3. (1/1)

хочется ещё плакать. очень сильно.умываюсь.смотрю в зеркало.подо мною всё рушится и ничего не получается.ещё раз.прихожу более-менее в себя.натягиваю маску. достаю очки из кармана длиннющей юбки.руки тресет. ну, и похуй.ещё немного и урок, а на информатику нельзя опаздывать.?в туалете школьном тоже нельзя срываться и чуть ли не выплакивать всё слёзы.?сажусь за парту. чувствую, как одна из слезинок всё-таки прокатилась по щеке. за ней вторая и третья.— ты в порядке? – отвлекает голос паркер. она вроде волнуется.— да, всё норм, – ложь. ложь.какой нормально? задачи отвлекают от самогрызения лишь на 20 минут, после полупрозрачная пелена снова образуется перед глазами.ужасно плохо.мысли мешаются в одну кучу, образуя какую-то кашу, что даже невозможно попробовать разобрать.единственное ясно, как день за окном, – желание заистерить. хочется кинуть учебник в стену, а после его разорвать на мелкие клочки.хочется вырвать волосы. хочется забиться в угол и дать волю всему.всему что хранилось на протяжении слишком долгого времени.хочется, но нельзя.я должна быть сильной и я ею буду. буду. буду. буду!урок тянется, как самая настоящая резина. скучно, но в классе все напряжены. пытаются понять новый материал.похер.ещё немного и голова тупо упадет на стол. она в миг стала слишком тяжёлой.синтия молчит, пытается решить задачу. да и хрен с ней, вообще.наконец звонок.в мед. пункте отпускают, но до этого говорят, чтобы больше не держала эмоции в себе, а то с сердцем могут быть проблемы.побыстрее бы они обнаружились да такие запущенные, чтобы уже и вылечить было невозможно.руки немного трясутся; ощущение, что сейчас в обморок упаду, тоже присутствует; план, что бы можно было сделать дома, также есть.нужно пойти в учительскую, чтобы поставили печать.— здравствуйте, у меня справка из мед. пункта. сказали, чтобы я вам это принесла, – тихо, совершенно не свойственно этой персоне, произносит девушка. кожа немного побледнела, спина напоминает крюк, а не обычную вытянутую струну. волосы какие-то спутанные.— по какой причине? – голос мужчины, что уже ознакомился с протянутой авани бумажкой, звучал громче и контрастировал с интонациями кудрявоволосой. он был... живой.— я очень плохо себя чувствую. мне кажется, что ещё немного и я обморок упаду, – а ещё я тихо истерила на протяжении двух уроков и мне до пизды нужно лезвие со свечкой. нет ничего что напоминало бы о той ученицы, у которой ведут учителя, что сейчас сидят немного поодаль, уроки. нет той искры в глазах и голосе. всё идеально чисто. весь холодный огонь ее характера окончательное заледенел.— хорошо, звони папе, маме, предупреди, – как-то немного мягче добавил мужчина, на что получил лишь слабый кивок.дрожащими руками начала набирать номер сначала матери, а после и отца.— прямо сейчас? – удивления было хоть ложкой жри в этих словах.— да, прямо сейчас, – сначала как-то зло, а после вымотано ответила она. выходит из учительской, забирая с собой справку с поставленной на ней синей печатью. одевает пальто, забирает рюкзак, пытается успокоить учителя, мол – всё в порядке, просто плохо стало, ничего страшного. вроде, получается.спускается по кафельной лестнице с первого этажа и попадает на открытый воздух.вдыхает полной грудью и из глаз начинают капать слезинки. всего пару.проходит ко второму выходу. садится на скамейку. достаёт телефон, включая музыку, что тут же заиграла в наушниках угольного цвета.ещё парочка капает.проходит мимо троица, хотя какой проходит, останавливается немного перед девушкой. та даже внимания не обращает. просто музыку тише делает, чтобы слышать о чем они будут говорить.— о, авани, а ты что тут делаешь? – брайс холл – такой долбаеб. вокруг него ещё двое – джош ричардс и джейден хосслер.игнор.— а депрессия в ноль лет, точно, – как бы вспоминая, произносит слова холл, и тут волшебным образом грегг услышала.— ты, блять, долбаеб? пиздец, вот это, конечно, смешно, – кричит в ответ. в таком состоянии ей нельзя оказываться с главными раздражителями, она же их разорвет и даже не будет сожалеть.руки начинают дрожать ещё сильнее, вцепляется в синюю папку, что на коленях расположилась. отводит сжирающий взгляд на телефон. парни молчат, не переговариваются даже между собой. а после уходят.***плачет. сидит на кровати в запертой комнате с лезвием в руке и новыми порезами, из которых кровь сочится. ей плохо и одиноко. ведь даже некому написать. да и как?ненавидет себя за это. она снова не сумела выбрать себе нормальных друзей. она снова допустила ошибку и снова оказалась одна в комнате с зажженной свечкой и лезвием.снова.и это ранит сильнее, чем вперившееся острое лезвие в запястье. это совершенно другая боль.теперь она снова закроется. ещё больше от глаз всех.та новая знакомая, фиона, просто отрежется от жизни, но в отличии от остальных, грегг это скажет официально.она снова не будет говорить никому и толики правды. зачем? чтобы всё повторилось, как с синтией ещё в декабре? чтобы она снова возненавидела себя? чтобы она снова уебала целую свечу? зачем?не имеет смысла. а бессмыслицей девушка не занимается.пусть хоть весь мир разобьётся, однако такие раны на душе не скоро затянутся. не скоро она сможет общаться с кем-то по ночам, раскрывая самые важные секреты, которые отягощают душу. потому что все эти исповеди также не имеют смысла.в ее жизни вообще мало что имеет смысл.***за окном хуевая погода – тучи цвета внутреннего мира девушки медленно и долго летят над землёй, нагоняя мрачное настроение. как-то херовато снова стало, хотя для того, чтобы оно становилась таковым, нужно чтобы были передышки, а их нет. завидная стабильность в состоянии может кого-то обрадовать, но если договорить стабильность чего, радости не будет. желание умереть не просто присутствует, оно душит, заглушает все остальные мысли. в наушниках начинает прокручиваться плейлист с песнями алёны.флюорография покажет чистый лист.сваривается калачиком, ещё больше напоминая беззащитного, маленького ребенка, которого кто-то слишком сильно задел, который ещё не знает всех зол мира, у которого ещё есть прекрасные розовые очки, и он не думает, что живёт в ужасающем месте, где, фактически, каждый пытается воткнуть нож в спину, в сердце, куда угодно, главное отомстить за себя.скажи откуда в лёгких бабочки взялись?она бы отдала всё, чтобы хоть кто-то заставил ее давно умерших бабочек в животе снова защекотить где-то под ребрами, чтобы она почувствовала себя живой. ей нужен человек, ради которого и будет жить и лучше бы побыстрее его найти. у самой нет никаких сил.курение убиваетслезы скатываются по щекам, а глаза жмурятся ещё сильнее до каких-то бесконечных рисунках и орнаментов, в которых хотелось бы спрятать и никого-никогда не возвращаться обратно. в эту пустую и холодную комнату. в эту ненужную жизнь.ты поджигаешь вторуюлипкое чувство одиночества заполнило все сознание под завязку.я помогла тебя выжить,притягивает колени руками и утыкается у них, чтобы плакать уже в них. снова вспоминает ее. снова больно. ей говорили эту фразу и не один раз, не один человек, но все они уходили из жизни тише, чем она могла себе представить. ну губах играет улыбка. самая ужасная и самая разбитая. в глаза лучше не смотреть, там нет ничего. совершенно. они застекленели. все заморозилось до лучшего времени, которое никогда не наступит.но ты влюбился в другую.срывается. тело начинает вздрагивать быстро. одними губами продолжает произносить слова:— курение убивает. ты поджигаешь вторую. я помогла тебе выжить, – перебивается лишь болезненными всхлипами. и от этого ещё хуже. подносит руку и утыкается носом в нее. кусает, чтобы отвлечься. не получается.острое желание вылить воск на руку. поддается.музыка в наушниках продолжает играть, но будто на удаление.открывает шкаф. достаёт пачку спичек, и новую свечку. специально покупала недавно. а я разрушаю себядым спички обвалакивает пространство вокруг девушки. немного держит зажженную свечу чистейшего белого цвета над предплечьем.я слишком слабая частица,первая капля оставляет полупрозрачный след в локтевой ямке. неприятно немного, но отвлекает.чтоб быть с тобой,выливается достаточно большое количество разгоряченного воска в одну точку. маленькие брызги застывают и превращаются в слезинки.в тебя вселиться.все пространство, где располагались шрамы залилось воском. свеча гаснет. глазами пожирает кожу под защитным слоем. пальцами пробегает по неровной поверхности. вслипывает.она снова дала слабину. не держит слово. она не может быть честной даже с собой. с собой. и это кошмарно. с самого начала знала, что не сможет отпустить так легко эту чертову нессу. слишком большой отпечаток и неприятный. слишком больно делает даже сейчас, когда просто молчит.открыт чат. из глаз ещё быстрее текут слезы,что не останавливались. нет. лишь немного замедляли свои движения. ведь та даже не писала больше. она даже не пыталась связаться. она просто ушла. встала и вышла нахрен из комнаты, в которую ее пустили. это самое опасное искусственно созданное помещение сознания грегг. туда она не пускает всех, лишь некоторых. совсем малое количество. лишь с ней она делилась такими многими нюансами своей жизни, лишь ей она отдала ключ от железной двери с множеством замков и охранных систем. она дала ей такую свободу в своей голове, что даже выглядит глупо. очень. обещала же себе никогда в жизни не привязываться к кому-то. она обещала, что больше не будет делать себе больно, но сейчас ещё не остыл воск на запястье, перед глазами открыт чат, а щеки заледенели от слез. обманщица и лгунья.противно становится от себя.откидывает телефон куда-то на пол, точнее на красный коврик около кровати. длинный ворс забирает весь звук. лицо оказывается в подушке, а руки обручем скрепляют и держат в плену, будто та тоже может уйти, оставить, навредив молчанием. ей уже кажется, что и такое возможно.получается она настолько отвратительный человек? получается с ней настолько херово быть рядом, что никто не может этого вынести? получается, что виновница во всей этой херне только она? получается, что ей лучше вообще убиться, чтобы больше никогда не утяжелять никому жизнь. так и правда будет лучше?