Первый пункт (1/1)

Несколько дней в заброшенной деревушке прошли в безрезультатных поисках. Экзорцисты написали отчеты и передали бумаги Сато, чтобы он отвез их главный штаб. Сами же они остались в деревушке под предлогом ?Комуи в курсе?. Лави нервно глотнул застрявший ком в горле. Не зная намерения самурая, ему бы хотелось находиться в присутствии свидетелей.

- Что ж, казанова, - с тоном, не предвещающего ничего хорошего, начал Канда, когда они остались одни в комнате в одном из заброшенных домов. – Я тебя слушаю.

Юный историк, как человек со здравым смыслом и инстинктом самосохранения, понял, что врать будет себе дороже. Вот только что именно говорить, он не знал.- Я тебя люблю! – решив начать с простого, сказал Лави.- И поэтому решил пойти налево с бобовым стручком? На овощи потянуло?

- Я просто хотел погулять с лучшим другом! - игнорируя последний вопрос, возмутился рыжий. - Тебя же и силой из комнаты не вытащишь! К тому же… - историк запнулся, взглянув в глаза самурая. То, что он там увидел, убило в нем дар речи.В глазах Юу отражалась злость с примесью печали и досады. Лави почувствовал себя самой последней сволочью на земле. Это же надо было – сломать самого Канду Юу! Тишина затянулась.- Вот как, - в голосе мечника звучали железные нотки. Опустив глаза, он направился к выходу, остановился в проходе. – Перекуси и выходи, - сказал он, не оборачиваясь.В глотку ничего не лезло. Лави сейчас ненавидел себя больше всех на свете. Ко всему прочему, его пугало поведение любимого: он не наорал, не ударил, даже мугеном не угрожал!

- Последний прием пищи перед смертью? – пробубнил себе под носисторик, отправляя в рот бутерброд. Хоть и не лез, а организм пищу все же требовал. – Испорченный, что ли? – удивившись вкусу, он понюхал сначала колбасу, а потом хлеб.Не унюхав ничего подозрительного, кроль доел бутерброд, запил его уже давно остывшим чаем и направился к выходу. Открыв дверь, он остановился на пороге. Возле ближайшего дерева, облокотившись на него, стоял Канда. Его руки, едва увидев на пороге Лави, стали быстро расстегивать пуговицы на длинном плаще, а на лице застыла ехидная улыбка…