25 декабря. А помнишь? (1/1)

В комнате тяжёлым облаком нависал полумрак, а виной ему были густые тучи, что спрятали небо в своём плену беспомощности.—?Жень, смотри, что нашёл! —?на свободную половину кровати приземлилась картонная коробка, а доски внизу опасно скрипнули.—?Что там? —?Мильковский протёр глаза: хотя уже около получаса разглядывал потолок, но сон явно не желал отступать вслед за ночью.В комнату заглянуло любопытное существо, шумно зевнув на пороге, а затем, осознав, что вынужден жить с сумасшедшими, которые не хотят спать по утрам, потрусил в другую часть квартиры, чтобы продолжить беззаботно лежать, как минимум, до обеда.—?Я без тебя решил не открывать. Посмотрим вместе? —?впрочем, ответа Лёше явно не требовалось, а потому он в предвкушении поднял крышку, пропахшую пылью и отсыревшим по уголкам картоном.Внутри хранилось что-то действительно ценное, потому что Бочкарёв поспешно зажал ладонью рот в попытке не закричать то ли от счастья, то ли от разочарования, что невозможно было определить, и Женя поспешил подняться с подушки, чтобы заглянуть следом.В коробке на первый взгляд не было ничего примечательного: лишь какая-то стопка небольших аккуратных квадратов бумаги в углу ютилась.—?Это наши фотки, да? —?шепнул Лёша, хотя и вновь знал ответ заранее.Барабанщик извлёк из коробки содержимое, а сам картонный ящик оставил где-то около кровати. Он принялся шуршать бумагой в попытках отделить друг от друга фотографии, что от времени и чего-то липкого превратились в единую стопку.—?А помнишь наш первый поцелуй? —?Женя извлёк уже освобождённую от странного вещества фотокарточку, где они, впрочем, целовались уже не в первый раз, но всё равно тепло момента волнами, что во время прилива накатывают на берег, поползло по телу.—?Знаешь, это, наверное, лучшее место на земле,?— Лёша шумно втянул воздух, почувствовав горечь сигаретного дыма где-то в горле.Мильковский в ответ лишь кивнул, отыскав наощупь чужую ладонь и переплетя пальцы, а затем выбросил уже мёртвую, без яркого огонька на конце, сигарету куда-то вперёд.Парни стояли на одной из сотен, а может и тысяч крыш Москвы, проводив солнце за горизонт уже пару часов назад, а теперь просто блуждая взглядом по чёрному полотну, где иногда загорались далёкие звёзды. За несколько этажей отсюда шуршали по мокрому весеннему асфальту с островками тающего снега на обочинах машины, а за спиной тихо выбиралась на небо бледная луна, лишённая бока в неравной схватке со звёздным псом в одном из созвездий.—?Жень? —?барабанщик шепнул тихо, и голос едва раздался в ночной тишине, а после утонул в монотонном гуле машина на главной улице.Мильковский повернул голову в сторону Бочкарёва, но так и не промолвил ни слова, будто знал, что этот момент нужно будет оставить в памяти на всю оставшуюся жизнь, и потому не считал разговор необходимостью.—?Можно тебя поцеловать? —?во взгляде напротив вспыхнула и также быстро угасла одна из звёзд, что появилась на небе за спиной, а в ответ последовал кивок, не требующий дальнейших размышлений.Лёша разом выбил из лёгких весь воздух и наклонился чуть ниже, почувствовав чужое дыхание, смешивающееся в единое горячее облако с его собственным. Сухие губы оказались в невозможной близости, а потому манили ещё сильнее, были намного желаннее путешествия по звёздному небу. На языке возник горький привкус сигарет, который, казалось, от медленно разливающегося тепла может вспыхнуть в пожар, что осветит тёмный мир вокруг. Ночь вокруг потеряла значимость, перестала быть чем-то особенно важным, а единственной необходимостью стали губы человека напротив, которые хотелось чувствовать настолько близко вечность, а может и дольше. Казалось, что важное воспоминание одновременно зажглось в обоих сердцах, а вместе с ним появилось и странное чувство чего-то важного, упущенного в жизненной суете. Теперь закаты не были чем-то до дрожи необходимым, а ночь перестала увлекать волшебством звёздного полотна. Жизнь текла мерным потоком проблем и нужд, в котором не могли раствориться детская беззаботность и вера в чудо. Но вот сейчас, в снежном декабре, поверить в зимнюю сказку было намного проще.Оба вдруг осознали необходимость не потерять это волшебство, любезно подаренное зимой к празднику, и пронести его сквозь весь год, что обязательно станет чем-то новым или хорошо забытым старым.