Глава 4 (1/1)

Возвращаясь домой из библиотеки, Суун смотрит на часы и понимает, что безнадежно опаздывает на ужин, уже в третий раз за эту неделю. Это плохо, конечно, но время, проведенное за книгами, нравится ему куда больше времени, когда нужно общаться с семьей. Суун все-таки ускоряет шаг – не хочется лишний раз злить отца – и добирается до дома немного запыхавшимся. Какое-то время у него уходит на то, чтобы пригладить волосы и поправить одежду перед огромным зеркалом в прихожей: у них не принято являться к ужину абы как. Хотя опаздывать у них тоже не принято.Суун открывает дверь столовой и всей кожей чувствует витающее в воздухе раздражение отца. Сперва прекращается стук приборов по тарелкам, потом замирают челюсти, пережевывающие еду, и на него оглядываются все сидящие за столом. Суун кланяется максимально учтиво и говорит, как ему жаль, что снова не удалось уследить за временем. Старший брат фыркает, сестрицы отводят глаза, а отец медленно, с глухим стуком, кладет на стол вилку и нож.– И Суун, – говорит он голосом, не предвещающим ничего хорошего. – Тебе не кажется, что ты что-то забыл?– Прости отец, но я… – начинает Суун.– Я говорю об уважении к собственной семье! – отец грохает ладонью по столешнице так, что хрустальные бокалы вздрагивают со звоном.Суун вздрагивает тоже.– Я закрыл глаза на то, что ты отказался от классического обучения, поверил в то, что ты умный, и позволил изучать все самостоятельно. Я позволил тебе выбирать, чем заниматься. Многие годы я слышал от друзей и соседей о твоих идиотских выходках и неуместных вопросах. И, хотя твоя матушка выплакала все глаза и остатки здоровья, ты все еще продолжал быть нашим сыном. Единственное, о чем я просил, – это уважать свою семью. У нас есть свои традиции и обычаи. Так какого квэмуля ты смеешь считать, что они для тебя не обязательны?Суун сжимает кулаки, но слушает молча. Его ужасно раздражает, что половину предложений отец начинает с этого “я”, как будто речь идет не о жизни Сууна. Ему есть, что ответить, но он по опыту знает, что сейчас лучше смолчать.– Мое терпение на исходе, – продолжает отец. – Ты хотя бы помнишь, что должно было случиться сегодня?И тут Суун вспоминает, как несколько дней назад его предупреждали, что сегодня на ужин придет какой-то новый приятель отца, который хочет с ним поговорить и должен помочь стать нормальным. Ему становится неловко, и он спрашивает:– Твой друг уже ушел?– Мой друг не смог прийти сегодня.Суун поднимает голову и начинает:– Но тогда получается, что я…– Молчать! – рявкает отец. – Ты не имел права опаздывать! По чистой случайности тебе удалось избежать очередного позора и не подвести свою семью снова. И знаешь, я думаю, что этого достаточно. Не собираюсь больше терпеть твои выходки. Убирайся, откуда пришел. Или еще куда-нибудь. Меня больше не интересует ничего, связанное с тобой.Резко дергая головой, Суун открывает рот, но отец не дает сказать ни слова.– Молчать! – орет он. – Просто убирайся из моего дома. Немедленно.Суун закрывает за собой дверь столовой, поднимается в свою комнату, собирается как в тумане – голос отца все еще звенит в ушах. Он не верит в происходящее, но упрямо скидывает вещи в сумку.После, уже в прихожей, старшая из сестер перехватывает его за руку и тихо спрашивает, куда он пойдет. Просит выждать несколько дней, обещая, что отец одумается. Суун сжимает кулаки сильнее: он не знает куда.– Убирайся, откуда пришел, – бормочет Суун, стоя на улице. – Я бы с радостью, но библиотека закрыта по ночам. Идиот.Единственный вариант, который есть у Сууна, – это Квансок хён. Наверное, его можно было бы назвать близким другом. Просто потому, что других друзей как-то особо и не осталось. У самого хёна наверняка есть люди куда ближе, но для Сууна он, пожалуй, и правда самый близкий друг.Дом Квансока не слишком далеко, но добирается Суун уже в темноте. И останавливается в нерешительности посреди сада: первый этаж тонет во мраке, только на втором приглушенно светятся несколько окон. Суун хмурится, высчитывая расположение помещений, и с ужасом понимает, что комната Квансока абсолютно темная. Он роняет сумку на дорожку и вместе с ней – остатки своей решимости. Вот теперь Суун действительно не знает, куда идти.Квансок находит его через пару часов, замёрзшего и оцепенелого. Треплет за плечо, заставляя разогнуться, помогает подняться, заводит в тихий спящий дом, заливает в него горячего чая, а потом и бурбона, растирает холодные руки и ноги, переодевает в домашнее и не спрашивает ни о чем. Суун в какой-то момент перехватывает его взгляд и руку за запястье и говорит:– Он меня выгнал.

– Утром расскажешь, – отвечает Квансок, сжимая его локоть, и ведет за собой наверх.Они приходят в комнату Квансока, большую и светлую, Сууну всегда там нравилось. Его укладывают в кровать, заботливо подтыкая одеяло и поправляя подушки. В какой-то момент Суун пугается, что его сейчас бросят одного, но Квансок устраивается рядом, под вторым одеялом.– Прости, что не предупредил, хён.– Интересно, как бы ты мог это сделать, – ворчит Квансок и мягко улыбается.Суун так и не плачет той ночью. Чем очень себя удивляет.*** Утром за завтраком мама окликает задумчивого Хансоля и сообщает ему, что во второй половине дня у них будут гости.– Надеюсь, ты не занят, – щебечет она, пока Хансоль настороженно кладет в рот немного каши. – Это сын моей подруги.В этом месте Ханосоль почти давится ложкой.– Мы с его мамой вместе учились в пансионе и даже какое-то время жили в одной комнате. Он почти твой ровесник и чудесный мальчик. Очень надеюсь, что вы подружитесь. Он поживет у нас пару недель – ты ведь покажешь ему все и познакомишь с друзьями?Здесь давится кашей даже отец, который последние пятнадцать минут с отсутствующим видом разглядывал свою газету.“Какими друзьями, мам?” – хочется спросить Хансолю. С Чжэопом хёном, при виде которого у тебя каждый раз бровь нервно дергается? Или с Сэёном, от которого бровь дергается уже у самого Хансоля? И то, и другое звучит как не очень хороший план. Но самый плохой план – вообще приезд этого непонятного парня.– Так что, встретишь его после обеда? – спрашивает мама.Хансолю хочется жалобно заскулить.– Нет, мам, прости, у меня очень важное дело. Буду ближе к вечеру.Выбирая между непонятным чуваком, вдруг свалившимся ему на голову, и знакомыми Чжэоп хёна, к которым тот звал накануне, Хансоль однозначно предпочтет пойти с хёном.Уже на половине пути к дому Дэвона, который, оказывается, живет почти у самой границы Старого Города, Хансоль думает о том, не обманул ли он сам себя в попытке выбрать меньшее из двух зол. С одной стороны, этот очередной золотой мальчик, с которым пытается познакомить его мама в надежде на то, что тот как-то благотворно повлияет на ее сына. А с другой, неизвестное количество непонятных людей. Если подумать отстраненно, то это может быть куда сложнее. Но отступать поздно. Тем более, что Чжэоп хён так обрадовался и сейчас не ворчит, как обычно, что, забывшись, Хансоль снова шагает слишком широко своими длиннющими ногами, а чуть ли не вприпрыжку скачет рядом.– Тебе там понравится, – обещает хён, – Дэвон замечательный.– Ага, – пытается улыбнуться Хансоль.В конце концов Чжэоп рядом, а с ним должно быть спокойнее.Хансолю не нравится. Нет, с Дэвоном все в порядке: он встречает их на пороге, улыбается радушно, не слушая заготовленные извинения Хансоля, что явился без приглашения. Но первый, кто попадается на глаза, когда они входят в большую светлую гостиную, это Сэён хён. С ним Хансоля знакомить не нужно, их семьи, к его сожалению, дружат чуть ли не поколениями. И, возможно, Сэён не так плох. Но вот его родители не нравятся Хансолю категорически. Слишком напыщенно гордые. От них так и сквозит презрение ко всем, кто беднее, проще или глупее. И речь даже не идет об обычных – их семья Ким считает чуть ли не животными. Они свысока смотрят на добрую половину аристократов Старого Города. А Сэён просто очень хороший сын. Мама Хансоля от него в восторге.– Смотрите, кто снизошел до того, чтобы составить нам компанию! – расплывается в ухмылке Сэён. – Вот уж не думал, что это когда-нибудь случится.Хансоль вздыхает. Не нужно говорить, что Сэён последний, кого он ожидал здесь увидеть. Как Хансоль успел понять, в этом доме собираются не те, кого можно было бы назвать гордостью своих семейств. А Сэён слишком правильный, немного невыносимый и очень сноб.– Удивлен не меньше тебя, хён, – отвечает Хансоль не слишком-то дружелюбно.И краем глаза замечает, как на него внимательно смотрит странноватого вида парень, сидящий с ногами в кресле в углу комнаты. Тот самый Марко, наверное.В комнату входит Дэвон с подносом и Чжэоп бросается помогать ему расставлять чашки, блюдца, чайники, молочники и прочую мелочь. Хансоля знакомят с Сууном. Тот оказывается крошечного роста, почти с Чжэопа, и, внезапно, младше. А еще у него очень усталый и грустный взгляд. Хансолю хочется потрепать его по голове и как-то подбодрить, но он сдерживается. Парень из кресла действительно представляется Марко, и у него даже голос забавный. Впервые Хансоль ловит себя на желании завалить незнакомого человека вопросами, но он благоразумно сдерживается, утыкаясь в свой чай. Он не может сказать, что именно в Марко такого прямо уж необычного, но сочетание мелочей дает очень интересную картину. Поглядывая на него украдкой, в какой-то момент Хансоль сталкивается с ним взглядами и ужасно смущается. А Марко в ответ корчит забавную рожицу, показывает язык и улыбается. Хансоль фыркает прямо в чашку.Разговор за чаем становится более спокойным, и Хансоль постепенно расслабляется. Он грызет печенье из миски, которую зря оставили рядом. Нельзя сказать, что дома его как-то ограничивают в сладком, просто у них не принято есть его много. И обычно не бывает ничего особенно вкусного. Так что Хансоль только недавно открыл в себе сладкоежку и теперь постепенно пробует всякие интересные вещи. Сэён лениво спорит с Дэвоном о каких-то штуках, в которых Хансоль совершенно не разбирается, поэтому перестает прислушиваться и просто рассматривает людей за столом.Чжэоп и Суун сидят рядом и о чем-то тихо переговариваются, склонив головы. Они оказываются неожиданно похожи внешне, и Хансоль прикидывает, что будет забавно, если они подружатся. Если подумать, то что-то общее есть не только в их внешности – обоим пришлось несладко в жизни. Чжэопа, конечно, не выгоняли из дома в ночь родители, но Сууна зато не обсуждали и не осуждали за глаза на каждой второй кухне, презрительно кривя губы. Оба привыкли смотреть по сторонам настороженно и хмуро, не доверяя первому встречному. Оба кажутся немного надменными на первый взгляд. Впрочем, чемпион по надменному виду находится на другом конце стола и продолжает о чем-то спорить с хозяином дома. Хансоль давно заметил, что Сэён хён обожает спорить по любому поводу, вот и сейчас он сидит, небрежно развалясь, крутит в руках чашку и продолжает что-то доказывать. Дэвон слушает его с легкой улыбкой, и это, наверное, значит, что давно привык к такой манере общения своего гостя. Это точно не снисходительная улыбка, такие Хансоль определяет безошибочно, успел насмотреться на них в исполнении старших и того же Сэёна. Последний всё-таки совершенно не вписывается в странную атмосферу дома и его обитателей. Но каким-то образом выглядит здесь совершенно естественно. Это ставит Хансоля в тупик.Чуть позже он спрашивает у Дэвона разрешение выйти в сад за особняком, который заметил, когда они подходили. Ему нравится зелень, которой не так много в Старом Городе, поэтому, если выпадает возможность, Хансоль старается проводить среди нее побольше времени. Дэвона снова кто-то отвлекает, он виновато улыбается и просит прощения за то, что не может показать все сам. Убеждая его, что все в порядке, Хансоль выходит в сад и замирает от восторга. Он бы хотел попасть сюда летом, когда эти роскошные старые деревья кронами будут закрывать небо, но и сейчас ему очень нравится. Желто-оранжевые листья устилают землю плотным покрывалом и выглядят невероятно. В их выхолощенном домашнем садике, за которым присматривает специальный садовник, листьям не разрешается лежать под ногами, здесь же за ними не видно дорожек. В рядах черных стволов деревьев угадывается какой-то порядок, а значит когда-то за садом следили, но потом позволили одичать. Такого Хансоль никогда раньше близко не видел.– Нравится? – спрашивает кто-то со стороны дома.Марко стоит, засунув руки в карманы, и улыбается в ответ на кивок Хансоля.– Мне тоже, – признается он, подходя ближе.Хансоль думает, что нужно что-нибудь ответить, но, пока он подбирает слова, Марко проходит мимо, взглядом приглашая составить ему компанию, и говорит.– Нравится, несмотря на то, что дальше этого забора мне ходу нет. Но как можно не любить единственное место, где можно смотреть не только на стены и потолок?Шагая по мягко пружинящим листьям, Хансоль пытается понять, что за странными загадками говорит и так насквозь загадочный Марко и можно ли задавать ему вопросы или нужно попробовать угадать. Он ничего не спрашивает, в итоге, но отмечает про себя, что с улицы в этот сад заглянуть невозможно.

*** В ту ночь, когда Квансок находит Сууна на дорожке перед своим домом, он почти не удивляется. Нельзя сказать, будто он знал, что однажды все закочится именно так. Но, как оказалось, на подсознательном уровне давно был готов к этой картине. Квансок забирает оцепеневшего Сууна к себе и обращается с ним настолько бережно, насколько вообще прилично обращаться с взрослым парнем. Они знакомы давно, но не очень близко, и Квансок всегда тому симпатизировал. Ему нравится, как в Сууне сочетаются жесткие и мягкие черты характера. Он ужасно упертый в своих желаниях, умеет и любит учиться, раскапывая какие-то интересные вещи, не доверяя всему тому, что обычно пытаются вложить в головы юным аристократам. Квансок почти завидует его умению составлять непредвзятое мнение о чем-либо. И одновременно с этим Суун из тех, о ком хочется заботиться. Он добрый и справедливый до такой степени, что это может иногда выходить ему боком. Квансок кутает его в домашний плед и с тревогой смотрит на то, как Суун двое суток сидит в его комнате в полной прострации.Квансоку не жалко, он бы оставил того у себя и дальше, дал бы время прийти в себя, потихоньку вытащил из этого, помог бы решить, что и как делать теперь. Но это плохо скажется на репутации семьи О, а во всей этой истории одного конфликта отцов и детей уже достаточно. Да и время не очень удачное: Квансок сейчас рискует просто не справиться со всем одновременно. Он не успевает начать нервничать, пытаясь придумать, что делать с Сууном, когда случайно сталкивается с Сэёном прямо посреди улицы. И пусть тот на фоне своей семейки выглядит как последний человек, который может сейчас помочь, Квансок знает его достаточно давно и не ведется на первое впечатление. Поэтому не мелочится и, дождавшись, когда рядом не будет лишних ушей в лоб спрашивает Сэёна о том, что он слышал про Сууна и нет ли у него случайно идей, куда можно поселить того на время, пока сам Квансок что-нибудь не придумает. Он слышал достаточно: и правды, и успевших разрастись до абсурда слухов. Квансок мрачно хмурится и уже начинает поджидать паузу в монологе Сэёна, чтобы попрощаться, сославшись на занятость, когда тот, наконец, вспоминает про вторую часть вопроса, касающуюся жилья. Его идея звучит настолько хорошо, что в нее сложно поверить с первого раза. Квансок, который обычно не доверяет подобнымсовпадениям, перестает хмуриться и думает, что хоть в чем-то Сууну должно, наконец, повезти. Но сперва, конечно же, знакомится с этим Дэвоном сам.Тот и правда идеально подходит.Спустя неделю Квансоку кажется, что он бывает в особняке Дэвона не первый год. Каким-то чудесным образом жители этого дома идеально подходят для того, чтобы приютить Сууна, не чувствуя лишнего дискомфорта, а тот неплохо вписывается, даже если сам пока этого не осознает. Квансок не привык доверять каждому новому знакомому, но Дэвон вызывает в нем иррациональную симпатию. Особенно после того, как делится некоторыми моментами своего прошлого.– Привет, хён, проходи.Они одногодки, но Дэвон упорно продолжает обращаться к нему уважительно. Он улыбается радушно, пока Квансок входит и разувается, забирает у него пальто и машет куда-то в сторону.– Мы с Сууном еще собираемся наверху, Сэён в гостинной. Сможешь сделать себе чаю? Попроси Марко помочь.Квансок уверяет его, что справится, и отправляется на кухню. С одной стороны, это не очень гостеприимное поведение, с другой, Квансок уже привык, что здесь так принято, и наоборот льстит, что ему уже разрешено хозяйничать в этом доме. На кухне обнаруживается Марко, сидящий с ногами на широком подоконнике и меланхолично грызущий печенье.– Как думаешь, – говорит он вместо приветствия, – если грязную посуду оставить на ночь, может ли она сходить войной на чистую, взять пленных и к утру пополнить свои ряды? Мне вот кажется, что так обычно и бывает.Груда чашек, блюдец и тарелок в мойке, а также несколько пирамид рядом с ней объясняют общее направление мыслей Марко.– Привет, – улыбается Квансок, он уже знает, что такие вопросы можно игнорировать. – Пережили сегодня нашествие гостей?– Типа того, – вздыхает Марко и, наконец, смотрит на него.Можно поискать чистую чашку в шкафчике рядом с кладовкой, но Квансок подозревает, что это может нанести Марко новую душевную травму, поэтому просто подворачивает рукава и моет себе одну. Потом осторожно трогает пальцем чайник и обнаруживает, что тот еще достаточно горячий, чтобы не заморачиваться с подогревом. Марко внимательно наблюдает за ним и показывает большой палец, когда Квансок заканчивает.– Как дела у вашего нашего подопечного?– Ну как сказать, – хмыкает Марко. – В домашнем быту все еще довольно беспомощен. Кажется, если на пару суток запереть его дома, есть шанс, что он умрет с голоду. Все еще боится плиту и не освоил консервный нож. Это я молчу о том, что он вообще понятия не имеет, как приготовить что-то сложнее бутерброда.– Зато он знает латынь, – улыбается Квансок.Ему нравится разговаривать с Марко. Мышление этого парня настолько сильно отличается от того, какое Квансок привык видеть вокруг себя, что он даже расстраивается, когда приходит в гости и не имеет возможности перекинуться с ним хотя бы парой слов.– Не пойдешь со мной? – спрашивает Квансок уже с порога.– Слишком много Сэёна на сегодня, – качает головой Марко и возвращается к созерцанию посуды. Кажется, он надеется, что волшебным образом она помоется сама.Когда Квансок входит в просторную гостиную с высокими стеклянными окнами, открывающими вид в сад, Сэён сидит у стола и копается в бумагах.– Привет, хён, – говорит Квансок, устраиваясь напротив.Сэён здоровается в ответ и смотрит на его чай с выражением лица вроде “мог бы и мне предложить”. Но это издержки воспитания, окружения и немного дефекты мимики, так что Квансок привычно не обращает внимания.– Выбрал нам маршрут на сегодня?Снова косясь на чашку, Сэён придвигает к нему карту и водит по ней пальцем, объясняя:– Набросал пару вариантов. Но этот слишком далеко, здесь придется пройти через незнакомый район и слишком близко жилые дома, а у третьего очень маленький радиус и вода близко – можем прождать квэмуля до утра.Пока Квансок задумчиво изучает карандашные линии, сверху спускаются Суун и Дэвоном с рюкзаками, а из кухни высовывается Марко и пихает в каждый по термосу, явно с чем-то горячим, а, возможно, и горячительным. Сегодня ночью они покинут Старый Город, чтобы продолжить обучение Сууна.