сутки!).Егор счастливо избежал ?легковесов?, сразу сев на новую ?тридцатьчетвёрочку?. Пусть она и оказалась ?сормовским уродцем? с бензиновым двигателем, вокруг которого дольше приходилось шаманить с бубном, чем ехать, зато фашистские ?окурки? ей были нипочём. Если правильно выбрать дистанцию боя, конечно. А как правильно, он уже знал. Всё-таки сорок первый год прошёл не зря.Когда фрицы начали массово вытягивать стволы на ?трёшках? и ?четвёрках?, у него уже была ?ласточка? с шестигранной ?гайкой? и командирской башенкой. И более-менее сносно работающим дизелем. Здесь можно было добиваться успеха за счет грамотного манёвра. Что он и делал со своей ротой.Дважды горел, не без этого. Зато ?рос над собой? в тактическом плане. Получил и капитанские погоны и орден Отечественной войны. И первые ?восемьдесят пятые? с пушкой Д-5Т. Красота же. С такой ?кувалдой? даже ?Тигра? не страшна. Хоть их и мало у врага, но вероятность встретиться всё же присутствует.Перелив соляру и перегрузив снаряды в половину имеющихся машин, комбат Трофимов получил передовой отряд в шесть танков без мотострелков. Нормально. Должно хватить.— Экипажи по машинам! За мной в колонну!***Марфа Фёдоровна, начальник особого санитарного эшелона, выглядела больше похожей на старую учительницу, чем медработника — седые волосы, собранные в пучок на затылке, тёплая меховая безрукавка, наброшенная сверху на неуставное тёмно-зеленое платье. Но при желании она могла быть и резкой и твёрдой. Как вот сейчас, например.— Назад! Давай назад! Танки! Немецкие танки прорвались! Где начальник поезда?— Я начальник. Не кричите. Я вас прекрасно слышу. Да, танки. Ничего страшного. Сейчас погрузим раненых и сразу уедем.— Вы что? Не понимаете — танки!— Молчать! Без паники! Заводите раненых в вагоны. Тяжёлых — в первую очередь!Подкатил ?виллис? с брезентовым верхом. Двое разведчиков в белых маскхалатах наполовину вывалили — наполовину вытащили с заднего сидения еще одного, залитого спереди красным, словно снегирь. И почти бегом понесли к поезду:— Держись, командир, мы тебя потом найдём...Марфа Фёдоровна намётанным глазом оценила степень поражения: множественные минно-осколочные травмы, большая кровопотеря. Видимо, долго везли.— Любочка! — окликнула она заведующую хирургическим отделением. — Вот этого безотлагательно к вам на стол. Начинайте готовить к операции прямо сейчас.Любовь Трофимова вместе с медсестрой осторожно приняли раненого с рук на руки и потащили к вагону-операционной.— Не переживайте, — утешила разведчиков начальник поезда. — Любовь Андреевна у нас маг и волшебник. Иногда мне даже кажется, что в нашем эшелоне главная — она, а не я.Люба устало улыбнулась. Нет, похвала всегда приятна, тем более — заслуженная. Но сейчас она уже мысленно погружалась в предстоящую ей нелёгкую работу. С чего начать, сколько медикаментов и какие препараты потребуются? Успеет ли она потом взять еще кого-нибудь? Все остальные раненые вроде хорошо перевязаны, но в некоторых случаях счёт идет на часы и даже минуты. Ну что ж, еще одна бессонная ночь на ногах. Сколько их было? Не счесть. А сколько еще будет, пока не додавим фашистскую гадину...Сквозь окутавшую сознание пелену профессионального сосредоточения долетели какие-то выстрелы, разрывы, истошный женский визг. Их перекрыл чей-то волевой голос:— Офицеры и коммунисты, ко мне!.. Задержать танки!..***Егор Трофимов, выглядывающий из командирского люка головной машины, первым заметил несколько серых вражеских ?коробок? и жиденькую цепочку ?пехтуры?, героически пытающихся остановить их старыми добрыми ?ворошиловскими килограммами? и связанными по три-четыре штуки противопехотными гранатами. Рядом пыхтел паровоз, за которым выстроились белые вагоны с большими красными крестами на бортах. Как будто фрицам это когда-нибудь мешало...— Закрыть люки! Развернуться в боевой порядок! — отдал команду комбат, ныряя на своё кресло. Вроде ничего страшного нет — тройка экранированных ?четвёрок?, обычно прокатывающих в сводках за ?Тигры?, и пара ?Пантерок? — эти твари поопасней будут. Хотя средняя ?кошка? у немчуры хороша, ничего не скажешь. Наверное, потому, что больше похожа на родную ?тридцатьчетвёрочку?, чем на своих угловатых собратьев.— А мы неплохо устроились, командир, — попытался пошутить по внутренней связи наводчик, рязанский парнишка Василий, чтобы унять неизбежный мандраж перед боем. — Рядом с санитарным эшелоном воевать — это ж всё равно как под ?Скорую помощь? попасть. Если что, доктора тебя сразу почикают, никуда везти не надо.— Типун тебе на язык, — хотел было сказать капитан Трофимов, но вместо этого крикнул. — Бронебойным заряжай! — Есть бронебойный!— Целься по ближнему! Наводи под башню!Сзади слева и справа жахнули пушки наших танков. Близенько, но мимо. Сам же Егор старался бить наверняка, подражая кумиру своей курсантской юности Дмитрию Лавриненко. Еще немного, еще чуть-чуть... — Короткая! Огонь!Оттормозился танк. Грохнул выстрел. Откатился казённик орудия. Вылетела окутанная клубами порохового дыма снарядная гильза. Есть попадание. Фриц встал.— Бронебойным! Добить!Механик-водитель без команды сразу после выстрела рванулся вперёд, подойдя уже на пистолетный выстрел. Тут и при всём желании не промахнёшься. — Короткая! Огонь!После ?добавки? люки открылись, и на броню выползла пара черных фигур. Сейчас по ним из пулемёта отработать. Смешно тогда получилось, хвастался перед Машей моделькой, а сам пулемёт на ней забыл приделать, но она, кажется, не заметила...Броня загудела колоколом от прилетевшей в борт болванки. Из пробитых баков хлынула горящая соляра. ?Какая сволочь стреляла? Откуда вообще прилёт был??.— Покинуть машину!Вывалившись наружу, Егор отметил про себя свою ошибку — один из немецких танков при атаке позиций нашей пехоты забрал круто вправо, предприняв глубокий фланговый обход, и выпал из поля зрения приборов наблюдения. Ему-то и подставил бок вырвавшийся вперёд командирский танк. Ничего, ребята им уже занимаются...Капитан Трофимов вскинул рефлекторно захваченный ППШ с заранее снаряжённым диском и, не обращая внимания на горящий со спины комбинезон, начал ?резать? долгими очередями пытающихся покинуть подбитый танк гитлеровцев. Стрелявший из ?засады? фриц тоже задымил, еще одному сбили-таки гусеницу гранатами пехотинцы, и остальные резво включили заднюю. Не любят фашисты равный бой, ох как не любят, а неравный — только если неравенство в их пользу.— Команди-и-ир! Помоги-и-и!Егор обернулся. Из охваченной пламенем башни по локоть торчала чья-то рука.Так, мехвод помогает вылезти через передний люк радисту. Наводчик катается по снегу, сбивая пламя. Кто остался? Заряжающий. Володя-с-Урала. Новенький, недавно заменивший выбывшего из строя Володю-с-Коломны.— Ногу зажа-а-ало-о-о! Горю-у-у!Не раздумывая о том, какие у него шансы помочь и какие — сгореть самому, Егор Трофимов стремительно бросился в огонь спасать товарища.***Люба, пошатываясь от переутомления, возвращалась из операционной в купе, где радостно гугукал и покусывал свои ножки внучок Ванюшка, оставленный под присмотром одной из ?сестричек?. Путь ее проходил мимо ?кабинета? начальницы поезда. Та как раз подписывала акты о смерти умерших на этом перегоне, чтобы снять их на следующей остановке. Процедура печальная, горькая, но, увы, необходимая.— Танкист. Ожоги. Умер, не приходя в сознание. Имя неизвестно. Только фото.— Любочка, посмотри, пожалуйста, — окликнула подругу Марфа Фёдоровна. — У тебя вроде муж в бронетанковом. Какая-то старая фотокарточка. Серую форму танкистам, по-моему, уже давно отменили.И весь мир заслонила и всю жизнь разрезала напополам, на ?до? и ?после?, помятая, чуть обгоревшая фотография Егора с Машей...***— Вот эти самые львы, Ваня.— Ба, да ты сто раз про них рассказывала. И зубов у них нет. Пойдем лучше в зоопарк?— Суворовец Трофимов, — грозно нахмурился генерал Иван Варавва. — Доложите, до какого времени у вас увольнительная?— До двух... — понурился его маленький тёзка.— Извольте вернуться обратно в училище к назначенному сроку!— Папа, — вступилась за племянника Дарья Варавва, — а можно, мы с Ванечкой еще погуляем? Потом я его посажу на трамвай, остановка ?Суворовское училище?, я помню.— Делайте, что хотите. Но из увольнения не опаздывать! И мороженое он сегодня уже ел, — сменил гнев на милость генерал-лейтенант.Люба подошла к детям, сунула им какую-то банкноту и добавила несколько слов по-французски. До ушей ее супруга долетело единственное понятное слово: ?такси?.— А ведь у них и правда нет зубов, да, Иван? — вернулась к мужу Любовь Андреевна.— Не заговаривайте мне зубы! — вспылил генерал. — С малых лет да на такси! Не для того я Ваньку в суворовское устроил, чтобы вы с Дашкой его продолжали баловать...Дети удалялись, держась за руки, словно братик с сестричкой, беспечно болтая и хихикая. До бабки с дедом донеслось что-то очень похожее на ?бегемоты? и ?конечно, успеем?.***Генерал Варавва скучал в министерской приёмной. Его всё не вызывали, а он особо не торопил события. Скорее всего, позвали, чтобы отправить на заслуженный отдых. А что? Дело всей жизни сделано, командный опыт у него далеко в прошлом, военного опыта так и не получил, ну и кому он еще нужен?Да, его заслуги на ?бумажном? фронте страна оценила по достоинству. Вот она, золотая звезда Героя Социалистического Труда. У народного комиссара танковой промышленности Вячеслава Малышева — такая же. У наркома боеприпасов Бориса Ванникова — целых три. Издалека даже можно принять за Героя Советского Союза.Но только ни одного убитого фашиста он на той войне на свой счет не записал. А сколько их положили огнём и гусеницами танки, выпущенные после его подписи на очередной бумажке — разве это считается? И в груди до сих пор щемило от боли при словах ?кто не входил первым на танке в освобождённый город — тот не знал настоящего вкуса Победы?. И уже не узнает...Предыдущий посетитель выкатился из кабинета, отдуваясь и фыркая, как морж, и утирая носовым платком взопревшую лысину.— Крут... ох, крут.?Идущие на смерть приветствуют тебя, Цезарь, — Иван Варавва зашёл в это страшное место с весёлой и отчаянной улыбкой. — Я Могабит-хана не боялся, кого мне здесь пугаться-то??.— Здравствуйте, товарищ Варавва. Подойдите поближе, пожалуйста, посмотрите, у нас тут для вас есть очень интересные чертежи.Иван полез в карман за очками. Чего скрывать, возраст сказывается. Да и чертежей этих он за войну перелопатил немеряно — на полное собрание сочинений В.И. Ленина хватит.— Мне рекомендовали вас как опытного и квалифицированного специалиста по средним танкам. А что вы скажете, если вам предложат сделать в габаритах среднего машину с подвижностью лёгкого и бронированием тяжёлого танка?— Я бы сказал — заманчиво, — пробормотал Варавва, выныривая обратно в реальность из конструкторской документации.— Вот, смотрите, что предлагают нам харьковские товарищи вместо продолжения развития классической компоновки: выкидываем главную КПП и бортовые фрикционы и ставим на борта две коробки передач с элементами фрикционов. Убираем из экипажа заряжающего, располагаем вместо него механизм заряжания карусельного типа. В итоге — минимальный забронированный объём и неуязвимость для основных танковых пушек НАТО.— Всё замечательно. Но я-то тут при чём?— Понимаете, товарищ Варавва, оно вроде гладко на бумаге, но вот в железе пока не всё получается. Можно сказать, не выходит каменный цветок. Хотя, как видите, идея многообещающая, надо бы ее дожать. Довести от экспериментальных объектов до серийного производства боевых машин совершенного нового класса. Отдаем в надёжные руки. Ну как, берётесь?— Так точно! — просиял генерал.***Как минимум половина девчонок в Военно-Медицинской Академии имени С.М. Кирова сейчас люто завидовала капитану Варавве. Такой красавчик ?чернопёрый? не каждый день сюда заходит, да и вообще — за что этой дылде Дашке такое счастье привалило?Капитан медицинской службы Дарья Варавва разжала объятия и еще раз оглядела Ванюшку в новой, с иголочки, чёрной форме лейтенанта морской пехоты.— Хорош гусь. Какими судьбами? Валерка-дежурный за два компота выпустил?Оба прыснули со смеху. История с ?компотом?, когда Ванька влетел на два наряда вне очереди за опоздание из увольнения, давно перешла в разряд семейных легенд.Суворовец Трофимов, не знавший ни отца, ни матери, во всём слушался свою тётю Дашу, которая была ненамного его старше. И тогдашний ?залёт? с бегемотами полностью взял на себя. Не подставлять же девчонку, заменявшую сестру и маму одновременно?Вот и теперь, окончив Рязанское воздушно-десантное училище, он попросился в десантно-штурмовые части морской пехоты, чтоб иметь возможность перебраться в Ленинград, поближе к тётке, по примеру матери делавшей карьеру в военной медицине.Хотя ему и советовали, что в ?войсках дяди Васи? дело пойдёт быстрее, мол, они сейчас в зоне особого внимания находятся, там звезды на погоны вне очереди падают. Да какая разница? К тому же, и там и там гусеничная бронетехника имеется, так что семейная линия, идущая еще от деда Лёши, не прервётся.— Ну как родители? Заезжал к ним? — спросила капитан Варавва, когда они уже прогуливались по Невскому проспекту, переодевшись ?по гражданке?, чтобы не привлекать внимания патрулей и не козырять всем встречным офицерам.— Ага. Только два заезда пришлось делать, — приканчивая очередное эскимо, пробурчал лейтенант Трофимов. — Дед с бабкой решительно размежевались, и теперь каждый сидит на своей даче. Персональные пенсионеры же. Орденоносцы. Им положено.— Ничего, — хмыкнула Даша. — Не впервой. Как подморозит, глядишь, опять вернутся из изгнания в тёплую московскую квартиру. Зимовать вместе будут, помяни мое слово...— А ты-то сама с кем зимовать будешь, не решила?— Не-а, я девушка с характером, ты ж меня знаешь. Я уже и полковников отшивать научилась. Хотя, ежели какой генерал неженатый присватается, я, может, и подумаю. Хотя их еще летёхами расхватывают почему-то. Кстати, товарищ лейтенант, а у тебя почему безымянный палец без кольца?— А может, я как дед Иван — женюсь, только когда полк свой получу. Или бригаду.— Отставить. Лейтенант Трофимов, слушай мою команду — за мной на танцы бегом марш! Сейчас такую невесту тебе найдем — пальчики оближешь!— Главное, чтобы на Дальний Восток согласилась уехать, если вдруг меня на ТОФ кинут.— Конечно, согласится. За первым адмиралом в нашем роду еще и не в такую даль поедут.— Побежали? Кто последний — тот баклан!— Не, кто последний — драит пол! Раз, два, три, бежим!Вместо эпилога— Устала я, Алексей. Понимаешь, устала. Всю жизнь я только и делала, что ждала. Ждала, когда ты дрался с басмачами в Туркестане. Ждала, когда гонялся за бандой Кудряша в Павлоградских степях. Ждала, когда валялся в госпиталях, когда учился, когда у тебя командировки... Я только и делала, что ждала. И дождалась. Вечером ты приезжаешь, а утром заявляешь: ?Собирайся?. Куда собираться, Алексей? Хватит! Мне надоела казённая мебель с инвентарными номерами. Я в Москву хочу. Понимаешь, в Москву. Я там родилась... Ну почему ты не можешь хоть раз в жизни стукнуть кулаком по столу и потребовать? Я уж не говорю о себе, подумай о сыне. Я не позволю его срывать в середине учебного года. Он меняет уже шестую школу, разве можно его после этого ругать за ?неуды?? И я тоже человек, Алексей. Человек, понимаешь? Мне нужно, наконец, закончить институт. Если ты не можешь считаться с нами — пожалуйста... В конце концов, мы уже привыкли жить одни...