Дестабилизация (1/1)

На следующее утро девчонки нежданно-негаданно вышли меня провожать. Я пыталась им сказать, что вернусь в три, однако они в буквальном смысле заткнули мне рот. Рука Рыжика так неожиданно оказалось вблизи от моего лица, что я даже умудрилась укусить ее.– Ты рано, – отметил Слип, сегодня, вопреки всем традициям встретившийся мне первым.– Дома мне не дают репетировать, – отбрила я, изящно, будто в танце, увиливая от его поцелуя.В следующий же миг, когда его губы наткнулись на воздух, он сделал такие обиженные глаза, что я не знала, как отреагировать. Таким я видела его один раз – на фотках в каком-то фанатском сообществе. Не знаю предысторию этого снимка, но, наверное, кто-нибудь назвал его бездарностью. Впрочем, тогда он наверняка был бы зол.Я решила переплюнуть Мари и, несколько раз быстро моргнув, заставила глаза увлажниться. Огромная, судя по ощущениям, слеза медленно скатилась по моей щеке. Хорошо, что я не пользуюсь тональником, иначе сейчас на моей коже появилась бы глубокая борозда.– Ты чего? – как-то сразу притих Мари.– Ослепилась моим великолепием! – воскликнул Михаэль, выглянувший из своей комнаты и кивнувший мне, как доброй знакомой.– Ты чего так рано вскочил? – в свою очередь изумилась я.Я не уловила сарказма в голосе Драу, но великолепным он мог быть лишь в кавычках. Похоже, что он всю ночь провел в творческих потугах. Подробные комментарии по внешности, я думаю, излишни. Скажу лишь, что я в тот день, когда ОД впервые появились на пороге моего дома, выглядела по сравнению с ним принцессой, да простят меня фанаты.– Стихи пишу, – пояснил он и снова исчез. – А мы завтракать будем? – донесся его голос чуть позже. Похоже, солист зевал.– Будем, – засмеялась я.Завтрак, репетиция, обнаружение кучи тщательно спрятанного от меня грязного тряпья, когда-то бывшего одеждой, репетиция, стирка, обед – события завертелись, словно карусель. Наконец я устала.– Больше не могу! – взмолилась я, когда Петр и Мари в очередной раз взялись за инструменты. – Мне эта мелодия сниться будет!– Ладно, мы пока старое порепетируем, – распорядился Воронов.Мари посмотрел на него так, как я думала, он посмотрит на того, кто заявит вслух, что ему что-то не нравится. Предпочитающий квартиру уютному гробику Петр вздохнул и снял скрипку с плеча.– Ладно, отдыхайте. Но это в последний раз!– Спасибо! – в едином порыве выдохнули мы и переглянулись.Растянувшись на диване у телевизора, я почувствовала себя наверху блаженства. Слип, что-то умыкнувший на кухне, сам положил мою голову себе на колено. Я не стала возражать. От музыки, нескончаемой музыки, не везде еще выверенной и оттого иногда режущей слух, гудела голова. Впервые в жизни – в осознанной жизни, маленькая я просто обожала рекламу – я была рада услышать позывные ролика о счастье, которое принесет с собой новый «Ваниш».Мари неожиданно добавил звук до самого максимума. Я нащупала в кармане наушники и заткнула уши. Стало чуть-чуть получше.– Зачем?! – проорала я, пытаясь перекричать собаку, размышляющую о преимуществах «Чаппи» перед куском свежего мяса.– Создаем дестабилизацию Драу!– Зачем?! – совсем выпала в осадок я. Кажется, за возгласами объевшихся «Дошираком» людей я слышала отчаянные взвизги скрипки Воронова.– Он так лучше пишет.– Группа с глухими исполнителями – это что-то новенькое, – оценила я, а парочка накачанных блондинов, жующих новый «Орбит», поддакнули мне с экрана: «Ммм!»Слип улыбнулся.– Убавь! – взвизгнула я. Начиналась какая-то программа, и ее громкие сигналы еще сильнее вырывались из динамиков.Палец Мари утопил в пульте кнопку MUTE как раз в тот момент, когда я уже выдернула шнур телика из розетки.– Хватит, – фыркнула я.– А как же… песни? – прозаикался Слип.– Хочет дестабилизирующий фактор – он его получит! А пока пусть поест.– Приезжайте, – велела я девчонкам.«Дестабилизация!» – одними губами прошептал Мари.– И Лопеза прихватите!Следующие полчаса мы провели в блаженной тишине. Мурлыкающий какие-то песни, явно не «диксовского» производства, Драу жевал пиццу, сидя на моих ногах. Моя голова все еще покоилась на колене Слипа.– Скоро они приедут? – спросил он, перебирая мои волосы.– Должны, – вздохнула я.– А ты уши проколола? – удивился Мари.– Угу. Только не трогай! Ай!– Прости, – пробормотал он, наклоняясь, чтобы коснуться губами моего припухшего ушка.Мочку дернуло.– Прекрати!– Зачем ты позвала их? – прочавкал Драу.– Не хочу, чтобы вы и соседи глохли. Мы устроим тебе шум более мирным и тихим способом.Михаэль, ничего не понявший из моей речи, глубокомысленно сощурился и сделал глоток остывающего чая.– Тем более им скоро уезжать. Я чувствую себя сволочью, оставляя их каждый день. Мы же все-таки подруги.– Ты не сволочь, – мурлыкнул Мари, целуя меня в лоб.Скоро раздался звонок в дверь. Вместе с подружками и беспрестанно мяукающим котом, словно порыв свежего воздуха, явилась радость. Герхарда не было, но, наверное, это и к лучшему. Все мы тут же расплылись в улыбках, даже уставший от долгой игры Петр почувствовал себя лучше.Часа два мы просто наслаждались общением, смеялись, распевали старые песни, вспоминали и цитировали учителей и друзей. Мари и Петр рассказывали об интересных историях из недоступной нам, простым обывателям, жизни людей искусства. Лопез, обежавший всю квартиру и домяукавшийся до хрипоты, улегся на моей груди, не давая мне встать. Впрочем, Слип бы тоже не дал мне сделать это и покинуть его.– Знаешь, мы, наверное, уедем двадцать восьмого, – сказала Рыжик, когда все устало замолчали.– В день концерта? – разочарованно протянули мы втроем с музыкантами.– Время такое, – развела руками Сенсей. – Начало учебного года, билетов не достать.– Герхард поехал за ними, – ответила Рыж на мой невысказанный вопрос. – Иначе мы останемся здесь.– Было бы неплохо, – усмехнулась я.– Я потерял музу, – завопил из комнаты Михаэль.Пришлось все-таки встать и отправить к нему в комнату мохнатую сиамскую музу, обозванную в честь песни испанской группы. Лопез, еще более впечатлительный, чем я, долго и с трудом приходившая в себя после первого созерцания Михаэля, тут же хрипло, но весьма истерично и требовательно замяукал.– Мне придется лечить его горло, – обеспокоенно сказала я.– Может, сыграете? – попросила Рыжик.– Думаешь, тебе понравится в этот раз? Мы за три года не смогли тебя приу… прину… подсадить!– Тогда с ними не играла моя подруга, – Рыжуха ущипнула меня за бок, за проявившуюся из-за отсутствия тренировок жирную складку.Я машинально втянула живот.Спустя некоторое время мы сориентировались и исполнили странновато звучащий ремикс «Абсолюта». Петр на скрипке вел голосовую партию. Мари колдовал у микшерного пульта. Минута прошла в гробовом молчании.– Мы тебя потеряли, – изрекла Сенсей, но пояснить свою фразу не захотела.Слишком быстро пролетели дни, оставшиеся до концерта. Я превратилась в большой комок нервов, а Слип и Воронов, хоть и оставались внешне спокойными, почти взрывались. У Драу что-то произошло, и он ужасно расстроился, не желая петь ни одну из песен альбома «Чудные дни», заявленного на концерт.Хотя и все мы – и я, и девчонки, и даже Герхард, не говоря уже об участниках Отто Дикс – почти точно знали, что случилось, никто не осмеивался говорить об этом. Поддержка производилась в основном действиями, а точнее их отсутствием. Мари теперь почти не подходил ко мне, зная, что Михаэлю сейчас ножом по сердцу будет чужое счастье.Петр однажды сказал мне, чтобы я не беспокоилась: Драу как обычно соберется перед выступлением и выложится на все сто, однако какая-то тревога продолжала глодать меня изнутри. Все дольше он проводил в своей комнате, стараясь макияжем скрыть следы переживаний и бессонных ночей. Я заставила весь дом ароматизирующими лампами, постоянно зажигала благовония, закармливала всю троицу бананами и шоколадом – делала все возможное, лишь бы поднять солисту настроение. Все было тщетно.