Глава 7. Опьянение. (2/2)

Потому что ты, Грелль, такой меня раздражаешь, ровно как и мои слова - тебя, это можно увидеть во взгляде. Я не переучиваю тебя, для этого уже всякое терпение иссякло. Я тебя ломаю, я тебе в лицо кидаю то, что ты же говоришь. То, чем может закончиться твоя игра. Ты же снова не понимаешь всей серьезности.

Сатклифф смотрит на Спирса с явным изумлением, словно пытаясь понять, а всерьез ли это сказано.

Затем Грелль медленно, нарочно чувственно растягивает губы в улыбке, разворачиваясь вместе с креслом лицом к окну.- Ну, милый мой, ты забываешь о таком пункте как эстетика. Нельзя же мешать ее с простым физическим удовольствием, это куда как более тонкая вещь, иначе бы ты не видел этого образа, который многими был принят за чистую монету, - каждое слово сказано четко, с долей манящего спокойствия. - Кроме того, я предпочитаю сам решать, кого допускать до собственного тела. А ты используешь слово "нравится", обозначая им какие-то чувства, как я понимаю. А вот о них я говорить не хочу. Совершенно.

Может, я что-то и чувствую, Уильям. Может. Но я не скажу тебе.

Почему ты не можешь просто не отпускать, почему тебе нужна эта чертова конкретика, ответ на каждый долбанный вопрос? Не дави на меня! Иначе я уйду. Уйду, Спирс, пусть сам сюда и напросился, и ты меня во второй раз не вернешь.

Лицо Уильяма искажается на этих словах. Кажется, никто на его памяти не мог так быстро привести в бешенство, стирая всякий разум. Но если что - Грелль же сам напросился, он сейчас даже улыбался приглашающе, и это не привиделось.

Спирс вскакивает с кровати, подходя к виновнику спокойствия, пинает кресло, возвращая его на прежнее место, лицом к себе. Наклоняется, хватает тонкие запястья, и через миг Сатклифф уже лежит на кровати лицом в подушку, а Спирс усаживается на его ноги, продолжая держать руки. Уильям наклоняется, касаясь губами макушки. Помнишь это, мелкий нахал?- Прекращай со мной играться, эстет недоделанный. Не тебе говорить о выборе. Смешно! Тебя чуть не трахнули трое, ты был девственником, а тут вдруг сам он решает. Ты ни черта не решаешь, Грелль. Наяву. Только в своей голове, где ты героем себя вообразил. А в жизни ты просто дурак! Помнишь, как я тебя назвал? Вишенка, - это слово можно шепнуть. - Десерт. И не только здесь, это твоя судьба навсегда. Отчасти из-за внешности, и пусть ты умеешь драться, твоя женственность тебе будет вредить.

Уильям отпускает чужие руки, со злостью глядя на красную макушку. Злишь. Бесишь просто.

От действий Уильяма Грелль сначала просто шипит, а потом кричит, извивается всем телом, пытаясь вырваться из рук. Он мигом приходит в состояние паники, особенно когда под лицом подушка, когда на ноги надавило чужое тело.

Слыша голос так близко, Грелль вздрагивает, затем дергая головой назад, пытаясь ударить Спирса. От его слов тошно. Противно. Судьба? Да щас! Ни за что. Только я решаю, только я веду игру. И если я проигрываю, значит, так тоже нужно.

И как только руки оказываются свободны, Грелль поворачивается на бок и, опираясь на один локоть, с размаху отвешивает Спирсу пощечину.

- Так чего ж ты ждешь-то, а, Спирс? Что ты мне паришь тогда про высокие чувства, про нравится и не нравится? Вся Академия думает, что ты меня извращенно трахаешь каждую ночь и по несколько раз! Давай, укрепи народную молву, стань противен самому себе, да и съешь десертик!

Реакция именно такая, какую Уильям и ожидал. Вот тебе и доказательства. Ты не забыл, Грелль. Ничего ты не забыл, не начал новую жизнь, не отпустил и не смирился, вон как ты вырываешься, мгновенная паника. И снова бросаешься в омут с головой, кидаешь провокационные фразы, а ведь я же могу воплотить это все в жизнь, только ты от осознания подобного трясешься.

Глупый. Сломанный.

Даже на пощечину реакция Уильяма флегматичная. Заслужил. И Сатклифф заслужил этого показательного урока. Все, они квиты.Уильям касается щеки, но не своей, что горит от удара, а чужой.

- Не кричи, - подушечка большого пальца касается кончиков ресниц. - Наши препирания уже смешны.

Уильям поднимается с ног Сатклиффа и рывком притягивает его к себе, облокачивается о спинку кровати, продолжая держать мальчишку.Грелль сам не успевает понять, как оказывается сначала свободным, а затем уже прижимается к Уильяму, цепляясь ногтями за его футболку и утыкаясь лицом в плечо.Ну чего ты хочешь, Уильям? Отношений? Но зачем нужны отношения, когда каждый из нас в принципе должен быть одиноким? Из-за близкого человека ты получаешь кучу неприятностей.

Эта уверенность пришла из детства. Грелль всегда был обузой для окружающих, он не вписывался в стандарты, нарушал правила, не умел общаться. Никто не хотел нести ответственность за взбалмошного мальчишку, никто не пытался усмирить его. Ну а раз вы не хотите, то мне и подавно не надо кого-то любить, решил Грелль в итоге.- Мне с тобой спокойно и хорошо, Уилл. Неважно, что мы ссоримся. Я чувствую себя в безопасности, и это не из-за того, что ты меня спас. Просто я знаю, что если я ввяжусь в какую-то неприятность, а я ввяжусь, ты сумеешь меня остановить. Только ты и сможешь. Со мной больше никто не мог справиться, Уильям, с моим нравом.

Уильям кивает, затем касаясь подбородка Грелля, заставляя его поднять голову.- Я тоже не просто так спрашиваю нравлюсь ли я тебе. Я не хочу больше никакого насилия, - только тебя хочу до безумия, до дрожи, особенно когда ты так близко, такой растрепанный, с расстегнутым воротником, пахнущий ледяным ветром и отдаленно алкоголем. - Обниматься, конечно, хорошо, но другое же - нечто большее. И после того раза я не нахожу себе места, когда хочу большего, чем коснуться тебя. Потому что это может пойти как сейчас, вплоть до паники или истерики. Потому что тогда это был я, а не кто-то еще. И тогда ты хотел меня уничтожить, я знаю. И ты помнишь мои руки, мой запах. Мое, понимаешь? Меня.

Спирс дергает плечами, будто отряхиваясь от воспоминаний.- Я не знаю, честно. Я не встречался ни с кем. Не дави на меня. Когда я пойму, что ты мне вот прям нравишься, я скажу. Но не надо этих допросов. Я устал, Спирс, - признается Сатклифф, отпуская, наконец, чужую футболку. - Меня словно выключили и заново включили, когда я узнал, что тебя здесь больше не будет. Я начал краситься еще когда ты был здесь, когда не захотел появляться с синяками. Я старался не вспоминать, как и что было тогда. Перед кем. Из-за чего. Мне нужно было защитить себя. Я не мог ждать приезда этих троих, и чтобы они меня окончательно... пустили по кругу. Мне нужно было действовать Нужно было сделать с собой что-то, - монотонно, без эмоций, только факты.

Грелль, как тебе поможет краска на лице и каблуки? Ты же на них даже убежать не сможешь. Или неинтересно трахать того, кто и так шлюха? Вот забитого мальчишку - это пожалуйста. Такая у тебя логика, отсюда эта вся эпатажность? Но Уильям понимает, что если сейчас начать еще и это обсуждать, они снова поссорятся и будет уйма разногласий. Так что из потока слов он выцепляет самое важное.- Тебя они больше не тронут. Но знаешь, ты многим нравишься. Я видел, как жадно на тебя смотрят, -и как меня это бесит, Грелль.

- Старшие курсы считают, что моя внешность это баловство и цирк. Но если мои же сокурсники в большинстве своем боятся подойти к такой птице, потому что она им колко ответит, то твои разве что отпускают пошлые комментарии. Мне уже не стать серьезным ни в чьих глазах, так и буду творческой умницей, эпатажной скотиной и звездой курса.

Только ты меня настоящего знаешь, Уильям, гордись. И утыкаясь носом в твой свитер я проспал три ночи. Твое отсутствие доводило меня до истерики. Не знаю, как это называется.

С этими мыслями Грелль добровольно прижимается ближе к Уильяму, потирается щекой о шею. Уильям в ответ гладит красные волосы и мимолетно касается голой кожи шеи Грелля, которую демонстрирует расстегнутый воротник.- Ты мой мальчик, знаешь это, - и без какой-либо интонации, без вопроса.Грелль молчит, и только в его жестах и движениях чувствуется ответное "знаю".Они изучают друг друга руками - Грелль осторожно, медленно, стараясь случайно не задрать ткань чужой футболки; Уильям же об этом вообще не задумывается - спокойно гладит тонкую спину, легонько поцарапывает бока, скользит пальцами по шее.И быстро срывается, когда эти обычные касания перестают быть интересными. Он целует Сатклиффа в шею, сначала мягко, а потом касаясь языком. Грелль невольно поддается, откидывает голову назад, сильно сжимая пальцы на плечах Спирса.

Когда Уильям прекращает, Грелль тут же одаривает его недовольным взглядом. Шее холодно без теплоты дыхания, а всему телу хочется большего. Грелль сам впивается в чужие губы, обнимая Уильяма за шею. А что? Пусть не медлит.

Но Спирс быстро перехватывает власть, целуя сам. Сдержаться невозможно. Поцелуй аккуратен всего пару секунд, пока касания губ невесомые и какие-то приторно-нежные, убивающие сладкий привкус алкоголя. А потом срывает, и Уильям с ожесточением овладевает этим ртом, крепко сжимает в руках тонкое тело, опасно качнувшись вместе с его обладателем в сторону подушек. Сколько мы целовались тогда на балконе? Минут 10? Сколько сможем сейчас? Сколько захотим, прежде чем...Греллю нравится такой ритм - в нем отражение всего того, что они пережили. Он вплетает пальцы в темные волосы - неловко, задевая ногтями. Отвечает на грубость без агрессии, но с оттенком лукавства - а если я оцарапаю тебе губы, Уилли? А если прикушу?

Сидеть полубоком неудобно, тем более что один раз мы уже едва ли не упали. То есть нужно как-то поменять позу. Но если я так поступлю, получится, что я сам тебя и соблазняю. Получится, словно я хочу тебя спровоцировать. Но ты же сам говорил, что не хочешь... через силу. Но сможешь ли ты остановиться?Грелль разрывает поцелуй, отстраняясь, замечая в глазах Уильяма то самое хищное выражение.

Медленно опираясь на одно колено, перебрасывая вторую ногу через бедра Уильяма, Сатклифф устраивается на его коленках. Губы пылают ярким красным цветом - от возбуждения - и щеки также в легком румянце. Грелль кончиком языка проводит по чужим губам, осторожно облизывая их.

Да, Уильям. Это то, на что я решаюсь сейчас, на этом шаге. Не думай, что раз я так поступил, меня можно сразу же валить.

Уильям просто наблюдает за действиями Сатклиффа, а от близости бедер кружит голову, но включенный свет и команда "контролируй себя" не дают расслабиться. Руки Уильяма чертовски медленно идут по плечам, рукам, от них к бокам, задержавшись на талии, и, конечно, опускаясь ниже. Когда под пальцами ощущается округлость бедер, Уильям чуть ли не стонет. А если двинуть пальцами вперед - натыкаешься на сильно выпирающие тазобедренные косточки. Но все это медленно и осторожно. Отвлекая поцелуем. Смотри, где мои руки. Не бойся их.

Грелль благодарен за эту осторожность. Не спугни, Уильям, не задень то больное, что еще осталось где-то внутри после тебя же. Но ты же не просто изучаешь мое тело. Ты даешь ему привыкнуть к твоим рукам. Оно теперь знает, какими бывают именно твои прикосновения, вздрагивает, когда происходит что-то неожиданное.Сам Грелль уже успевает взлохматить черные волосы, опуститься к шее, задеть воротник футболки, оголяя ключицы. Но, словно испугавшись вольности жестов, Грелль убирает руки.

Этот резкий жест не вяжется с плавностью предыдущих касаний, и Уильям останавливается, с легким опасением глядя на партнера. Но нет, лицо Сатклиффа спокойно, только красный весь, смущается. Очаровательно.А трогать ткань рубашки уже противно. Поэтому пальцы Уильяма поднимаются выше, обводят полукруг по шее и ключице, прямо над воротником. Поймав взгляд мутных глаз, Уильям подцепляет первую пуговицу, оголяя шею сильнее. Обнажившаяся кожа тут же получает легкий поцелуй, и отстраняться так не хочется, эта кожа манит, сводит с ума. Уильям расстегивает еще две пуговицы, опускается ниже, выгибая спину. Рука касается плеча, просто поглаживая, а потом плавно оттягивая рубашку вбок. Ключицы манят. Слишком резкие для этого тела. Хочется укусить, но куда там, только все такие же мягкие поцелуи, уходящие вниз. Уильям глубоко вдыхает аромат какого-то геля для душа - теперь понятно, что это за сладость.

Еще две пуговицы расстегнуты, и можно потянуть рубашку еще дальше, целуя плечо. Какой изгиб - мягкий, женственный, плавный. Вторая рука Спирса поддерживает спину, с властностью подталкивая Грелля к себе.

Грелль теряется в ощущениях. Ему и приятно и страшно. Только рука Уильяма, неизменно держащая спину, странно успокаивает. От касаний губ слегка щекотно, а чем больше кожи Уильям оголяет, тем сильнее Сатклифф сжимается.

А собственные пальцы уже в который раз проходятся по волосам, плечам, шее. Никуда дальше. Все тот же страх сковывает, делает движения обрывочными, нервными. Он доступен для чужих рук и губ, но сам боится что-то делать.Уильям, закончив рейд поцелуев плеча, расправляется с остальными пуговицами. Затем он кладет палец на ямочку между ключиц и ведет вниз, таким образом распахивая рубашку, и прямо до пупка.

Румянец на щеках Грелля кажется уже фактически застывшим. Сатклифф сжимается, явно желая прикрыться. Можно, конечно, выключить свет, но это будет совсем интимно, и тогда ночь предрешена. Кроме того, этим телом хочется любоваться. В прошлый раз из-за состояния Грелля никакого любования по определению быть не могло.Приятно быть для Грелля тем, кто причинил самую жуткую боль, а сейчас стирает ее удовольствием.

Только после этих мыслей Ти Спирс обращает внимание на напряжение в руках Сатклиффа. А, вот в чем дело. Уильям берет чужие руки в свои и кладет на свой живот.

- Сними футболку, - голос уже с хрипотцой.Грелль робко улыбается, а затем опускает руки вниз, цепляя ткань и задирая ее. Но прежде чем снять футболку, он гладит живот и грудь Уильяма, легонько поцарапывает ногтями. Когда футболка уже летит куда-то на пол, Сатклифф с внезапно появившейся энергией опирается о спирсовские бедра и начинает рьяно целовать его шею.

Уильям от неожиданности такого жеста даже охает. А руки Грелля на бедрах мгновенно возбуждают. Сатклифф-Сатклифф, вот ты целуешь, потому что хочешь, или оттягиваешь момент?Уильям тихо рычит, легонько отталкивая Сатклиффа от себя и стаскивая с него рубашку. Руки вскользь касаются чужих, наслаждаясь мягкостью кожи, изгибами плеч, остротой локтей и тонкостью запястий. Затем Уильям опускается к животу, прихватывая зубами кожу над пупком, а затем выше, целуя ребра, обводя языком и прикусывая сосок.

Эта резкость пугает Сатклиффа. Миг - и рубашки уже нет, и Уильям так спокойно, так властно его всего целует.

На все касания Спирса Грелль реагирует рывками и дрожью в пальцах. Но послушно выгибается, уже не сдерживает тихих стонов. Раздевает и пусть. Грелль знал, на что шел, и этот страх временный. Он держит в голове уверенность, что Уильям остановится, стоит попросить. А ему самому главное не пытаться предугадать каждый следующий шаг Уильяма, а принимать любое новое касание как подарок.Уильям кладет одну ладонь на шею Грелля, приближая его голову к себе, губы целуют шею с другой стороны. С каждой секундой поцелуи более жадные, быстрые, собственное дыхание уже ломается, становится тяжелым. Вторая ладонь скользит по спине, по линии позвоночника. Уильям теряет контроль по крупицам; шея Грелля уже красная от чрезмерной властности поцелуев, от самого количества, а пальцы Спирса уходят вниз, за край брюк, к копчику.

И как только рука оказывается там, Грелль тут же машинально отталкивает Спирса, хотя до этого все время тянул его к себе. Оба замирают, только тяжело дышат.Но Грелль первый разряжает ситуацию, маняще улыбаясь, и только удобнее устраиваясь на чужих бедрах. Теперь он вплотную прижимается к Спирсу и трется об его тело, впивается ноготками в спину.

Эта провокация нравится. Уильям повторяет жест, уже спокойно опускает руки на чужие брюки, расстегивает ремень, молнию. Обнимает Сатклиффа за талию и поднимает его с себя, укладывает на постель, сам нависая над мальчишкой.

Грелль не знает, как правильно надо себя вести, когда оказывается уже лежащим на постели. Он понимает, что ждет впереди, боится, но отступать уже поздно. Поэтому с наигранным спокойствием Сатклифф вытягивает руки над головой и разводит ноги, сгибая их в коленках.

Так глупо. Ты, Уильям, меня изнасиловал, но я никому больше не доверил бы себя так, как сейчас доверяю, отдаю, разрешаю тебе.

Уильям кое-как стягивает брюки Грелля на бедра, оттягивает белье, и, отвлекая Сатклиффа поцелуем, обхватывает возбужденный член ладонью, делает пару движений вниз-вверх. Грелль дергается, прижимая руку к губам, тыльной стороной запястья вверх. И еще раз дергается, вниз, пытаясь повторить касания. Совсем не так, как когда сам это делаешь.

Уильям дразнит Сатклиффа, отпуская орган и касаясь пупка, легонько поцарапывая. На самом деле ему просто хочется слышать чужой голос, стоны и просьбы. И Грелль дает ему их, постанывая, извиваясь на постели, разводя ноги шире. Уильям уступает, повторяя движения и делая их немного быстрее. Но не грубее. Хотя Уильям уверен, что Сатклифф - мазохист, но вот только ошибаться в этом чревато. Тем более что с боли они начали, нельзя сейчас снова дать ей власть.О своем удовольствии Спирс думает второстепенно. Сейчас истинное удовольствие заключается в наблюдении за удовольствием Грелля Сатклиффа.Когда рука Уильяма возвращается и уже резче касается члена, Грелль окончательно забывает себя на эти непродолжительные мгновения, и в голове что-то резко переключается, щелкает, заставляет Сатклиффа полностью открыться, поддаваться рукам уже без стеснения, двигаться навстречу, громко стонать и просить больше. Навыков нет, есть только порывы. И чувства. Много-много чувств. Тело уже не зависит от команд разума, оно словно живет само по себе.

Уже не страшно уйти в забытье, лишиться контроля, позволить Уильяму делать все как он хочет.

А вот теперь пора уже и о себе подумать, решает Спирс, выпрямляясь и глядя на мальчишку под собой. Губы приоткрыты и красные, в тон волосам и зацелованной шее, ноги так и остались раздвинутыми. Чистый соблазн. Мальчишка уже почти потерял голову. Можно брать его здесь и сейчас. Как там? Извращенно трахать каждую ночь по несколько раз? Можно. Хочется. В чужом теле - в этом конкретном теле - волшебно, но...Иногда надо ждать. А иногда - останавливать себя.

Уильям поспешно стягивает свои брюки и белье, греллевские же просто стягивает на коленки, а затем прижимается бедрами к чужим и начинает тереться пахом о пах. Лицом Уильям утыкается в шею Грелля, прикусывая мочку уха, сбивчиво дышит в сладкую кожу.Грелль едва приоткрывает глаза и замечает, что Спирс избавился от брюк. Сатклифф готовится к боли, прикусывает губу и заранее сжимает пальцами простынку. Но ничего этого не происходит, он всего лишь чувствует вес тела Спирса, а затем такие горячие, влажные прикосновения уже не рук, а чужого органа к своему собственному.

Но почему так? Почему? Вопрос едва ли не срывается с языка, но вместе этого - стон. Потому что так еще приятнее, а под Спирсом безумно жарко. Грелль цепляется за спину Уильяма, дерет кожу, словно это ткань, и охотно двигает бедрами. Голову Грелль откидывает назад, на подушки, прикусывает губы, вытягивает шею. Уильям видит это краем глаза. Он хочет грубо целовать эту тонкую шею, но из-за движений не получается нормально целовать и кусать, зубы вскользь идут по коже, оставляя легкие царапины. Бедра с силой давят, вжимают Сатклиффа в кровать. Грелль отвечает, и это добавляет энтузиазма, одной рукой Уильям ласкает чужое бедро.Ты, Уильям, уже несколько другой, это отмечаешь где-то в глубинах сознания. Так глубоко, что потом и не вспомнишь. Но ты... живой. Нет, и раньше мертвым не был, просто сейчас каждая эмоция, каждое движение - все это здесь, яркое до боли, до жизни.

Запах крови резко ударяет в нос. Грелль принимает тот факт, что до крови разодрал чужую спину, как должное. И теперь спокойно размазывает жидкость по позвоночнику и лопаткам.Уильям мысленно благодарит Грелля за то, что он дарит боль. Она отрезвляет, иначе можно кончить прямо сейчас, просто потому что это он.

Но боль отрезвляет и до той степени, что Спирс замечает, как Грелль извивается в стороны. И если сам Уильям предпочитает четкие движения вверх-вниз, то Сатклифф же умудряется как-то крутиться. Уильям отодвигается вбок, продолжая потираться членом уже о бедро Грелля, а сам снова обхватывает его член ладонью, сжимает головку.

Ты мой, Грелль Сатклифф. Твое удовольствие зависит от моих рук. Ты в моих руках, подо мной. Этого я хотел? Нет, хотелось тебя сломать и подчинить после нашего первого разговора. Но сломал я тебя слишком быстро и не запланировано. А чтобы тебя подчинить, надо сначала тебя восстановить.

На губах Грелля возникает странная счастливая улыбка, которая сменяется гримасой боли и удивления, когда рука Уильяма сжимает орган. Больно. Грелль замирает, бедра приподнимаются над кроватью, а ногти с упорством и безысходностью скребут уже по ранам на спине.

- Уильям, - имя, потому что больно. Потому что сладко. Потому что эйфория.Спине чертовски больно, руки Грелля хочется скинуть. Такое ощущение, что он там все в мясо превратил, разодрал своими острыми ногтями. Но в то же время он сам толкается навстречу руке, и Уильям игнорирует боль снова и снова - с каждой новой царапиной - и ласкает Грелля быстрее и грубее, рука уже влажная, и пальцы скользят по члену быстро и легко.

Грелль кончает с тихим стоном, будто бы в этот момент к нему приходит осознание того, где он и под кем, и ему снова становится неловко. А еще в голове стучит глупая мысль о судьбе брюк - что с ними будет, они же испачкались?Но Сатклифф упорно не открывает глаз. Все мысли, вопросы и ответы - потом. Потом нужно будет вернуться к себе и пытаться как-то справиться с тем, что сегодня было.

Уильям победно улыбается, когда его Грелль кончает под ним. Сколько он думал об этом, хотел этого. Оказывается, ждать и получать желаемое не сразу куда как интереснее, чем доступное.

Мальчишка лежит совсем без сил, и Уильям больше не трогает его, заканчивая начатое сам. Ничего, у него еще будет время научить Грелля многому.А сейчас Уильям запоминает этого Грелля - обессиленного, с легкой улыбкой на губах и вернувшимся румянцем - и только после падает на кровать рядом с ним.- Грелль...а Грелль, - голос сиплый, но бодрый, - ты бы предупредил...что садист, - целуя мочку уха.Со словами приходит и боль от царапин. Неприятно, жжется.

Садист? Уильям, ты все еще тут, ты не встал, не ушел, не оставил. Ты здесь. И Сатклифф открывает глаза, вглядывается в чужие, пытаясь найти там что-то опасное. Но кроме блаженного спокойствия ничего нет, и Грелль только вздыхает, обнимая Спирса за шею.- Почему ты сделал так? - да, этот вопрос вертелся на языке с самого начала.

- Потому что подумал, что сначала надо показать тебе, какое удовольствие может быть. Только зная его, ты сможешь перейти через ту боль, которую помнишь, которую я тебе причинил.

Да, спущенные брюки сковывают движения, под телами мокро и жарко, но нужны эти пару минут на слова.

Грелль кивает, машинально гладя спину Уильяма. Тот кривится от этого жеста, и Грелль отдергивает руку, видя кровь на пальцах. Все еще течет. Сатклифф подносит окровавленные пальцы к губам, медленно слизывает эту жидкость так, словно она его.

А затем лицо принимает слегка виноватое выражение. Комично смотрится, ведь капли крови остаются на губах Сатклиффа.

Одному - царапины, второму - засосы на шее. Все честно.Уильям усмехается, слизывает эти капельки с чужих губ, а затем тщательно облизывает пальцы Грелля.

- Они быстро заживут? - Сатклифф рассматривает глубокие рваные царапины на спине Уильяма. И в каком он был состоянии, что сделал это? А Уильям, что терпел?- За день, наверное. У меня пока не очень хорошо с регенерацией.

- Я о ней и вовсе не знаю, - Грелль потирает шею. - Уильям...а что теперь?- Что теперь что?- Что дальше?- Снимай свои грязные шмотки и ложись спать. Я лично устал.

Грелль садится, утыкаясь взглядом в пол.

- То есть ты хочешь, чтобы я остался?Кровать узкая, спать придется не просто с тобой, а на тебе, либо вплотную прижимаясь.

Грелль сжимается, кое-как прикрываясь руками, будто бы и не было ничего. Да, шлюх не оставляют с собой, шлюх не целуют. И ты, Уильям, выразил свой интерес ко мне как к партнеру постоянному. И мы сейчас были вместе. И я, кажется, произнес твое имя, задыхаясь. И теперь спать рядом.- Что, по соседушке соскучился? - Спирс добродушно ухмыляется, сунув в руки Грелля пластырь и поворачиваясь к нему многострадальной спиной. - Давай исправляй последствия своих шаловливых ручонок, а то я разорюсь на простынках, одну вон уже испачкали в крови.***- Вот ты не мог бы подвинуться, а? - спрашивает Сатклифф, когда они уже лежат в постели - Спирс на спине, Грелль на нем.

Да, мы тут уже освоились и качаем права. Да, мне неудобно так, как ты заставил меня лечь.

Подталкивая Спирса к стенке, Грелль устраивается у его плеча, обвивая ближайшую ногу своей собственной и кладя одну руку на грудь. Тело само принимает такую позицию, будто знает, как ему будет максимально удобно.

Да, вот теперь хорошо. И не надо меня перекладывать, Уилли. В подтверждении этой мысли Грелль поправляет Спирсу одеяло, потирается щекой о плечо любовника.

Уильяма немного раздражают эти перемещения, но больше удивляет наличие у Грелля таких привычек. Маленький, а места занимает ну очень много.- Грелльчик, ты чего такой активный? Прижал меня к холодной стене. И сам-то не свалишься там с краю, а?- Я никуда не свалюсь, а ты можешь положить к стене одеяло, я даже поделюсь, - с умным видом. - Я просто не могу нормально уснуть, если лежу неудобно.

Спирсу остается только молча согласится с доводами и крепко обнять Грелля, на всякий случай, чтобы уж точно не упал.- Спокойной ночи, Уилли.- Все, спи, горе мое. Спокойной.