Часть 4 (1/1)

Я приближаюсь к воротам дома, который так и не стал моим. На мгновение я оборачиваюсь. Иван стоит около машины и смотрит мне вслед. Я кожей чувствую его взгляд, не взирая на сгущающуюся темноту и расстояние между нами. И несмотря на щемящий страх, сердце мое наполняется теплом и нежностью, я знаю, что стоит мне подать знак, и этот человек горы перевернет, чтобы спасти меня. Любовь Ивана придает мне решимости, и я распахиваю калитку. Знакомые ароматы окутывают меня, едва я ступаю на подъездную дорожку, ведущую к дому. Не замедляя шаг, я прохожу вперед и лишь краем глаза замечаю свет в оранжерее. Это меня устраивает. Я не собираюсь говорить с Рафаэлом. Мне нужен не он. Все, что я хочу от него, чтобы он не мешал мне, дал выполнить то, ради чего я пришла в его дом. Возможно, в последний раз.– Кристина! – Окрик настигает меня на пороге дома. Резкий мужской голос заставляет мое сердце на мгновение остановиться. Я оборачиваюсь, уверенная, что не сдамся, полная решимости бороться до конца. Рафаэл может попытаться не пустить меня, но у него ничего не получится! Я войду в этот дом любой ценой! – Фелипэ, – выдыхаю я и невольно хватаюсь за стену, чтобы не упасть; от захлестнувшего меня чувства облегчения у меня подкашиваются колени. – Зачем ты пришла? – спрашивает он, делая шаг вперед. Мне больно слышать грубость в голосе мальчика, и я не могу смотреть в его перекошенное злобой лицо. Но я понимаю, что другого обращения я не заслуживаю.– Мне нужно поговорить…– С папой? Его нет в доме!– С Сереной, Фелипэ, – говорю я вслух.?С Луной?, – произношу про себя.Я смотрю в лицо Фелипэ и вижу, как злость на нем уступает место страху.– Я не пущу тебя в дом, Кристина! Я вызову полицию, ты меня слышишь?! Ты не причинишь зло Серене! – он хватает меня за руку чуть повыше локтя и притягивает к себе, грубо, намеренно причиняя боль… и не только физическую. – Я убью тебя. Я просто убью тебя, если ты что-то сделаешь Серене.Его шепот впивается в сердце, будто лезвие ножа, ледяное и острое. Я чувствую, как в моих глазах появляются первые слезинки, а ведь еще минуту назад я была уверена, что выплакала все слезы над гробом матери.– Пожалуйста, – шепчу я в ответ, и, видя мой умоляющий взгляд, Фелипэ выпускает мою руку и отступает назад. Мое сердце переполняется жалостью и нежностью по отношению к мальчику, который напуган своим взрывом куда сильнее меня. – Милый… пожалуйста, позволь мне поговорить с Сереной. Я клянусь тебе, что не собираюсь вредить ей, твоему отцу или тебе. Я клянусь своей матерью, Фелипэ. Я только что со службы… Теперь я тоже знаю, чтó значит остаться без матери…– Кристина, я не могу больше верить тебе… ты своими руками уничтожила мое уважение, мою веру тебе, – тихим голосом произносит Фелипэ, но в его взгляде больше нет ненависти, только тоска, делающая его глаза не по возрасту мудрыми и бесконечно печальными. – Я все знаю, Фелипэ, – говорю я, смахиваю застилающие глаза слезы и делаю попытку обнять его, но Фелипэ вежливо отставляет от себя мои руки. – Когда-то я очень хотел, чтобы ты была моей мамой. Я даже просил папу на тебе жениться. Я смотрю на него – такого взрослого, но вижу перед собой мальчика, каким он когда-то был. И нахожу в себе силы только кивнуть.– Я любил тебя, Кристина. Наверное, потому что мне больше некого было любить. Я не был нужен моему отцу. У отца на первом месте всегда было его горе. Я не был нужен бабушке. Всякий раз когда она смотрела на меня, я видел боль в ее глазах и понимал, что своим присутствием заставляю бабушку вспоминать о маме. У меня была Зулмира, но она была…– Всего лишь служанкой… – заканчиваю я его фразу. Мне так хочется прижать его к себе – крепко-крепко, сказать, что он любим – сейчас и всегда, но я понимаю, что он не позволит мне дотронуться до себя. И от этого становится еще больнее; кажется, что весь мир вокруг нас состоит из одной беспрестанной, неизбывной боли.– Служанкой. И у нее был Иван. Брат, о котором она заботилась. А обо мне заботилась только ты. – Фелипэ, я очень тебя любила! Я наговорила тебе столько страшных вещей, но тебя не за что было не любить. Ты был добрым, умным, нежным мальчиком…– Я знаю, что Кристина меня любила. Та Кристина, которую я помню. Кристина, к которой я прибегал с разбитыми коленками, и она утешала меня и пела моему колену песенку, чтобы рана скорее зажила. Та Кристина сидела над моей кроватью ночами, когда я болел, и я знал, что, проснувшись, увижу ее рядом. Знал, что смогу взять ее за руку, если станет страшно. Она даже выглядела по-другому, моя Кристина. Она тоже была красива, но не этой высокомерной и холодной красотой. Моя Кристина носила простые и легкие платья, и мне казалось, что она не ходит, а летает. И она всегда улыбалась. Улыбалась даже тогда, когда ей было больно. И я скучаю по ее улыбке. Для меня улыбка Кристины и улыбка мамы, которую я почти не помню, слились в одну – материнскую улыбку. Я просил разрешения у моей Кристины называть ее мамой. И она позволяла мне это, но только не на людях, потому что боялась, что нас неправильно поймут. А потом моя Кристина пропала. Однажды утром я вбежал в ее спальню и нашел там тебя. Женщину, которую я не знаю и не хочу знать. Холодную постороннюю женщину, которая улыбалась улыбкой моей Кристины, которая пахла как моя Кристина, но… это была ты, а не она. Я не знаю, что с тобой произошло, Кристина. Я не знаю, куда делось то хорошее, что в тебе когда-то было. Я чувствую людей. Я знаю, когда они притворяются. А еще я знаю, что не желаю иметь ничего общего с холеной и злобной стервой, в которую ты превратилась! И я никогда не прощу тебя за убийство мамы. Ты отняла у меня жизнь, которую я мог прожить, купаясь в любви моих мамы и папы. – Я прошу у тебя прощения, Фелипэ, – хриплым, чужим голосом произношу я. Мне хочется кинуться ему в ноги, вымаливать прощение, убеждать, что я изменилась, но… я лишь поднимаю на него мокрые от слез глаза и прошу. – Позволь мне поговорить с Сереной. И я клянусь, что ты больше меня не увидишь.С минуту он смотрит на меня, а затем отступает в сторону.И пропускает меня в дом.