Вечер первый (1/1)

Не дай мне бог сойтись на балеИль при разъезде на крыльцеС семинаристом в желтой шалеИль с академиком в чепце!?Евгений Онегин?Вечер первыйА Девгений ударил в ворота копьем, и рассыпались ворота,и въехал во двор, и начал взывать громогласно,чтобы вышли к нему Стратиг и могучие сыновья егои увидели бы сестры своей похищение.?Девгениево деяние?В замке было многолюдно и шумно. Звенело кольчугами, стучало коваными подошвами, гремело оружием и зычными голосами перекрикивалось королевское войско, снизу раздавалось конское ржание, а из-за стен доносились звуки весенней ярмарки и непременного ее спутника — балагана. Через ярмарочные ряды они шли сюда от пристани, но рассмотреть толком не успели — не до того было, и теперь младший сын, Иван, то и дело со вздохом поворачивался к окну.— Ваня! — старший дернул его за рукав. — Хватит глазеть!Младший повел плечом и отвернулся. Марфинька покрутила головой, поежилась от неожиданно холодного для майского дня сквозняка — должно быть, каменные стены задержали холод, — привычным жестом огладила юбку и спросила:— Нас тут не ждут? Мы тут не к месту, Володя?— Успокойся, — сказал Владимир. — Мы всегда к месту, родная. Завтра побеседуем с царем, и домой.— Сразу домой? — протянул Иван и снова со значением покосился на окно.Владимир, конечно, лукавил: ясно было, что домой они не поедут ни завтра, ни послезавтра, и неизвестно еще, попадут ли когда-нибудь вообще. Но вера в лучшее, жизнерадостность и умение выкарабкиваться из самых трудных положений (в которые он обычно сам себя и приводил) помогали ему смотреть на мир проще: что будет — то будет, а раньше смерти не помрешь.***Как они добирались сюда, лучше не вспоминать: Владимир выкинул из головы и вероломство венгерского короля, и ночной побег, и путешествие вверх по Дунаю. Сейчас важно — нынешнее, а нынешнее — неплохо. Не так плохо, как могло бы быть…От толмача при немецком дворе он отказался: мол, и так разумею, не дикий, батюшка с матушкой обучили. И правда, понимал немецкую речь он довольно сносно, объяснялся так, что его тоже понимали, и даже успевал переводить супруге и сыновьям, что к чему. Двое, встретившие их у ворот (по виду — челядины), к королю его сразу не отвели, но спросили имя, обещали доложить и велели ждать ответа. Часа через три из дверей вышел третий, который и объявил королевскую волю: примет он Владимира завтра, а пока пожалуйте в ваши комнаты. Отведенные им покои оказались почти под самой крышей и делились на две небольшие клети: та, что попросторнее — им с супругой; та, в которой руками от стены до стены достанешь, и без окна — сыновьям. Иван тоскует, Василько злится, но им полезно.?А как у вас проводят время вечерами?? — полюбопытствовал Владимир, пока королевский слуга вел их узкими коридорами и крутыми лестницами по замку. Тот поднял подбородок, задумался на мгновение и предложил — библиотеку.Туда Владимир теперь и направлялся, оставив супругу и детей в комнатах: она читать не умела не то что по-немецки — и по-русски двух букв не разобрала бы, а сыновья сами отказались.***Такого богатства он не видел давно — разве что в монастыре, где… куда… не об этом речь. Владимир огляделся. У полок с древними трудами по военному делу он останавливаться не стал, хотя видно было, что в этот угол библиотеки заходят чаще всего: книги лежали как попало, часть из них оказалась раскрыта, топорщились страницы, на пол высыпались истрепанные свитки карт — король готовился к большому походу и не то сам изучал стратегию, не то отрядил для этого особого человека. Дальше стояли покрытые слоем пыли книги по метафизике — такая полка была когда-то у батюшки, только пыли на ней скапливалось меньше. А дальше, у задней стены, притаилась полка с книгами развлекательными и вредными для ума: здесь нашли свое место героические романы, деяния славных витязей и прочие сказки. Немецких названий Владимир не признал — не слышал никогда о таких; греческих на нашел, но латинские, хоть и не без труда, разобрал и понял с удивлением, что многие повести читал еще в юности. Вытащив наобум книгу в тускло-красном переплете, он прочитал заглавие: ?Дигенис Акритас?, пошевелил губами, подбирая в памяти перевод — и тут вихрь воспоминаний захватил его.Воспоминание первое. Болеслава— Ты что читаешь?Она хихикнула.— Ты что читаешь, я спрашиваю?— Книжку.— Я и сам вижу, что книжку. Какую?Она помахала перед его носом томом. Что-то греческое, а что — не разглядеть: мелькает.— Как ты думаешь, что они делают?— Нас сговаривают, — и снова глаза в книгу.— Думаешь? Но мы же… А ты… хочешь?— Вот еще. Я выйду замуж за византийского царевича.***Болеслава, круглая, румяная, теплая и неожиданно для невесты веселая, сидела за столом рука об руку с Владимиром. Кончик ее красного сапожка то и дело толкал его ногу. Эти сафьянные сапожки — подарок на свадьбу — она приняла с некоторым разочарованием. ?Что случилось? Не понравилось? Или я тебе не мил?? — не спросил, а подумал Владимир, но она ответила сама: ?Синий люблю, красный — не очень. Эх, синие бы, да где их найдешь?.Гости пили, ели, кричали, кто-то запел песню, и в праздничном гуле, захмелев от вина и шума, Владимир все больше и больше распалялся. Болеслава, как ни в чем не бывало, повернувшись к отцу, что-то втолковывала ему. Владимир умоляюще взглянул на матушку. Она кивнула и, откашлявшись, позвала громко:— Святослав Всеводолович!— Да, княгиня? — вопросил тот басом. Владимир привлек Болеславу к себе и прошептал ей в ухо:— Сбежим?— Куда это? — ответила она тихо.— Пора бы в постельку, поздно уже.Она засмеялась:— А кто не ляжет спать, того заберет черная паполома. Знаю-знаю, отец всегда нас пугал. А вас?— Кречет унесет, — пробормотал Владимир и прижался к ее губам.***В постели она завела разговор о романах.— Я всегда мечтала, — сказала она, — всегда мечтала о высокой любви, представляешь?— Как это? — сонно спросил Владимир и попытался ее приобнять. Она отодвинула его руку и продолжала:— Бывало, читаешь эллинский роман, и думаешь: вот бы и мне так… А теперь даже не знаю. Вроде бы, наяву, и со мной, но — то ли? Ты не воображал себя Девгением?— Кем?— Девгением. ?Девгениево деяние?, ну, ?Дигенис Акрит?, по-гречески, неужели не помнишь? Или не Девгением, другим героем?— Неважно, — отрезал Владимир.— И правда, — согласилась она, и на тот вечер разговоры о словесности, наконец, закончились.***Наутро он все-таки вспомнил эллинского героя со странным именем Девгений.Воспоминание второе, более глубокое— Чем это ты занят? Прохлаждаешься, поди? За учение тебя и розгой не загонишь. Посмотрите на него — будущий князь, надежда Галича, лежит себе на сеновале и соломинку жует. В свинью еще не обратился, ленивец?Владимир скосил глаза: батюшка, видать, не гневается, если б гневался — розгой бы не грозил, а уже отхлестал. А так — держит в руке книжицу, что ли. Опять грамоту зубрить? Слушать батюшкины уроки было сущим наказанием: тот вбил себе в голову, что ?будущий князь, надежда Галича? должен уметь объясниться со всеми царственными братьями сам, не полагаясь на толмачей. Досуг Владимира с недавних пор оказался заполнен греческим, венгерским и немецким языками, которым батюшка взялся обучать его сам. Куда проще и приятнее было слушать матушкины наставления: она решила приложить и свою руку к обучению сына и теперь обращалась к нему исключительно по-польски, а на его недоуменные поначалу взгляды качала головой и улыбалась; дня за три он привык.— Не хочу сегодня учиться, — сказал Владимир.— Чего же ты хочешь? — спросил батюшка. — Нешто сказки слушать? К нянюшке побежишь?— Хотя бы и сказки. Фроше можно, а мне нельзя? А ведь она старше.— С девки какой спрос?— Сказки занимательные, а эти твои…Закончить Владимир не успел, потому что батюшка вместо ответа запустил в него книгой, которую держал в руках.— Э! — возмутился Владимир.— Вот тебе занимательное чтение, — невозмутимо ответил батюшка. — Как раз принес.Дождавшись, пока отец уйдет, Владимир выкопал из сена книгу (она ушла неожиданно глубоко, руку в сено пришлось запустить по плечо), раскрыл наобум, пригляделся — и сердце его сжалось от разочарования: там круглой вязью догоняли друг друга, укладываясь в аккуратные строчки, греческие слова. Владимир застонал, но делать было нечего: спросит с него батюшка непременно.***Похождения Девгения и впрямь оказались нескучными, и через пару дней Владимир уже воображал, как побеждает в честном бою царей, ходит в одиночку на медведя и похищает прекрасных девиц-невест. Будь он помладше, медведя бы сыграло стеганое одеяло, царей — палки частокола, а невесту — Фроша или кто-нибудь из ее подружек, но теперь Владимиру неловко было предаваться детским забавам, поэтому он только мечтал.Конец второго воспоминанияВоспоминание первое, продолжениеКогда Владимир рассказал об этом Болеславе, она вздохнула томно:— А жалко все-таки, что ты меня не похитил, — и тут же рассмеялась и уже своим голосом добавила: — Я давно хотела это переложить на русский.— Переложить?— Да, чтобы нашими буквами и наши слова.— Давай монахов попросим, — хмыкнул Владимир.Она задумалась:— Монахов не попросишь, а вот если самой в монастырь… — опомнилась, посмотрела на Владимира, зарделась: — Нет, конечно, нет, прости!— Я девушек не ворую, — невпопад ответил он.Мимо распахнутой двери их комнаты проплыла, шурша мягкими башмаками по полу, миловидная челядинка, и Владимир проводил ее долгим взглядом. Когда родители выбирали ему невесту и остановились на Болеславе, отец указал ему на ее широкие бедра: ?Здоровая, детей будет много?, — и с тех пор Владимир обращал внимание именно на эту часть женского тела.***В то время он, действительно, девушек не похищал. Василько в этом же возрасте повезло больше: несколько месяцев назад, еще в Галиче Владимир услышал из покоев старшего сына невнятное воркование на два голоса и приглушенные звуки поцелуев. Дождавшись, пока влюбленные прервутся, он приблизился к двери, трижды громко топнул и вошел. Смущенные дети, на их счастье, полностью одетые, подняли глаза. ?Батюшка, — нашел в себе силы Василько, — знакомься, это Федора, она… — …будет жить с нами, я знаю, — закончил Владимир. — Не удивляйся, если что: считай, я тебя предупредил?.Утрату подруги — нянюшки обнаружили беглянку уже на следующее утро и с оханьем и причитаниями вернули отцу — Василько пережил на удивление спокойно, как сказала бы Болеслава, стоически. Вскоре им пришлось бежать из города, и за жизненной круговертью мимолетное увлечение забылось.Конец первого воспоминанияШелест страниц, плеск воды и тихий перезвон отвлекли Владимира от воспоминаний. Звуки раздавались откуда-то справа, из-за небольшой двери, которую он поначалу не заметил. Владимир приоткрыл ее и заглянул в щель. Взгляду его открылся совсем маленький — двое едва поместятся — кабинет. За тяжелым столом, заваленным книгами, сидел мужчина, коренастый бородач; одной рукой он придерживал развернутый свиток, а другой передвигал стеклянный шар с водой. Отблески огня от зажженного пятисвечника играли в его рыжей бороде, окрашивая волосы алым. Владимир втянул в себя воздух, выдохнул прерывисто и постучал.Так состоялось его первое, короткое, свидание с немецким королем. Выслушав неожиданного гостя, принять его и поговорить подробно правитель обещал через два дня, вечером, в то же время — завтра он не мог: на завтра назначен был пир, на который теперь оказался приглашен и Владимир с супругой, но без сыновей.______________________________________________________________Примечание к главе1. ?Девгениево деяние? можно прочитать здесь: http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4893