Часть 3 (1/1)
На парковке Ямамото уже некоторое время любовно гладил своего вороного "железного коня", словно извиняясь, что оставит его сегодня без присмотра, на что Хаято злобно скрипнул зубами, не разделяя такой привязанности, и завел мотор проверенного и комфортного Ауди, наотрез отказавшись пачкать в дорожной пыли новенькие деловые костюмы. Хотя, Такеши просто охренительно смотрелся на своем дорогущем мотоцикле, впрочем, как и сам Гокудера. Эта свобода движения и скорость были под стать решительности их Пламени, и та самая искорка "истинного убийцы" особенно четко прорисовывалась, когда Ямамото гнал по ночной магистрали, выжимая весь возможный максимум из чуда техники и инженерной мысли. А еще, в чем Гокудера до ужаса не любил себе признаваться, было просто нереально здорово сидеть позади него, прижимаясь грудью к широкой сосредоточенно напряженной спине, сжимая мускулистые бедра своими, и упиваться чувством полета и вседозволенности, полностью доверившись сильным рукам, держащим руль. Тогда сердце срывалось с насиженного места и забивалось куда-то в пятки, а Хаято утыкался носом в загорелую шею, вдыхая тяжелый аромат с древесными нотками туалетной воды и терпкий, абсолютно мужской запах уже давно родного тела, и даже не надеялся вернуть снесенную крышу, пряча такую редкую и не свойственную ему шальную улыбку между обтянутых синей рубашкой лопаток. Дождавшись, пока Такеши распрощается со своей любимой игрушкой, он резко вдавил педаль газа в пол и рванул с места, дрифтуя на повороте и оставляя на идеальном асфальте черные полосы от покрышек. Гокудера водил как сумасшедший, еще в школьное время поднаторев в освоении различных видов транспорта. С присущей ему гениальностью и стремлением знать все на свете, на данный момент он умел на высшем уровне управлять всем, что могло двигаться и имело руль — от детского велосипеда до пассажирского самолета, давая фору любому асу своего дела, что не раз спасало жизни друзей. Не сбросив скорости, он выехал на автостраду, посмеиваясь над неестественно-прямо сидящим Ямамото, и с удовольствием закурил, тут же заворчав и отбиваясь от настырных рук, пытавшихся пристегнуть его ремнем безопасности. Лихо вписавшись в предназначенное место на стоянке, Хаято несильно хлопнул дверцей машины и еле успел отскочить в сторону от черного Ягуара, столь же залихватски припарковавшемся рядом. — Мать твою, Хибари! Уебок чертов! Смотри, куда едешь! Тебя, сука, сигналить не учили?! — разразился он праведным гневом, на что Кея лишь смерил его флегматичным взглядом и таким же голосом ответил: "Еще слово и камикорос, травоядное", и неспеша направился к зданию организации. В руке веером сверкнул динамит. — Да я подорву тебя вместе с твоим драндулетом! Отцепись, придурок, а то он уйдет! — это уже Такеши, перехватившему запястья и тушащему фитили. — Ну-ну, не горячись, — вкрадчиво попросил он, — видишь, Кея тоже опоздал, и нам стоит поторопиться, Тсуна ждет. Напоминание о Джудайме остудило пыл, но злости на Хибари не уменьшилось, и, спускаясь на подземный этаж втроем в одном лифте, Гокудера чувствовал себя как в старые не шибко добрые времена — сам он бесился, сведя светлые брови к переносице, Ямамото расцветал дурацкой улыбкой, а Хибари строил из себя ледяную глыбу, отойдя на максимально дальнее расстояние, какое только позволяло узкое помещение. Сасагава, как обычно, экстремально кричал на весь кабинет о том, что он экстремально не понимает на кой сдались все эти обсуждения отношений между мелкими семьями и Вонголой, если можно просто начистить им морды, дабы неповадно было. Мукуро доставал Хибари, а тот, в свою очередь, методично разносил тонфами пространство вокруг. Ямамото, с переменным успехом, их разнимал, Тсуна хватался за голову и за предметы мебели — в первом случае пытаясь объяснить зачем нужна подпись о мире, во втором — спасти комнату от парочки дерущихся. Хаято вновь старался доказать свою верность боссу, делясь всей подноготной этих семей и каждого ее члена в отдельности, а "тупая корова" тихо точил чипсы в углу, наблюдая за всей этой вакханалией, и кажется, что из всех них лишь один он и подрос за это время. Наконец все вопросы были решены, несколько финансовых предложений были переделаны и подправлены, а документ о мире лишь требовал подписи и печатей всех хранителей. Рехей, со свойственной ему энергичностью, быстренько зажег Пламя, оставив след на документе, и убежал на очередную тренировку. Хибари, проделав то же самое, удалился, проклиная глупость травоядных, сбивающихся в стадо, а Мукуро долго ехидничал, заставляя нервничать то краснеющего, то бледнеющего Саваду, посмеиваясь над такой реакцией, пока Ямамото азартно носился за случайно выпущенной ласточкой, а Хаято нервно заламывал дрожащие пальцы, делая еще одну провальную попытку зажечь свое пламя. С четырнадцати лет он проделывал это, и еще ни разу не случалось осечки, но сегодня гребанное пламя никак не желало появляться, и хаотично метавшиеся мысли никак не могли найти ответ на этот вопрос, вгоняя хранителя в отчаяние. С его стороны это выглядело предательством — только-только возвести себя в статус незаменимого человека для семьи и тут же разочаровать ее своей недееспособностью, обмануть доверие Джудайме, и, как не прискорбно, Ямамото — самых близких людей. Собравшись с силами и вспомнив, ради чего он здесь и зачем существует, Гокудера неимоверным до этого усилием все-таки зажег красноватый огонек. Живот снова свело, но не так, как до этого, создавалось ощущение, словно он подросток, встретивший сестру. Поставив печать, он вышел из кабинета, стараясь держаться уверенно и ничем не выдать себя, и уже в коридоре устало съехал по стенке вниз, закрыв лицо ладонями и позволив страху затопить сознание.