1 часть (1/1)

Снова голубое небо ослепляет неподготовленные к краскам глаза. Его яркость останавливает Эдварда, заставляя его встать, как вкопанного, останавливая бегущих вслед за ним Агату, Джетта и Свана, и зажмуриться, опустив голову. Волшебство вернулось?— иначе заклятие бы не спало, а небо даже в этой части волшебного королевства лишилось бы цвета. Но где же следы борьбы, почему они ничего не услышали, и где, черт возьми, разрушитель, который толком даже не попрощался с ним? Взгляд в панике забегал по?— надо признать, неплохому,?— парку, находя тело Хью?— такое, каким оно, наверное, было во время похода за Сердцем волшебства.И тут его глаза наткнулись на еле дышащее тело парня, смотрящего чуть выше лица принца. Как будто кто-то стоял буквально в полуметре от умирающего, и он изо всех сил пытался сосредоточить на этом ком-то свой угасающий взор. И это, пожалуй, испугало блондина еще сильнее. Тот, под спокойной взгляд младшего, обращенного уже на него, подался вперед, застыв в метре, и осторожно сел рядом. Он уже хотел было использовать свой дар исцеления, чтобы спасти своего... друга? Но тут в его памяти всплыли его слова о том, что лечить умирающих обойдется жизнью ему самому. Бесспорно, возможно, ради него он бы и лег в землю сам. Возможно, каждый из присутствующих здесь понял бы его и разделил его желание. Но каков шанс, что пепельноволосый не будет проклинать его последними словами за его самоотверженность? Он лихорадочно пытался что-то придумать для того, чтобы помочь парню, пытался придумать что угодно, чтобы жизнь не оставляла такое, на первый взгляд, сильное тело, но мысли ускользали от него, как еще не убитая рыба в руках начинающего рыбака. А самое странное было то, что…—?У тебя ничего не болит. —?Не вопрос, утверждение. Принц чувствовал боль кого угодно, какой бы слабой она не была, но сейчас он не чувствовал абсолютно ничего. Ничего, кроме стремительно рушившегося и погребавшего его под своими руинами мира.Слезы стремительно накапливались в глазницах, и Эдвард огромной силой воли пытался удерживать их в себе,?— сейчас точно было не время для слез, надо хоть как-то помочь разрушителю. Тот только слабо улыбался ему, и от этого плакать хотелось еще сильнее. Серые глаза медленно становились стеклянными, и мысли принца носились в его черепной коробке еще более суматошно, сталкиваясь друг с другом и не донося до него ничего, что могло бы сейчас спасти разрушителя. Все, что он мог сейчас делать, это умолять умирающего не покидать этот мир, обещать, что он обязательно что-нибудь придумает, чтобы спасти его, один раз он даже ухватился за его запястье?— и тут же потрясенно убрал руку, ужасаясь от ее холода.Последний хриплый вздох, и глаза напротив замерли, устремившись в небо. Легкие сжало, и Эдвард, наплевав на все, что услышал в начале их знакомства, одной рукой сжал ледяные пальцы юноши, а второй забрался под рубашку, накрывая сердце. Он пытался выжать из своего дара все, пытался сделать все возможное, чтобы вернуть разрушителя к жизни.Но его сердце больше не сокращалось. Легкие больше не вбирали в себя кислород. Веки больше не закрывались, увлажняя ставшие навеки незрячими глаза.Парень, которого он чуть ли не на руках был готов носить, навсегда покинул этот мир, и, судя по рыданиям Свана, одновременно с Хью. И вот сейчас все уговоры перестали иметь силу.Сколько бы ему не говорили, что слезы?— пустая трата времени, они не помогут тебе решить проблему и не сделают легче, сколько бы ему не говорили, что слезы?— это некрасиво и они делают тебя только более уязвимым в глазах остальных, сейчас они текли непрерывными потоками, разъедая кожу, будто яд. Он уткнулся лбом в безжизненную грудь парня, но так было только хуже, его тело раз за разом напоминало ему, что он мог…И только сейчас до Эдварда дошло, что он действительно мог помочь разрушителю. Правда, только в том случае, если бы он додумался до этого хотя бы минуту назад.Отвратительное осознание своей беспомощности с силой ударило его по голове, будто невидимым мечом, одновременно отрезвляя и умертвляя, вышибая новый поток слез из его глаз, заставляя давиться воздухом и буквально рыдать по человеку, которого он и не знал-то достаточно хорошо. Возможно, именно поэтому остальные участники их похода смотрели на него так, как будто он слетел с катушек. Хотя, почему как будто…Неожиданно он уткнулся лбом во что-то выпуклое, спрятанное под рубашкой парня. Аккуратно, чтобы случайно не травмировать его еще больше, он запустил руку под ткань и вытащил оттуда медальон. Вещь была явно дорогая, красивая, и какая-то часть принца буквально кричала ему, что лучше всего будет переместить его в казну. Но здравый разум заставил аккуратно положить его по центру груди, бережно погладив по крышке. Как вдруг внезапно она, лежа вверх дном, раскрылась, и импульсивно подалась вверх. Мгновенно из нее что-то вылетело, и Эдвард, даже не разглядев, что это, проводил предмет взглядом.Как вдруг, он вспомнил о том, кто именно лежит рядом с ним, стеклянными глазами смотря в небо. И закричал еще громче.Да, до этого ему было больно из-за того, что человек, ставший ему другом, покинул этот мир; что он не смог спасти человека, который имел шансы выжить. Но теперь, зная, что из жизни ушел его брат, его только-только найденный Роберт, моральная боль стала чуть ли не хуже физической. Он вырывал траву, бил кулаками по земле, чуть ли не молил Барса о том, чтобы он ?немедленно явился и все исправил?, но сам понимал, насколько это бесполезно. Генри больше никогда не вернется к нему.Он сидел над безжизненным телом разрушителя еще с полчаса, тщетно пытаясь успокоиться, когда к нему подошли, уже похоронившие Хью, остальные. Агата приподняла лицо Эдварда, как будто пытаясь глазами сказать, как она ему сочувствует, и осторожно обняла, поглаживая по спине. Тот схватился за нее, как за спасительный островок, судорожно сжимая ее плечи. Джетт и Сван просто с ужасом смотрели на лицо парня, как будто пытались сказать себе, что он умер не по-настоящему, что сейчас он воскреснет и все будет хорошо.Но уже ничего не будет хорошо.Когда принц нашел в себе силы встать, Генри рядом с ним уже не было. Он лежал в земле рядом с Хью, и соседство с практически черной землей делало его еще более бледным, лишний раз причиняя боль. Эдвард сел перед ним на колени, в последний раз поправил его пепельные волосы, мягко коснулся губами его лба, и сказал:—?Спи спокойно, наш герой.После того, как Агата попрощалась с Генри, тело младшего принца начали засыпать землей. Принц отказался?— ему и так было слишком больно осознавать, что теперь он точно потерял своего брата. И теперь он точно к нему не вернется. Никогда. Он тяжело осел на землю, закрыв глаза, и перед глазами его мелькали их совместные игры и пикники; как мама читала им перед сном, а Роберт всегда говорил, что он победил бы этих злодеев в два счета; как они с Агатой и Розой иногда пробирались на кухню и съедали все сладости, которые могли найти, а потом убегали от Ингрид и королевы; как уже взрослый Эдвард рассказывал уже взрослому Генри старые сказки; как они вместе искали корону; как побеждали лютую тварь и шли в поход; как он чувствовал, что, вылечив смертельную рану разрушителя, сам в скором времени сдохнет, но даже сейчас осознавал, что сделал бы тоже самое; как они встретились пару часов назад, как Генри впечатлял его своими фразами и силами; как он говорил, что все будет в порядке.Но уже ничего не будет в порядке.Он не успел всего на минуту. Всего минута лишних раздумий отняла у него брата. И от осознания этого факта хотелось бросить вызов любому зверю, хотелось, чтобы Хью ожил и пронзил его грудь тем самым мечом, хотелось, чтобы Странник прямо сейчас пришел забрать двух братьев,?— и Эдвард напросился бы с ними, только чтобы не жить с мыслью, что он снова убил Роберта. Но никто так и не пришел.Стояло на удивление тихое и спокойное утро, столь неподходящее такой трагедии, и принц, в последний раз кинув взгляд на доску с надписью ?Генри Олден, разрушитель. Тридцать первый день от Зимнего дня, 10:14?, не глядя ни на кого, направился домой. Надо было рассказать отцу, что из Олденов они остались только вдвоем. И в его голове, в который раз за этот день, промелькнула мысль: ?лучше бы волшебство не возвращалось, ведь оно забрало у меня самое дорогое, что у меня было?.