После разлуки (1/1)

Крючок за крючком, ряд за рядом в ее руках приобретала форму оранжевая пинеточка. Хината уже представляла, как маленькие ножки будут брыкаться, отнекиваться от них, а ручонки загребать ее волосы, тянуть, путать и слюнявить. Даже улыбнулась всем предстоящим добровольным пыткам. Ее наставница, сэнсэй Куренай, когда проходила через все это, казалась ей отрешенной, живущей в своем маленьком прекрасном мире. Как ни странно, но в это время Хината перестала испытывать к ней жалость. На лице молодой матери не было ни тени грусти или сожаления: Куренай была полностью поглощена своими счастливыми хлопотами. Конечно, ее ненавязчиво поддерживали все друзья, чем могли. А Шикамару и вовсе забыл о собственных нуждах: сам купил манеж, высокий стульчик для кормления, все заработанные деньги тратил на игрушки, платья, книжки с картинками.Куренай как-то призналась, что ей кажется, что Асума не ушел навеки, что он незримо с ней. А Хинате стало стыдно за свое счастье, ведь она будет не одна считать первые шаги и вслушиваться в детскую тарабарщину в надежде услышать ?ма? или ?па?.За любимым занятием она не заметила, как солнце почти спряталось за горизонтом, глаза постепенно привыкли к сумеркам. Она продолжала беззвучно считать петельки, с азартом начиная вязать новую деталь. Ей хотелось поскорей увидеть готовую работу.Но еще больше она ждала своего мужа, который вместе с товарищами уже держал путь в родную деревню. По ее подсчетам, они должны были быть на подходе, поэтому она решила, что, как только сработает таймер духовой печи, выпекающей его любимые имбирные пряники, пойдет навстречу.Когда по квартире разнесся душистый карамельно-ванильный запах с горькими нотками, девушка накинула свою старую фиолетовую куртку и, не закрывая дверь на замок, поспешила выйти на главную улицу Конохи, чтобы сразу заметить подпрыгивающую оранжевую точку вдали.Так и вышло. Вернувшиеся друзья заявили о прибытии на посту охраны и не спеша продвигались в сторону резиденции. Наруто, хоть и был уставшим, почувствовал ее приближение, остановился на месте, как вкопанный. Киба сразу понял резкую перемену, почуял один из самых приятных и родных запахов?— смесь ночной фиалки, сдобного духа, а с наступлением беременности еще и топленного молока. Он посмотрел на Тен-Тен.—?Пошли. Мы отчитаемся сами,?— перевел взгляд на растерявшегося парня, произнес с угрозой?— Наруто, надеюсь, ты помнишь, что я тебе пообещал? — и?не дождавшись ответа, побежал вперед. Тен-Тен разогналась следом, чередуя крыши и фонарные столбы.Муж и жена сокращали расстояние между собой короткими шагами. Ниточка, что соединяла их в разлуке, вновь сворачивалась в плотный клубок вокруг ее сердца. Каждый ее сантиметр успокаивал Хинату, ведь она не оборвалась и ни за что не зацепилась. Когда оставалось пройти считанные метры, она не выдержала: руки назад ладошками вверх, колени выше, летящие прыжки. Последний, легкий, прямо перед ним, встала на цыпочки, цепляясь за шею, вдавливаясь в его широкую грудь, положила голову на плечо. Стояла так долго, в ожидании его ответа, который так и не наступил. Он отвел руки назад, отстранился на шаг, как и до этого, пряча глаза. Все еще чувствовал на себе грязь, которую не смыть ничем.—?Хината,?— собрал волю в кулак,?— Мне нужно тебе сказать, признаться,?— он видел только носочки ее сине-лиловых балеток в свете фонаря на пересечении улиц,?— Я тебе не… Я был с др…?— слова душили его, как будто он хотел объяснить ребенку, что такое смерть,?— В Облаке я встретил…—?Н-наруто, я, я все знаю, - она хотела скорей избавить его от непосильного груза вины.Гром этих слов расколол почву под его ногами: ?Ирука сказал. Зачем? Подумал, что так будет лучше? Что я не смогу?? Но еще больше его удивило теперь то, как она его встретила. Это были объятия утешения, прощения, поддержки, такие, как в тот раз в дождливую ночь в госпитале.Он, наконец, решился посмотреть в ее глаза, чтобы подтвердить свои ощущения. Сиренево-перламутровые жемчужины кричали о сердечной боли за него, о тяжелом ожидании, о словах, что еще не высказаны. Сын Четвертого ожидал увидеть любую реакцию, но точно не такую. Даже морально готовил себя к мягкому кулаку.—?Я все расскажу. Но сначала, спасибо тебе. Ты признался, пусть не сразу, но сам. Но,?— она улыбнулась широко, и первые слезы скатились по ее щекам,?— но тебе не в чем признаваться.***По дороге домой она поведала ему обо всех своих переживаниях, о визите прожорливого горе-экперименататора, который во всем раскаялся, и о том, что он рассказал, прочувствовав на себе внутренний мир конохского джинчуурики.—?Старик ни словом не соврал. Мне и правда было неспокойно на душе, хотел поскорее вернуться к тебе, уже не рад был ни концерту, ни сытному столу, ни уж тем более той вечеринке, где была эта… Не важно,?— при Хинате он не позволял себе бранных слов, даже намеков на них.Она вывалила остывшие пряники в глубокую прозрачную тарелку, устланную бумажными салфетками, и пошла готовить для него горячую ванну с успокаивающими травами, а Наруто уже вовсю орудовал палочками, затягивая в рот широкие полоски лапши, не стесняясь, разбрызгивая наваристый бульон по всей площади стола.***Тен-Тен удивилась позднему звонку в дверь. Так поздно к ней гости не ходят. Заматывая волосы в полотенце, она вышла из душа, поправила халат, прежде чем открыть. На пороге с плоской квадратной коробкой в руках, перетянутой шпагатом, стоял Ирука. Под мышкой он держал большой синий термос.—?Здравствуй! —?она немного опешила, прикидывая, что нужно говорить в подобных случаях, но так и не нашлась.—?Привет! —?он неуверенно улыбнулся, глаза-щелочки дрожали, как при тике,?— Я тут подумал, что ты можешь подумать, что я обижусь, что у нас не получился вечер,?— он шаркал ногой, крепче сжимал свою ношу,?— И вот решил, что ты будешь голодная и уставшая после миссии, поэтому вот…- протянул ей еще горячую пиццу, распространяющую бесподобный запах бекона и халапеньо.—?О, спасибо! —?взяла за перекрещивающиеся грубые нитки. У мужчины сделался явно разочарованный вид, он свел брови на переносице, посмотрел по сторонам, сделал шаг назад. Конечно, он надеялся на приглашение. Но нет, значит, нет.Только теперь она опомнилась, остановила за предплечье.—?А что у тебя в термосе? –отступила вглубь комнаты, пропуская гостя, который не заставил себя ждать.—?Сварил глинтвейн. Кажется уже пора, скоро середина осени…И они вместе исчезли за дверью.***На чердаке завывал злой ветер, он же резкими порывами ударял в окно. По небу быстро проплывали облака, затмевая звезды. Прохладную темноту их комнаты согревали откровенные звуки двух соскучившихся друг по другу людей: влажные звуки отрывающихся друг от друга на доли секунды губ, шуршание свежего белья и тихие ласковые слова вперемешку с короткими смешками.—?Обещай, что не обидишься.—?Обещаю,?— она провела по его щеке, прислушиваясь, как трещит щетина.—?У меня же теперь есть, с чем сравнивать,?— зарылся в густоту ее еще не высохших полностью волос, захлебываясь летним ароматом лаванды,?— И знаешь, ты вне всяких сравнений,?— последними словами опалил раковину ее уха, почувствовал ответную дрожь, пробежавшую по ее стройному телу, нырнул в их теплоту под одеяло, напутсвуемый ее маленькими ладошками с аккуратными ноготочками, вжимающимися в напряженные бугорки его мышц на крепкой шее.О шелк ее груди колко трется его подбородок и щеки, растягивая растущее томление вниз к средоточию ее женского естества. Легкая сорочка летит куда-то на пол, ладони в полной мере овладевают пленительной мягкостью ее изгибов в мурашках то ли от сброшенного одеяла, толи от сладостного ожидания.Крупные малиновые бусины болезненно ноют от касаний, он как будто играет на скрипке тонкой настройки, боясь перетянуть винты. Но дисгармония здесь исключена. Отрывистое меццо-сопрано женщины следует за голодным рыком, когда губы начинают посасывать плотную вершинку, затягивать и кожу рядом до красна. Их напор контролируют только стискиваемые на плечах пальчики.Она следит за светловолосой макушкой, что спускается ниже. Наруто становится на колени между ее цаплиных ног, покрывает девичий животик совсем другими, заботливыми, невесомыми поцелуями, принюхивается к кисловато-терпкой эманации на уровне своей груди. Горячие ладони обрисовывают талию, спотыкаются о линию скромных вересковых танго с уже намокшей ластовицей, тянут их вверх, оставляя тонкие лодыжки на широких плечах хозяина.—?Ты у меня такая красивая,?— заворожено смотрит на нее сверху вниз, привстав на коленях, медленно оглаживая ножки, упирающиеся теперь в его грудь и ключицы, тяготясь уже налитым членом, натянувшим свободные домашние шорты.Ее волосы темными реками струятся по светлой ткани подушки, жемчуг глаз застила нега, ручки продолжают его дело, чувственно сминая, сводя грудь вместе, ротик раскрыт, сиротливо ждет его поцелуя.—?Ч-что ты… Н-не надо,?— протестно пытается вырвать свою ногу, когда он, закрыв глаза, берет ее пальчики в рот, начинает целовать каждую розовую подушечку. Но он крепко держит ее аккуратную стопу не длиннее собственной ладони, побеждает в этом споре, разминая каждую точку.По ее телу разбегаются волны блаженства, она уже не может терпеть, стыдливо тянется к лобку, зная, что он прекрасно все видит. Дотронулась, но тут же отпрянула, услышав притворно-строгое:—?Подожди, куда торопишься, я сам. Сегодня ты в моих руках.Отпустил расслабленные в конец ножки любимой. Аршинные плечи опустились между ними, перекатывая лопатками. Ее тонкие крики соревновались со сквозящими завываниями ветра за окном, а его глушила кровь, стучащая в ушах. Ее обильные выделения мазали его колючие щеки, оставались высыхать на носу и подбородке, раздражали рецепторы его языка, для которого были сравни майскому меду. Наруто уже знал, как ей приятно и как она любит, помогал средним пальцем, затягиваясь ее чутким уголком.—?Милый, ты. Ты тоже,?— она как всегда не могла позволить себе быть эгоисткой, даже на одну ночь. Он услышал, сладко облизнулся, заметил тонкие руки, тянущиеся к нему, а затем любимое лицо, окутанное беспокойством о нем.Медленно поднялся, приспустив резинку шорт, поцеловал в чуть приоткрытые губы, словно успокоив, легко подцепил ее ножку на изгибе колена, перекатился вместе с ней на бок, раскрыв, удобно пристроился и не спеша вошел. Ее ручка сжала его напряженный бицепс, горячее дыхание Хинаты опалило лоснящуюся от пота грудь мужа.—?Тебе не больно, моя маленькая? Все хорошо? Не молчи,?— он ускорялся, все сильнее напрягая ягодицы. Его ладонь двигала навстречу ее бедра, но все же он не входил на всю длину, оберегая.Услышал жаркий быстрый шепот:—?Продолжай, все хорошо. Быстрей, пожалуйста. Еще быстрей,?— другая ее рука почти грубо сгребла его волосы на затылке. А он, опустив глаза вниз, следил, как часто вздрагивает ее грудь от каждой фрикции, терял себя от тугого давления ее стенок, начинавших сокращаться.Он позволил себе кончить, упершись лицом в ее макушку, только когда убедился, что она тоже близка. И теперь оглядывал свою девочку, с интересом наблюдал, как движется ее животик, немного увеличившийся за последний месяц в объемах, гладил шершавой ладонью ее румянец, пока она, опустив пушистые ресницы, переводила дыхание на его плече, опоясанная сильной рукой.—?Ты устала, родная? Давай отнесу в ванную.Но она не нашла сил ответить, так и уснув с приятной липкостью между ног.—?Хорошо, тогда утром,?— улыбнулся, поцеловал в лоб, подув на челку, подтянул ее колено чуть выше, себе на торс, бережно накрыл одеялом.Его ладонь легла на ямочки Венеры, что обычно вырисовываются намного четче и притягивают, когда он берет ее сзади. Мужчина думал о том, что ей не только нет равных. Но и что, каждую их ночь, нельзя сравнивать с предыдущей.