Глава 1. В объятиях тьмы, или Прикосновение Дьявола (1/1)

Ветер проскользнул по распалённым щекам Атанасии, и кривоватые малиновые кляксы, растянувшиеся по её бледной коже всего пару мгновений назад, вскоре потеряли цвет. Тыльной стороной она приложила ладонь ко лбу, мазнув костяшками по растрепавшейся чёлке, и прикрыла глаза. Это был трудный день — слишком трудный. День, полный раздумий и противоречивых мыслей. Всё это изрядно изъело её, но Ати не унывала — и без остатка отдавалась умиротворительному зову вечерней природы. Ночной шёпот, насыщенный магией так же обильно, как парфюмерная была насыщена изящными ароматами духов, постепенно вливался в неё, лишь достигая её слуха. Внезапно её тело, податливое и ослабевшее, пробило дрожью. Прикосновения чужих, но до боли знакомых рук, лёгших на её оголённую спину, вышибли из её оболочки последние крупицы тепла; локти окропило мурашками. Мужские пальцы, холодные и тонкие, прокатились по её позвоночнику и, оглаживая лопатки, юркнули к шее.Атанасия не сдержалась и отказалась от всего, что сковывало её на протяжении дня. Она и сама не заметила, когда с её губ сорвались слова упрёка:— Слишком долго, — возмутилась она, но манящие нотки её голоса, мягкого и тихого, далеко унесло по воздуху.Ати отбросила свои думы и, крутанувшись на каблуках, резко обернулась. Когда руки мужчины аккуратно сомкнулись на её тонкой шее, она тотчас же ощутила, как по венам, прожигая каждый затронутый миллиметр, растёкся магический жар. Удовольствие ужалило её, и она, запрокинув голову, с шумом выдохнула:— Ещё…Ощущения, пылкие, как дыхание любимого, и тихие, как молитва богу, но дикие и неподвластные даже ей, принцессе Обелийской империи, закрались глубоко под кожу. В животе будто взвился рой летучих мышей, и те с каждой секундой всё туже сбивались в клубок. Сердце пульсировало, то гулко ударяясь о рёбра в ускоренном темпе, то пропуская удары.Но в один миг всё прекратилось.Атанасия, самым наглым образом выдернутая из почти полностью поглотившего её блаженства, недоумённо проморгалась.— Лукас?.. — не то корыстно интересуясь, не то и вовсе моля, вновь спросила она.Маг смотрел на неё хищным, хитрым взглядом — взглядом таким, какой был подвластен одному только ему. Меж его сощуренных век зловеще сверкали два карминных огонька, горящих во мраке, подобно хвосту кометы. Дьявольски красивое лицо исказилось сильнее.Лукас лукаво улыбнулся и по-хозяйски притянул принцессу к себе. Та нахмурилась.— Издеваешься? — фыркнула она и, схватившись за выбившуюся из его причёски прядь волос, бесцеремонно дёрнула, вынуждая наклониться ещё ближе. — Верни моё тепло!Отчасти грубый, капризный тон, которым принцесса позволяла себе разговаривать лишь с ним и ни с кем более, пробудил в Лукасе приятные воспоминания о прошлом. По-плутовски присвистнув, он вдруг вскинул брови и внимательнее всмотрелся, пытаясь выискать в топазовых глазах искры намёка, в её лицо, тающее от излишней близости.Был ли то приказ, гадал он.Ведь этот приказ он готов был исполнить без промедления.— Как пожелаете… — после долгого молчания недвусмысленно ответил он. Приятный баритон мага обжёг сознание Атанасии. Под её веками калейдоскопом закрутились образы — необъятные, порой непристойные, но яркие и всегда соблазнительные. Ати задохнулась и, отмахнувшись от зарябивших картин, крепче стиснула пальцы возлюбленного, все ещё оплетенные вокруг её шеи.Когда она вновь открыла глаза, она уже почти ничего не видела. Пред ней стояла только тьма — пожирающая и завораживающая. Тьма, питающая предвкушением и сладостным вожделением.— Всего несколько лет назад всё было по-другому… — против воли отметила принцесса, когда почувствовала, как по её жемчужно-белым плечам потекли, словно нежный ручей, ткани ночного одеяния. — Как же я счастлива, что всё это закончилось.Да, осознала она, времена, полные болезненно-ослепляющего света, ушли. А с ними её покинули и злостные моменты неопределённости.Но это того стоило.Ныне её питала тьма. Тьма надёжная. Тьма родная. И из этой тьмы на неё с животным желанием глядели красные, как вино, глаза.***Вилка прошла сквозь мягкий слой и со звонким стуком царапнула дно расписного блюдца. Пирожное накренилось, и его верхушка, украшенная грациозными башенками из взбитых сливок, отвалилась. Выгнутые края тарелки покрылись облачно-белой массой.Атанасия со свистом втянула воздух и, прицеливаясь, сосредоточенно прикусила нижнюю губу. Сидевший напротив неё отец не смог сдержать улыбки. Он подпёр щёку рукой и, отвернувшись, спрятал нижнюю часть лица в ладони. Когда дочь соскребла все сливки и дочиста облизала вилку, он ещё немного полюбовался её счастливой физиономией, после чего наконец вернулся к привычному серьёзному тону и заговорил: — Нравится? Атанасия нервно отковырнула очередной кусок и с неподдельным удовольствием покосилась на стоящие рядом переполненные тортовницы. Услышав вопрос, она прервалась.— Очень!Её глаза по-драгоценному засверкали, и всего на мгновение их стало нисколько не отличить от настоящих камней. Топазы, обрамлённые рядом пышных, трепещущих от восторга ресниц, переливались, подобные отражению луны, плещущейся в неспокойных водах ночного океана. — Что же это такое? — небрежно ковыряясь в новом десерте, гадала она. — Никогда такого не пробовала! У нас новый повар?Феликс, расположившийся невдалеке от столика, за спиной склонившейся над вкусностями принцессы, подпрыгнул. Ярко-рыжая макушка выделялась на фоне преобладающей зелени сада. Клод, заметив неладное, перевёл взор с Атанасии на слугу. Тот кивком просил не волноваться. — Нет, — смерив рыцаря недоверчивым взглядом, император вернулся к разговору с дочерью. Напряжение, охватившее его, тут же испарилось, разгладилось, как лист бумаги. — Наслаждайся.Солнце палило нещадно. Император закинул ногу на ногу и сильнее развалился на сидении. Подставив под вялый ветерок шею, он пытливо созерцал, как раззадорившаяся, словно в детстве, дочь с присущей ей неутомимостью игнорировала невзгоды погоды. А ведь когда-то он и сам беспоследственно переносил и жару, и холод. Неужто он постарел?..Клод тихо хмыкнул.Каждый день, проведённый рядом с дочерью, всё сильнее пробуждал в нём чувства, о которых он уже давно успел позабыть.И одним из этих чувств был страх — страх терпкий и острый, пробирающийся сквозь дебри прочих переживаний до самых потайных уголков его изъеденной тьмой души.Возвращаясь в покои, Клод любил пересматривать перед сном пожёванные временем кривенькие рисунки, детские каракули, вышедшие из-под пера Атанасии, когда та была совсем маленькой. Крохотная, ещё плохо выговаривающая слова, она уже была точной его копией. Но чем дальше летели годы, тем сильнее она менялась: меньше становилась похожей на него, но больше — на мать. Её особенный взгляд и мирная, чуть сдержанная улыбка окунали его в прошлое. И Клод не понимал, радовало это его или же, напротив, печалило.Не понимал он также ещё одну вещь. Наблюдая за взрослением дочери, он всё чаще отмечал, насколько смышлёным и целеустремлённым ребёнком она уродилась. Смелая, упрямая, она была буквально лучшим вариантом наследника имперского престола. Но, думая о своем детстве, император осознавал, что характером она слишком отличалась от него. Получается, самый ценный дар она унаследовала вовсе не от него?..В такие моменты ему вспоминалась почившая Диана.Весь её образ, до самых истоков, был пропитан спокойствием. Когда она говорила, её голос, точно колыбельная матери, заставлял всех, кто по своей неудаче оказался рядом, замолкать. Когда же она танцевала, её плавные движения, подчёркнутые разливающейся на фоне музыкой, доносили до сердца покой — и от этой магии не мог сбежать никто, даже самый пропащий человек. Иной раз и в её походке, в которой, казалось бы, ничего необычного быть не могло, всё же виднелось нечто по-завидному безмятежное.Клод вообще-то и себя считал достаточно спокойным, хладнокровным.Но в Атанасии он не находил ничего похожего.Стоило ей появиться в комнате — и удушающая тишина, копившаяся в помещении несколько часов или, может, даже дней, вмиг иссякала. Суета, шум и несуразные происшествия следовали за ней, будто тень.Атанасия была как ураган. И этот ураган сметал все препятствия, возникавшие на его пути.Поднеся к губам чашку, император сделал краткий глоток. Магический чай, крепкий и практически не сладкий, по-приятному ожёг горло, бодря и, благодаря чародействам, охлаждая. Удовлетворённый ощущениями, Клод вновь посмотрел на принцессу, с любопытством выбирающую следующее пирожное.— Тебе не много? — неожиданно для самого себя поинтересовался он у неё.— Ну ты же всё равно не ешь, папочка, — не удостоив отца взглядом, ответила та и надрезала очередное угощение.— Через неделю бал.Клод поставил чашку обратно на стол и, раскинувшись поудобнее, насколько это позволял далеко не самый устойчивый стул, сложил руки в привычном положении.— Знаю, — улыбнулась Атанасия, и от этой улыбки у императора в который раз по-болезненному туго стянуло грудь. — Я готовлюсь. В этот раз я буду танцевать даже лучше, чем в предыдущий. Вот увидишь!Мужчина, помедлив, снова потянулся за чаем. Приготовившись отпить ещё немного, он внезапно остановился и, пораздумав, негромко изрёк:— Если в платье влезешь. Что-то загремело.Выполнив задуманное и вернув посудину на место, Клод заметил раскрасневшееся лицо дочери. Сведённые к переносице брови дрожали, а поджатые губы лишь сильнее подчёркивали округлость её румяных щёк. Под маленькими кулачками стояла пустая тарелка, перемазанная в разноцветных кремах, а посередине, круглым концом наружу, лежала впервые за чаепитие выпущенная из рук вилка.— Не… неправда! — возмущённо воскликнула принцесса. — Оно мне как раз! Я на прошлой неделе только мерила…— Хм… Мужчина оценивающе приложил сгиб пальца к подбородку. Атанасия же застыла в ожидании ответа. Феликс, спрятавшийся за ближайшим кустом, давился смехом.— Да… — медленно, словно размышляя над сложным философским вопросом, протянул император. — На прошлой неделе твои щёки были меньше.Атанасия тотчас вспыхнула, как уголёк.Да что на него опять нашло? Всего пару дней назад он был с ней так мил, а теперь принялся за старое. Так и норовит лишний раз уколоть её! Неужели издёвки над ребёнком — единственное, что способно развеселить его?Взвинченная, сопящая, как ёжик, она вдруг успокоилась. Дыхание пришло в норму, а в остывшую голову полезли непрошеные мысли.А ведь в ?Прекрасной принцессе? император никогда не обращался таким образом с любимой дочерью, Дженнет, вспомнила она. Значило ли что-нибудь?..Атанасия вздохнула. Тяжесть, сбившаяся в лёгких в плотный ком, вышла из неё вместе с воздухом.Нет.Теперь всё это неважно.Она — Атанасия де Эльджео Обелия.Её отец — Клод де Эльджео Обелия.Вместе они прошли сквозь огонь и воду, и никому не удастся разрушить их связь. Даже самому Клоду.Принцесса сощурила глаза, посмотрев на скучающего отца. Давно они не играли, поняла она. Возможно, стоит начать.Девушка отбросила пышные пряди волос и, с азартом вскочив со стула, обежала стол, после чего с размахом плюхнулась к отцу на колени. Обняв одной рукой его за шею, другой она потянулась к нетронутым столовым приборам. Те были чисты настолько, что блестели в лучах солнца, подобно украшениям из дорогих камней. Несправедливо, решила Атанасия. Кто-то эту вилку старательно натирал, а император даже не прикоснулся к ней! Это недоразумение нужно срочно исправить!— А это потому, папочка… — девочка без раздумий схватилась за вилку, не заметив, что неустойчивый стул под весом большим, чем, очевидно, было рассчитано при его производстве, покачнулся. — Что ты совсем ничего не ешь. Вот мне и достаётся больше.Предчувствуя бурю, Феликс выглянул из-за куста, уже готовый в любой момент броситься на помощь. Только он пока не был уверен, кому именно ему предстояло помогать: принцессе или императору. Оттого он, заранее скорчив до невообразимости серьёзное лицо, на всякий случай приготовился помогать им обоим.Клод, сообразивший, какую проказу задумала его дочь, думал было отпрянуть, однако неожиданно осознал, что все пути были перекрыты. Прижавшаяся к нему Атанасия уже устремила своё орудие пыток, сияющую вилку, к одному из последних кусочков торта — розовому, по-броски оформленному и наверняка крайне сладкому. Когда вилка с чавканьем вошла в пропитанный сиропом десерт, мужчина почувствовал, что у него уже свело челюсть.Отделив от торта внушительную часть, заботливая дочурка воскликнула: — На, папочка! Попробуй!За несколько быстротечных секунд торт со стола переместился ввысь и очутился в опасной близости от рта императора. В последний миг тот не удержался и, чрезмерно резко отвернувшись, потерял равновесие. Измученный стул страдальчески взвыл — и повалился, уронив рядом с собой два брыкающихся тела. Атанасия, по-прежнему крепко сжимающая вилку, приземлилась поверх отца. А несчастная вилка, как оказалось, всё же достигла конечной цели.Клод, позеленевший не то от ненавистного приторного вкуса, не то от излишне рьяных объятий Атанасии, пришедшихся ровно на его гортань, с трудом проглотил щедрое угощение.Поднявшись и так же поставив на ноги дочь, он проплевался и строго приказал:— Феликс.Рыцарь, уже и без лишних слов обо всём догадавшийся, пригнулся в поклоне, ожидая подтверждения собственных догадок.— Да, Ваше Величество.— Отведи принцессу в её покои.— Слушаюсь, Ваше Величество, — Феликс вновь склонился. — Долгих лет жизни и процветания Обелийской империи. Заняв место рядом с до неприличия лохматой, но, определённо, счастливой принцессой, Кровавый Рыцарь повел непослушного ребёнка к няне. Гулянья окончились быстро. Феликс на прощание по-дружески махнул принцессе.— Я буду неподалёку, — предупредил он, и та с согласием кивнула.Дверь захлопнулась.В комнате воцарилась мертвенно пугающая тишина. Атанасия осталась в полном одиночестве, и радости от недавно совершённой шалости вскоре поубавилось.По привычке, полученной ещё тогда, в дни побега, она с осторожностью осмотрела покои и прислушалась. Из раскрытого окна до неё доносились звуки сада и чарующее пение птиц. Однако было среди множества звуков что-то ненатуральное, стороннее — что-то, что неизбежно шло вразрез со свежей мелодией природы, полной жизни.Девушка качнула головой и неторопливо подобралась к привлёкшему её внимание оконцу.Она отдавала себе отчёт, что теперь, когда суматоха во дворце вернулась к прежним нотам, волноваться ей было не о чем. Тем более, о безопасности: Клод наложил на неё уже знакомое защитное заклинание, которое, правда, однажды сам и разрушил. И всё-таки беспокойства, за столь долгий промежуток времени перетянувшие ей горло ничуть не слабее петли, не смели отпускать её и поныне.Ати, завлечённая красотой ландшафта, беспричинно размышляла, чем бы в такой прекрасный день мог быть занят Лукас. Время ныне было спокойное, так что загруженностью придворный маг точно не отличался. ?Лежит, наверное, где-нибудь под солнцем, в травке, и спит, как всегда, — подумалось ей. — Вот бы и мне так…?Погода была чудесная — идеальная для прогулок. Отодвинув мелькающие перед глазами шторы, которые то и дело игриво вскидывал разбушевавшийся ветерок, девушка погрузилась в раздумья. Что же делать? А не взять ли ей зонтик да не отправиться ли на поиски мага? Должно быть, она с лёгкостью отыщет его, лентяя, под ближайшим деревом. Полежать с ним ей, конечно, не удастся, как бы ей ни хотелось: этикет не позволит. Зато она сможет попробовать уговорить его на совместный променад…Подозрительные шорохи, насторожившие принцессу уже в первые секунды после возвращения, усилились. Из гардеробной, примыкавшей к объёмной спальне, донёсся глухой грохот. Что-то заскрипело. Ати, грубо вырванная из пёстрой галереи идей, невольно поёжилась. Нащупав сзади небольшую, но вполне увесистую шкатулку с острыми углами, выделенными наточенными камушками, она медленно начала приближаться к соседней комнате. Отголоски адекватности шептали ей, что логичнее — да и безопаснее, чего уж таить, — было бы позвать Феликса. Или вообще переместиться подальше от потенциально опасного места. Но что-то тянуло её вперёд, и она не отваживалась отказать своей интуиции.Когда она подошла совсем близко, двери распахнулись. Атанасия шарахнулась, приготовившись то ли нападать, то ли с ужасом убегать прочь.На пороге появилась Лили.— Принцесса! — она отложила вещи в сторону. — Вы уже вернулись с чаепития?Ати с облегчением выдохнула воздух. Тошнота, вызванная страхом и мгновенно вскружившая ей голову, отступила. Шкатулка усилием мысли, без лишних телодвижений, была отправлена на положенную ей полку.— Да… — по-прежнему будучи отчасти не в себе, девушка отступила и присела на диван. Силы, которых только-только было до избытка много, иссякли.Лилиан зашла в комнату и с недоверием оглядела внешний вид принцессы. Лохматая, как после драки, со съехавшей набекрень заколкой, в помявшемся платье, она также была непривычно бледна.Сердобольная служанка почуяла неладное, но решила, что с её стороны будет неразумным пугаться заранее.— Вы сегодня раньше, чем обычно, — поделилась думой она.Неспешно дойдя до туалетного столика, она взяла расческу и, возвратившись, присела рядом с принцессой. Та переняла полезную идею и молча повернулась спиной, подставляя всклоченный затылок. — А папа сегодня вреднее, чем обычно!— Во время чаепития что-то случилось? Вы выглядите расстроенной.Случилось — ещё мягко сказано! Да и вообще… Это же было не чаепитие, а настоящая катастрофа! Казалось бы, столько всего они с Клодом вместе перенесли, что такие глупости не должны и не могли волновать Атанасию. Но, как выяснилось, очень даже волновали. Хотя не до слёз, нет.Ати сложила руки в замок и вдруг поняла, что замёрзла. Её маленькие пальцы были такими холодными, что держать их сжатыми оказалось крайне неприятно. Тогда она потихоньку начала растирать ладони и задумалась.Была ли она расстроена? Нет, вряд ли. Верно, немного разозлилась. Совсем чуть-чуть. Несмотря на то, что чаепитие к концу перестало быть чаепитием и больше стало походить на бойцовский ринг, завершением — объяснимым, как она считала, — Атанасия была довольна. Она даже ненадолго вспомнила детство, а это её позабавило.Стоило гребешку лечь а пышную кудрявую макушку, как он тут же застрял. Лилиан аккуратно, пробегаясь по каждой запутавшейся прядке, расправила ногтем колтун.— Папочка опять шутит над моими щеками, — дабы отвлечься от безмерно неприятных ощущений, принцесса вновь вернулась к диалогу. — А ещё он сказал, что я могу не попасть на бал, потому что не влезу в платье.Припомнив упрёк Клода по поводу её лица, она опять загорелась. Да как можно в здравом уме говорить такое своей дочери-подростку? Ух она и покажет ему в следующий раз, у кого тут ещё что-то с щеками не так!— Его Величество любит Вас, — засмеялась Лилиан. — Он так же шутил, когда Вы были малышкой. Помните? — спросила она.Атанасия вся скукожилась и заёрзала.Конечно, она всё помнила. Как помнила и то, что он вовсе не шутил.Кашлянув, она расправила задравшиеся рукава платья и, пораскинув мозгами, решила не раскрывать Лили правды. Всё-таки та не ведала и о половине испытаний, которые Клод завуалированно преподносил своей дочери год за годом.— Я больше не ребёнок— Для Его Величества Вы всегда будете ребёнком.Ати помогла вытащить зацепившуюся за височные прядки заколку. Поднеся сверкающее украшение к глазам, она обомлела. Почти из-под каждого камушка торчали, словно пружины, золотистые кудряшки.?Пожалуй, с экстримом мне стоит заканчивать?, — вынесла вердикт она и отложила жуткое зрелище как можно дальше — туда, куда только дотягивались руки.— Знаю… — старательно игнорируя опасную для психики заколку, распушившуюся, как маленькая шиншилла, принцесса стала перебирать подолы юбки, выписывая гладкими ноготками узоры. — Но разве можно так говорить? Ведь бал будет в честь моего шестнадцатилетия… — внезапно на неё нахлынули воспоминания о её первом балу, первом, прости господи, танце, и она засмущалась. — Это значительная дата! — отказываясь принимать тот провал, она поспешила сменить тему. — Я.. я даже могу замуж выйти! Разговор зашёл в тупик. Лилиан — натурально — посинела.Прекратив расчесывать подопечную, она положила тронутые тремором руки к сердцу и задержала дыхание. В глазах, всегда видящих ясно и без нареканий, моментально потемнело, и женщина чётко почувствовала, как холодеет — как кровь отливает от губ и пальцев. Кончик носа коснулся льда. Она была готова терять сознание, но всё обошлось.Принцесса может выйти замуж… Может… выйти… замуж… Лилиан вся напряглась и вздрогнула.Принцесса?! Замуж?!Нет-нет-нет! Да ни за что! Она этого не допустит! Трупом ляжет в ноги Его Величеству, но принцессу не отдаст!Секунду спустя служанка вспомнила, что император, пребывая в добром здравии, вряд ли когда-нибудь согласится на столь неудовлетворительный расклад событий. Ей сразу же заметно полегчало. Всё же наличие такого союзника по идеям обнадёживало.— Возможно, это и расстраивает Его Величество, — успокоившись, предположила она и с серьёзным подходом принялась за былое занятие. А сама в душе по-детски ликовала.— Думаешь? — Атанасия, по-прежнему не видевшая побелевшую до цвета молока Лили, вскинула брови. — Но разве это не лучший способ усилить политические позиции империи?Лилиан растерялась.Отрицать подобные истины было трудно и совершенно бессмысленно, но и соглашаться с ними ей тоже ой как не хотелось. Поэтому, сообразив гениальнейший ответ, она тихо, будто не желая отвлекаться от крупной миссии, выдала: — Простите. Не в моей компетенции размышлять о политике, принцесса.И осталась довольна.Атанасия насупилась. Она прекрасно понимала, что из себя представлял Клод. Как и многие другие, она могла бы назвать его достаточно жестоким, расчётливым человеком. Она и на себе не раз испытывала его немилость — и знала, что приятного в этом мало. Но всё это было тогда, раньше.А смог бы он сейчас использовать её как разменную монету?— Политический брак — это удобно, это выгодно, — рассуждала Атанасия. Мысли так увлекли её, что она на миг позабыла о сидящей позади неё Лили. Та напомнила о своём присутствии новым распутанным колтуном, за который по привычке извинилась. — Многие правители продавали и будут продавать своих дочерей ради благополучия страны.— Многие, но не Ваш отец, — настаивала Лилиан, и принцесса была с ней согласна, хотя сама и не признавалась себе в этом.Служанка на миг умолкла, позволив причёске увлечь её больше, чем стоило бы. Разобравшись с последним недоразумением, обосновавшимся на голове принцессы, она отложила поредевший на пару зубчиков гребень в сторону и, пройдясь пальцами по взметнувшимся белым кудрям, продолжила: — Как уже обсуждалось, я не разбираюсь в политике. Зато хорошо понимаю людей. И я могу твёрдо сказать, что Его Величество любит Вас больше всего на свете. Вы — его единственная семья, и он никогда, как Вы выразились, не ?продаст? Вас, принцесса.Девушка раздосадованно прикрыла веки.Да, действительно. У неё были тысячи, тысячи страхов, но быть проданной она и вправду не боялась никогда. Развернувшись к собеседнице, она подняла взгляд выше, словно пытаясь найти в глазах той необходимую ей поддержку. Лилиан улыбалась.— Он пытался убить меня, — едва разборчиво, скорее даже для себя, чем для кого-либо ещё, пробормотала Атанасия. Её всегда румяное, светящиеся от бодрости и энтузиазма лицо приобрело нездоровый оттенок. Видеть её такой было больно, Йорк вспоминала тот страшный год и молилась всем существующим и несуществующим богам, лишь бы подобного больше никогда не случалось в жизни милой принцессы. Принцесса была шаловливым ребёнком, но очень умным, талантливым и невероятно добрым. А как могло быть иначе, если только ей одной и удалось растопить покрытое льдом сердце императора? Лилиан жила при дворе давно и успела повидать правление императора Клода со всех сторон. Тот день, когда она, задрав пронизанные бордовыми кляксами юбки, лежала на полу, прижимая в дрожащей хватке ребёнка — маленького и беззащитного — к груди, до сих пор снился ей в кошмарах. Каждый раз, словно впервые, она чувствовала холод плитки, обжигающий нежную кожу лба, и держала на языке ненавистный вкус крови, смешавшейся со стекающими по подбородку бусинами слёз и пота…В тот день она всего за несколько минут, должно быть, постарела на целое десятилетие. Если не внешне, то душой — уж точно. Тогда она навсегда променяла девичьи пышные платья и звонкие украшения на сдержанные чёрно-белые одеяния горничной. Жизнь потеряла краски, и сама Лилиан, как ей порой чудилось, выцвела. Атанасия стала её отдушиной. И чем сильнее маленькая принцесса взрослела, тем больше цветов распускалось вокруг серых коридоров дворца. — Это были трудные времена, вынудившие всех нас на отчаянные поступки, — служанка, силясь скрыть сломавшийся от завязавшегося в горле кома голос, притянула к себе горячо любимую подопечную и, поглаживая ту по темечку, еле слышно уверяла: — Не сомневайтесь, Его Величество своими не гордится.Атанасия что-то невнятно пробурчала. Лили подождала, пока боль в горле отступит, и продолжила:— Что ж, давайте не будем о плохом, — она отодвинулась от принцессы. — Лучше скажите мне, пришлись ли Вам по вкусу новые угощения?Сбитая с толку, ещё не отошедшая от предыдущей темы, Ати бездумно захлопала ресницами. Каша из смешавшихся в сознании планов и обид некоторое время не позволяла ей трезво оценить услышанное. Сообразив, о чём шла речь, девушка прикусила губу, дабы окончательно не испортить свой внешний вид и не напускать слюней.— Ещё как пришлись! Но… — прервавшись, она тревожно затеребила щекочущую нос кудряшку. — Откуда же ты знаешь, что они были новыми? — Сдув назойливую завитушку, она вдруг подпрыгнула. В широко раскрытых глазах плескались лазурные реки благодарности. — Неужели это твоих рук дело? Ох, Лили! — запищала Атанасия и, подорвавшись с места, вцепилась в плечи няни.Смех Лилиан, милый и звонкий, как колокольчик, разлился по покоям, заполнив каждый уголок, и она всего на мгновение вновь почувствовала себя юной девушкой, впервые попавшей во дворец императора. — Кое-кто передал мне занятную книжку с иноземными рецептами, — приложив палец к губам, призналась она. — Когда я просматривала её, увидела на вкладке с десертами интереснейшие экземпляры — и все без единого грамма шоколада! — весело улыбаясь, она коснулась виска девочки и заботливо заправила непослушные сладко-солнечные пряди за ухо. — Тогда я подумала, что принцесса непременно должна их отведать, и передала книгу на кухню.Атанасия, внимательно слушая, кивала.— Это было невероятно! Даже без шоколада… От одного упоминания этих новых пирожных у меня настроение поднимается, — делилась эмоциями она. Помолчав с минуту, она отчего-то нахмурилась и, стукнув по коленке, строптиво изрекла:— А знаешь что? Я хочу померить своё платье! — Атанасия вскочила с дивана. — Поможешь?— С радостью.Укротив торчащие во все стороны белые кудри, Лили перетянула их в жгут и закрепила на затылке. Избавиться от платья оказалось сложнее, но общими трудами его, чуть ли не вросшее в тело принцессы, — настолько туго оно сидело, — удалось стащить.— Подождите меня у зеркала, принцесса, — попросила Лилиан и, перекинув через руку всё ещё тёплое платье, направилась к гардеробной. — Сейчас вернусь.Шторы волнами взмыли в воздух. Помещение тотчас заполонило светом и свежестью, несмотря на то, что день выдался достаточно жаркий. Рефлекторно девушка попятилась подальше от оголившегося окна, пускай и знала, что никого из охраны в саду нет и быть не может.Зато там может быть кое-кто другой…Атанасия вспомнила, что он, если б захотел, мог легко переместиться прямо сюда, и, сцепив пальцы, стала смирно надеяться, что этого ему всё-таки не захочется. По крайней мере, не сейчас!Пусть и дальше спит себе да бездельничает… Она внезапно ощутила странные, не самые приятные покалывания в области яблочек щёк. Боком Ати подобралась к зеркалу и осторожно, будто боялась увидеть нечто ужасное, поглядела на себя. Щёки были розоваты.Наклонившись поближе, она потёрла кожу лица и, отпрянув, покружилась. Полураздетая, вся беленькая и почему-то по-завидному румяная, она выглядела даже лучше, чем обычно. В принципе, если бы один знакомый ей недалёкий маг бесцеремонно вломился бы в её спальню, стыдно ей за себя бы не было… Смутно прокрутив в памяти, как она сама однажды посягнула схожим образом на личное пространство и покой Иезекииля, Атанасия нервно икнула. А если бы она начала колдовать всего на пару минуток позже?..Зардевшись пуще прежнего, она тревожно замотала головой — прочь, прочь! Нечего таким странным мыслям делать в её светлом уме.— Да что с тобой не так? — ткнула она в своё отражение.И этого человека добрый и милый Иезекииль когда-то называл Ангелом? Принцессе поплохело.Из них двоих ангелом была уж точно не она… — Иду, принцесса!Ати обернулась. Кажется, Лили услышала, как она бубнила, разговаривая сама с собой, и решила, что недовольный бубнёж был обращён к ней.?Ой как неловко вышло…? — девушка почесала висок и отдалённо понадеялась, что её верная слуга слов не расслышала.Окончательно остановившись у зеркала, она приготовилась ждать. Слушая, как Лилиан шуршит тканями, она рассматривала свою фигуру и представляла, как новое платье, пошитое по её личному дизайну, хорошо на неё сядет. Непонятной формы белье отчасти мешало восприятию картины, однако за столько лет Атанасия успела к нему привыкнуть. Она приложила руки к бёдрам и, прихватив сзади одеяния, обтянула силуэт.Хороша, очень хороша.Ати самодовольно повертелась. Повзрослевшее, окрепшее тело со стороны выглядело невероятно привлекательным, женственным. В сравнении с её прошлым, нескладным и чрезмерно худым от постоянного недоедания, нынешнее казалось просто великолепным. Несмотря на то, что в этот раз она успела разменять только половину второго десятка и её фигуре ещё предстояли некоторые изменения, детские очертания окончательно потерялись. Принцесса наконец перестала ощущать себя ребёнком.Скрипнув дверью, в комнату возвратилась Лилиан. Длинные подолы, отблескивающие на свету, стекали по её острым локтям.Впервые увидев своё платье в дневном освещении Атанасия… удивилась. Она и раньше знала, что приготовленный на её праздник наряд был красив, но она не ожидала, что его натуральный цвет, не тронутый бликами ламп, окажется столь величественным.— Нужно будет попросить нашего мага раздобыть побольше камней памяти, — громче, чем всегда, заявила Лили. Принцесса с недоумением потопталась на месте, силясь не обращать внимание на резкие перемены в характере слуги. Иногда та превращалась в непомерно заботливую матушку, и тогда выгоднее было молчать да с согласием кивать, вовсе не спорить. — Мы должны запечатлеть каждый Ваш танец!Вызывающие дрожь и нелепые приступы стыда картины снова всплыли в девичьем мозгу. Позеленев настолько, насколько только позволяла физиология, Атанасия отметила в своём выдуманном списке обязательных дел лишний пунктик: попросить Лукаса не слушать Лили.— Да… — промямлила она. — Я замёрзла. Давай одеваться.Задирая руки как можно выше, чтобы мягкие края платья не касались пола, Йорк на цыпочках подобралась к подопечной. Та стала и выпрямила спину, готовая к нескольким минутам мучения. Но всё произошло даже быстрее, чем можно было надеяться. Когда шелковистый материал коснулись её кожи и осел, Ати скромно покосилась в зеркало. Боковым зрением она не могла толком насладиться открывающимися видами, а потому со вздохом приняла поражение и стала покорнейше дожидаться, пока Лили разберётся с парочкой застёжек на груди.Вскоре дело дошло до спины. Пальцы няни осторожно легли на протолкнутую в корсет талию принцессы. Видя пылающее в принцессе юношеское нетерпение, женщина возобновила разговор, подхватив тему, которая неизбежно бы укрепилась:— В книге, про которую мы говорили, остались ещё рецепты. Если пожелаете, я отнесу и их на кухню.Атанасия, как и ожидалось, сразу же подхватила:— Конечно! — она заулыбалась. — Буду тебе очень благодарна.Воодушевлённая, Лили взялась за завязки. Покрытые перламутровым покрытием, ленты болтались, покачиваемые сквозняком; они были такие длинные, что щекотали как лопатки, так и поясницу Атанасии, и та вздрагивала каждый раз, когда Лилиан рьяно оттягивала их и с тем же настроением роняла. Нацеленная на последнюю часть действа, она вновь натянула их, и ткань постепенно стала сходиться, прикрывая обнажённые участки тела.Ати в предвкушении задержала дыхание и еле-еле поборола желание закрыть глаза.Но закрывать надо было уши.— Лили!..Требующая трепетного отношения материя, крякнув, затрещала. Атанасия вырвалась из хватки няни и, взметнувшись, кинулась к своему отражению в поисках ответа. И ответ её порадовал — платье осталось целым.С облегчением выдохнув, она помахала на себя, разгоняя воздух. И только после этого она подняла взгляд выше спины. За своим плечом она увидела Лили, которая была сама не своя.— Принцесса… — жалостно, трясущимся голосом заговорила она. Из сжатых в кулаки рук по-прежнему торчали ленты. — Не сходится… ***Солнце горячими поцелуями ласкало её костяшки. Тень от веток, усыпанных пышным переплетением листьев, паутинкой легла на плавно вознесённые руки, и белые ладони стали отдалённо походить на перекошенную шахматную доску. Атанасия сместилась. Земли под ногами заходили ходуном, и она тщательно принялась балансировать.— Кошмар! Катастрофа!!! — шипела под нос она, кружась в воображаемом парном танце без пары.Встав в неудобную, когда-то наспех заученную позу, она сделала по-непривычному огромный шаг и остановилась.Это был провал.Грудь раздирало, как при запущенном бронхите; кровь стучала в висках, и этот стук, нарастающий и оглушающе громкий, пульсацией разносился по всему телу. Плечи, затёкшие, саднящие, трещали. Ответив на зов тела, девушка опустила корпус и, чертыхаясь, вздохнула, отпустив напряжённые конечности. Настроение, как и день в целом, стремительно портилось. С каждой минутой ей становилось всё страшнее, и она, сама того не замечая, судорожно оглядывалась, ожидая, какую подлянку жизнь подкинет ей в следующий раз, чтобы окончательно испортить столь чудный час.Впервые за долгое время её охватили чувства, которые она ненавидела всем своим нутром: безграничная усталость и гнусное-гнусное одиночество. Грязные мысли, будто паразиты, вгрызлись в её самоуверенное сердце, и нерушимая стена решительности, служившая опорой всем её действиям, дала первую трещину.Принцесса вдруг вздрогнула и поспешно выпрямилась, величественно расправив плечи и выгнув спину. Нет, не время раскисать, уверяла она себя. Бал же через неделю, а этого будет достаточно, чтоб и к танцу прикорпеть, и вес привести в былую норму; благо, изменения были далеко не плачевны. В обеих ситуациях всё было не то чтобы прям необратимо — вовсе нет, исправить нюансы ещё можно. А таким образом ей совершенно точно удастся разом убить двух зайцев. Да и тренировки лишними не бывают.Верно, всё так. Сдаваться было рано. И переживать из-за ерунды не стоило. Завтра — или, может, через пару дней — она попробует уговорить Феликса побыть её партнёром по тренировкам; вряд ли он откажется немного потанцевать с ней. А пока стоило сделать упор на физическую нагрузку.Девушка утёрла пот и ненадолго присела, спрятавшись под разросшимся деревом. Перекинув ноги через волнообразный корень, она пришла к выводу, что пару минут отдыха она всё же заслужила, и улеглась. Чего ради волноваться, если её тут никто не видит?..Извилистыми путями холодок скользнул по её запястьям. Окутывая сплетения вен, свежесть потекла по её телу, насыщая каждый миллиметр, переполненный жаром. Умиротворение и покой прокатились всюду, порабощая всё пространство вокруг себя: от головы до пят. Атанасия набрала в лёгкие побольше воздуха и дала волю наслаждению проникнуть в неё, податливую и бездумно тянущуюся к ответным объятиям, так глубоко, насколько было возможно.Оставив волнения далеко позади, она затрепетала и отдалась думам, позволив изворотливой линии мысли увлечь её чуть больше, чем тянущей боли в мышцах.Ожидания были невыносимыми. Принцесса ждала празднования с присущей ей жаждой, и эта жажда была направлена именно на бал, а не на День Рождения, который она, правда, уже встретила. С полным безразличием.Кто бы мог подумать, что подобные мероприятия, на самом деле, однажды полюбятся ей… Если бы ей, современной кореянке, кто-то сказал, что ей посчастливится носить тяжёлые платья, за клочок пояса которых можно было выручить сумму вдвое выше её месячной зарплаты, а также кружиться, как в детских сказках, на балах, она бы сочла сказавшего столь непосильную глупость хроническим идиотом — и не меньше.?Прекрасная принцесса?, попавшая в её руки по великой случайности, — однако сейчас так уже не казалось, — явилась в её глазах унылым бульварным чтивом, а жизненный уклад, в котором варилась основная масса героев, — отвратительнейшей картонной пародией на средние века с преуменьшенной реалистичностью и преувеличенной романтической составляющей.Главы с пышными светскими вечерами не понравились ей по-особенному, и она перелистывала их с чрезмерным рвением, о чём впоследствии немного пожалела, ведь, оказавшись на настоящем балу, не совсем понимала, как себя вести. Теперь же, когда всё встало на свои места, именно эта часть жизни заставляла её таять, как воск, в предвкушении. Словно свеча, она каждый год томилась в ожиданиях, отсчитывая то дни, то часы перед знаменательным событием. Когда же время наконец-то придёт, она откликнется на зов готового к встрече пламени и предоставит ему полную власть над её телом, — но ровно до тех пор, пока то не потеряет форму пред пылкими касаниями ночи.— Да…Атанасия вздохнула и подложила руку под затылок. Впервые за годы, прожитые под небом Обелии, она вышла из дворца без причёски и только сейчас поняла, до чего же удобно, когда голову не стискивают заколки и тугие косы. А как же комфортно было лежать… Она застонала и не заметила, как блаженный стон перешёл в довольный гортанный смех. Девичьи губы, прираскрытые в полудрёме, растянулись, а кожу щёк снова окатило лёгким от удовлетворения жжением.— Далеко ты забрела!Уже успевшая расслабиться, Атанасия в ужасе взвизгнула, когда перед её головой, запрокинутой вверх, к небу, из ниоткуда материализовался Лукас. Его лицо, изрезанное ехидной улыбкой и крайне любопытным взглядом, оказалось буквально над принцессой, и та — не в силах прекратить таращиться — вылупилась в ответ с тем же интересом. Маг выглядел бодрым, энергичным и непривычно довольным. Выспался, наверное, поразмыслила Ати.Она подобрала ноги и, облокотившись на колени, села. Лукас расправил балахон. Ткани качнулись на ветру.— О чём ты думала, когда решила уйти так далеко от дворца? — парень опустился и, очутившись на равных уровнях с собеседницей, продолжил: — Ещё и совсем одна.Ати фыркнула, едва сдерживая смех:— Тебе-то какое дело… Она заправила растрепавшиеся волосы за уши. Маг, как ни странно, не заметил её удивительной причёски. А потому потерял ?отличную? возможность высказаться по этому поводу в его любимой саркастической манере. — Неужто волнуешься? — не вытерпела и добавила принцесса.Ожидая ответа, она пробежалась пальчиками по пушистым кудрям. Пружинистые волосины цеплялись за её ногти, натягивались и резко выстреливали в обратном направлении. Лукас приложил палец к лицу и, оперевшись подбородком на руку, задумчиво нахмурился. Его сощуренные от усердия глаза сверкнули ярко и пугающе. Атанасия невольно сравнила их с глазами кошек в ночи — уж очень схожие эмоции они вызывали.— Волнуюсь ли… — маг хмыкнул, хмурясь пуще прежнего… Будто закончив размышлять над крайне серьёзным вопросом, он кивнул и уверенно изрёк: — Да. Думаю, я волнуюсь.По-обычному шумный, последние слова он практически прокричал. Его голос эхом отдался в ушах девушки, и та, борясь с накатившими смущением и — внезапно — паникой, незаметно отодвинулась; отчего-то ей почудилось, что её незаменимый компаньон был больно близко. В который раз за этот длинный, насыщенный неприятностями день она потёрла до неприличия разогревшиеся щёки.— Ого!Рваный оклик заставил Атанасию нервно дёрнуться. Когда она повернулась к собеседнику, ей через недовольства пришлось принять тот факт, что Лукас не только придвинулся обратно, но и — в целом — позволил себе сесть ещё ближе, чем было до этого. Девушка насупилась. Собравшись возразить, она подняла взгляд выше и, столкнувшись с двумя кроваво-красными огоньками, всматривающимися глубоко в душу, застыла. Нити предложений, острые и колкие, как проволока, растаяли, оставив на языке невесомый кислый привкус. — Что такое? — вполголоса вымолвила она, не способная разорвать случившегося зрительного контакта. — Ты вся красная… Перегрелась под солнцем, что ли?..Лукас бесцеремонно потянулся к её лицу, но Ати, прекрасно осознающая, что он собирается совершить, отпрыгнула прочь. Маг проигнорировал её протест.— Я… я… — Атанасия запнулась. — Я танцевала! — опомнилась она. — Тренировалась перед надвигающимся балом.Да, в этом была причина! Ничего же страшного, если она ему признается в своих тренировках? Это ведь нормально для молодой девушки — нервничать перед балом. А вот почему именно она нервничает… Нет, вот этого ему знать вовсе не обязательно.Она вдруг услышала надолго затаившийся в её разуме треск платья и поёжилась.— Одна? — Лукас, преисполненный любопытством, не сводил с неё глаз. — Ну да. А что?Парень вскочил. Высокий, облачённый в просторные, расклёшенные одеяния, он загородил собой последние лучи света. Весь его образ полыхал неведомыми красками энтузиазма, и уходящее вдаль солнце, обрамляя края его силуэта, придавало всему его виду нечеловеческие нотки. Ати проморгалась и отвернулась. С каждым днём внешняя привлекательность Лукаса с изумительной скоростью множилась, и как представитель противоположного пола он казался принцессе всё более притягательным. Ещё недавно он едва превосходил её по росту, однако после его долгого отсутствия поразительно изменился. Она мало и плохо помнила их первую встречу, но в закоулках её переполненный насыщенными воспоминаниями памяти по-прежнему теплились скомканные отрывки того дня. И почему-то она была уверена, что Лукас почти что приблизился к своему натуральному обличию.Атанасия скосила взор в сторону, невзначай позволив себе вдоволь рассмотреть парня, хотя делала она это уже далеко не в первый раз. Блеск его волос, струящихся по острым, выпирающим сквозь материалы балахона, ключицам, обрамлённым сверкающими завитками украшений, гармонировал с густой тьмой их цвета.— Почему меня не позвала? Разве на баллах танцуют не парные танцы? — неожиданно возмутился он так, словно принцесса была обязана оповещать его обо всех её действиях.— Как будто бы ты согласился… — буркнула та в ответ. Предъявы чудились ей безосновательными.— Ну ещё бы! — С чего вдруг? Ты никогда не соглашался раньше.— Не помню ничего такого, — Лукас потёр челюсть. — Кому же танцевать с тобой, если не мне? Атанасия в восторге хрюкнула и расхохоталась. Поймав недоумённый взгляд собеседника, она подавилась смехом сильнее; её голос заливисто зазвенел бубенчиком и тут же заполнил подозрительную пустоту вокруг раскинувшегося дерева.Успокоившись, девушка продолжила:— У меня вообще-то много вариантов, — напомнила она. — Могу позвать папу, Феликса… Да даже Иезекииля!Лукас вздрогнул и ощетинился, как чёрный кот.— А этот-то тебе зачем? — с упрёком спросил он.— Ты про Иезекииля? — Ати, распутывая причёску, заправила за ухо золотые волны. — А он хорошо танцует. Очень хорошо… — смутившись, договорила она.— Ничего подобного! — парень отступил. Согнувшись в поклоне, он принял грациозную позу, старательно изображая приглашение на танец. — В этом нет ничего сложного. Я так же могу. Или даже лучше, — он ухмыльнулся. — Хочешь проверить? Принцесса недоверчиво поморщилась. Танцевать прямо тут? Да ещё и с ним? Нашёл что предложить… Хотя… Разок-то, наверное, можно, почему бы и нет?.. Вот покажет ему, что его слова — вздор, и тотчас прекратит это безобразие.Она всего на одну секунду замялась, но всё-таки встала. Собранные юбки разлились, скрывая ноги.Осторожно, с женским трепетом и беспокойством, Атанасия вложила пальцы в раскрытую ладонь партнёра, касаясь его медленно и заботливо, будто грубыми движениями могла ему навредить. Кожа мага, в большинстве мест сокрытая под покровами перчаток, оказалась удивительно холодной. Когда он крепче сжал девичью руку, её вмиг окатило морозцем; невесомым покалыванием озноб потёк ввысь, клубясь, как выдохнутый зимой пар.Принцесса на носочках подобралась ближе, стараясь не нарушать дистанцию. Она расправила плечи, подняла подбородок и выпрямила спину. Со стороны она стала совсем похожа на выточенную с любовью статуэтку.Лукас же собрался танцевать иначе. Бессовестно схватив партнёршу за талию, он притянул её к себе. Атанасия вся взъерошилась и, уставшая после морально трудного дня, не удержалась на ногах. Мир перед ней на мгновение смазался, в сознании мелькнуло слепое пятно, и вскоре она потеряла равновесие. Больно ткнувшись лбом в плечо компаньона, Ати тихо пискнула, еле скрыв подкативший к горлу крик. — Так не танцуют! — воспротивилась она.Атанасия завозилась. Её кудлатый чуб распушился, и она почувствовала, как отдельно торчащие волоски наэлектризовались. В нос ударил сладко-терпкий запах — запах мощной магии, запах бурлящей в жилах волшебника маны. Дурманящий аромат проник в лёгкие. Девушка затаила дыхание, силясь подольше удержать блаженный привкус. Упоение захлестнуло её.На самом деле, ей всегда было интересно: а какая же она, её мана? Отдавала ли она солью или, может, была излишне приторной, раз уж её хозяйке так нравились сладости? Находил ли Лукас её ману приятной?..Вырвавшись из хватки, она толкнула Лукаса в грудь, выправляя положенное расстояние и по-царски уверенно приказала:— Стой так!— Сам знаю.Маг встал в позицию. Ворчливо скорчив гордое выражение лица, он с напускной медлительностью огладил изгибы тела принцессы и вновь вернул руки на прежнее место, приготовившись вести. Ати натянулась в струнку. Не обращая внимание на юношеские пальцы, шастающие как изворотливые щупальца по ее — увеличившимся всего за неделю — формам, она вскинула невидимые крылья, и её изящность заполонила все колкие просторы вокруг.Далёкие пошлые думы грозами пронзили её насквозь, пропуская сквозь её молодой и неокрепший организм молнии-сомнения. Это танец, всего лишь один короткий танец, напомнила она себе.Её неопытность, едкая, но, к счастью, исправимая, была стрелой, а она сама — твёрдой, надёжной тетивой. Когда они сливались воедино, готовясь к выстрелу, непременно происходило что-то. Выстрел, убийственно опасный, гарантировал попадание, однако никогда не гарантировал успех. На месте, куда вонзалось остриё, с треском искрились тысячи вариантов исхода. Иногда, колеблясь, разразившийся из искр костёр, слабый, но всё столь же жаркий, разгорался до приличных размеров, и это приводило к желаемому концу. Иной раз же было с точностью до наоборот. Тогда от зажжённого костра, уже тёплого и готово сослужить свою службу, оставался лишь дым, тяжёлый и удушающий. И душил он вовсе не цель, а, к несчастью, собственного творца.Доросшая до подросткового возраста в довольно экстремальных условиях, Атанасия не боялась неудач. Она хватала их за хвост и карабкалась до тех пор, пока её аккуратные пальчики не ложились на их чешуйчатые шеи. Тогда она подминала их под себя и с превеликим удовольствием праздновала победу.Ныне же победа казалась недостижимой. А виной-то всему были какие-то дурацкие мальчишки!Будучи уже вполне взрослой тёткой, разменявшей далеко не первый десяток, она по-прежнему не могла похвастаться особым знаниями в общении с противоположным полом, и осознание подобной нелепицы глодало её сильнее, чем что-либо. Каждая встреча с Иезекиилем оканчивалась полным провалом. Не способная разобраться в своих чувствах, она то сбегала, то находила новые, по-удивительному оригинальные отговорки — о да, в них она знала толк! И ладно бы, коль на том кончалась бы череда её осечек. Но нет!..Будто назло, противный Лукас изо дня в день ни то закидывал её подозрительными намёками, ни то сдуру смущал её, чтобы чуть-чуть повеселиться; видно, уж очень ему пришлось по душе высмеивать её неопытность. ?А сам-то… — она скривилась, торопливо уловив его взгляд, и свела брови к переносице. — Много ли опытнее меня будет??Действительно… А был ли кто-то у Лукаса на примете? Ну… кто-то по-настоящему особенный?Принцесса потеребила локон. Может, он не издевался над ней, а просто… тренировался? Чтобы потом, когда дело дойдёт до той самой, не поставить её ненароком в неловкое положение? Да, это похоже на правду.?Так я, получается, для него… подопытный кролик??Атанасия аж затряслась от злости. Ну как так можно! Сказал бы ей всё сразу! Зачем же так?..Отсчитав до трёх, она занесла ногу, решившись на первый шаг. Нечего больше медлить, пора начинать. Быстрее начнут — быстрее закончат и разойдутся в разные стороны.Элегантно, как и подобало настоящей леди, она задрала носок. Мышцы напряглись. Прицелившись, Ати направила весь свой вес в одну точку и… с размаху приземлилась на стопу Лукаса. Тот зашипел, но не сдвинулся.— Ты отдавила мне пальцы.Его ноздри раздулись. Было видно, как он старался сохранить самообладание. Атанасия тупо захлопала ресницами.— Музыки просто нет… — поспешила оправдаться она и на мгновение подумала, что нечто похожее с ней уже случалось. В голове же крутилось подлое ехидство: так ему, лжецу, и надо.— Музыки, значит? — Лукас ухмыльнулся. — Закрой глаза.— Что ты задумал? — спросила девушка, недоверчиво прищуриваясь. Она уже была готова отбиваться от его мести. — Заставишь птиц вычирикивать такт?Маг закатил глаза и отмахнулся, как от надоедливой мухи:— Пф. По-твоему, я какой-то дилетант? Ати покачалась на пятках. Да, он прав… его магия была непредсказуема. Магия — дело интересное и прекрасное. И чем большим талантом обладал волшебник, тем сложнее было его колдовство и тем труднее было поверить в реальность его творений. Лукас же отсутствием таланта не страдал. Да и знаниями лишний раз повыпендриваться не стеснялся. — Что ж… Ладно.Принцесса зажмурилась — да так сильно, что перед ней тут же всплыли цветастые пузыри. — Приготовься.Парень воспользовался моментом и незаметно сократил и без того незначительный интервал. Туже обняв партнёршу, он приготовился чародействовать. Когда он наконец-то приступил к осуществлению задуманного, та заглотила воздух полной грудью. Чары, словно ток по проводам, пронеслись по её нервным окончаниям. Она с трудом уняла тремор.Скоро всё перемешалось: пронзённый светом льда, мрак рассеялся; тьму поглотила противная желтизна. Тишина, пряная шёпотом ветра, иссякла, раздробленная на сотню мельчайших осколков. Атанасия ощутила, как конечности, обычно лёгкие, вдруг налились свинцом, онемели и потянули её вниз. С испугу она широко раскрыла веки и на миг оцепенела.— Где мы? — только и смогла вымолвить она.Мимо, кружась, проплыла пара. Сплётшиеся воедино, мужчина и женщина двигались под стать мелодии, не пропуская ни одного акцента. Подобно живым, подолы платья женщины то раздувались, то вновь спешили припасть к её ногам, как при дыхании. Снова и снова следом за первой парой пускались в пляс вторая, третья… десятая. Вся зала, щедро наполненная золотом, погрузилась в общий ритмичный танец и заволновалась, как неспокойное море в непогоду.?В помещении было светло — даже слишком. И свет тот, отчасти неприятный, обжигающий зрение, был ненатуральным. Девушка подняла голову выше и, не удержавшись, обильно проморгалась. Весь потолок, выложенный в интересную полукруглую форму, оказался увешан ослепляющими огоньками неизвестного происхождения.Неиссякаемое богатство, опутавшее и полы, и стены, ошеломляло. Место проведения вечера сомнительно походило на родной дворец империи, в котором Клод пару раз в год проводил крупные светские мероприятия.Вот только здесь всё было иначе. Спёртый воздух, всегда застаивающийся под рёбрами, куда-то исчез; его место заняла необъятная свежесть. Палитра ароматов выбелилась. Запахи человеческих тел, маны или духов — ни один не мелькнул даже в отдалении.Иллюзия, догадалась Атанасия.— Добро пожаловать на бал, — её слух уколол знакомый голос. Она повернулась и наконец увидела стоявшего пред ней мага, по-прежнему прижимающего её к себе. — Ну что, присоединимся к ним? — он указал на сцепившихся в обруч кукольных танцоров.Их движения, по-волшебному идеальные, завораживали и вызывали зависть. ?Хочу уметь так же?, — подумала Ати и посмотрела на спутника. Он улыбался ей своей привычной улыбкой — нахальной, насмешливой, но всё-таки по-настоящему… милой.Она, поджав губы, опустила взгляд вниз и застенчиво улыбнулась в ответ. Реакции его она не увидела, на отчего-то была уверена, что он оживился.Довольный полученным согласием, Лукас подхватил её и, подражая остальным, принялся виться. Принцесса, не поспевая за заданным темпом, вцепилась в его плечи и буквально повисла на нём, позволив вести себя. Он потащил её вглубь залы, и вращающиеся пары, сомкнувшиеся в одну крупную цепь, закрутились ровно вокруг них. На первых порах сосредоточиться было трудно. Систематически повторяющиеся жесты и взмахи множества локтей превращали бальный зал в когда-то заросшую, но давно иссохшую чащу с ужасающими жухлыми деревьями, окрасившимися в мертвенно-серый оттенок. Они змеились, рвались ввысь, к небесам. Они пугали, отталкивали, но восхищали.Поспеть за ними, уподобиться им, позаимствовать их ловкость, их выносливость… Разве это было возможно? Разве живой человек способен на такое? Атанасия понаблюдала за Лукасом. В его упорстве и изворотливости ему не было на свете равных. Он уверенно чувствовал себя среди магической нежити и, старательно прислушиваясь к музыке, демонстративно повторял за созданными им куклами.Если и существовало что-то невозможное, то только для Лукаса оно всё так же оставалось бы возможным, уяснила для себя Ати. А она сама-то была ничем не хуже!Она постепенно опьянела и, приняв ход хоровода, понемногу, через сладость ошибок и смех, научилась двигаться так же, как и окружавшие её безумцы. Ритм со временем становился всё активнее, живее — неистовее. А она всё смеялась, хохотала.Круг за кругом — и принцесса вскоре окончательно потеряла счёт секундам, минутам, часам. Она одобрила правила игры и не собиралась останавливаться. Тонкая лента, перетянувшая в крохотную невесомую косу волосы на её белом виске, выскочила и улетела по воздуху, взбаламученному безостановочной поступью. Пряди чёлки, уже не столь пушистые, липли на вспотевший лоб, кололи веки. Скулы поглотила коралловая дымка. Медленный танец, каким он должен был быть изначально, мутировал в нечто невероятное. — Ну что, убедилась? Я намного круче него! — иногда вскрикивал волшебник. — Теперь согласишься? Я был прав! — Вовсе нет! — игриво отвечала ему Ати, уже давно позабыв, о чём, собственно, они спорили. — Продолжай!Когда же её силы подходили к надлежащему приделу, она ненадолго вжималась в Лукаса. Он поддерживал её и сам не брезговал смеяться, наращивая и без того дьявольский темп и крепче стискивая её руку. Любуясь красотой партнёрши, он, очарованный, бездумно спутывал их пальцы, настойчиво не разрывая зрительного контакта, и кружил, кружил её. Атанасия же горела. Изнутри, снаружи — она была вся охвачена колдовским пламенем. Когда искры юношеских глаз, совсем уже взрослых и мудрых, проникали в неё, дотягиваясь до самого дна, его энергия, его природная бодрость заливались внутрь неё, пропитывали её насквозь, и она вздыхала, упиваясь разрастающейся в ней чужой мощью.Только сейчас, исполненная его могуществом, его властью, она по-настоящему замечала, насколько он был старше. Он мог выглядеть, как её ровесник, но под его кожей таился искусный чародей, повидавший события не за единственный век. А именно из этого, как считала Атанасия, складывалась зрелость. Отчего-то Ати на мгновение загрустила. Она подумала, что однажды и сама станет лишь мимолётным воспоминанием Лукаса.Этого она не хотела.Она внимательнее всмотрелась в его лицо и вдруг осознала, что уже успела привыкнуть к его изменившемуся обличаю. Тьма его волос и рубины глаз стали ей почти что родными. Весь его образ, таинственный, но по-необыкновенному прекрасный, завораживал, сводил с ума. Он, внешне вечно мрачный, а на деле до безрассудства несерьёзный, не внушал доверия, однако ему одному удавалось без слов заставить беспокойную принцессу поверить в лучшее. Неужели когда-то будет иначе?..Она не заметила, как приблизилась к нему больше допустимого. Опомнилась же она лишь после того, как в момент внезапного поворота горячее дыхание Лукаса опалило её щёки. Но отстраняться Атанасия более не захотела.С каждым таким поворотом она чувствовала, что близилась волнительная кульминация, и с нетерпением ждала, жаждала — жаждала той секунды, когда землю окончательно вышибет из-под её ног, и всё тело ненадолго обмякнет. Но этого не происходило. Дыхание парня, уже изрядно сбившееся, практически не покидало её румянца. А она и не противилась этому.Неожиданно музыка стихла. Танцоры тотчас растворились, не оставив после себя ничего, как будто бы их никогда и не существовало. Ати упоительно выдохнула и захихикала от удовольствия. Она хотела было похвалить его, уступить — и согласиться, что он был не так уж и плох, но не смогла произнести ни слова. Горло пересохло, воздух покинул её грудь ещё пару кругов назад. Поскольку она всё так же прижималась к парню, принцесса отчётливо чувствовала, как рвано и жадно он дышал. Должно быть, он тоже имел пару комментариев, но поделиться ими не мог по вполне объяснимым физиологическим причинам, решила она.Лукас, как только покончил с вращениями, не мешкая склонился и забвенно уткнулся в девичий затылок. Впервые за долгое время он закрыл глаза и остановился, позволив себе краткий глоток отдыха. Атанасия завозилась под ним и задрала голову, невесомо соприкасаясь лбами. Кончиком носа она коснулась в его подбородка и, приподнявшись на носочках, прильнула, ища опоры. От таких откровений у измученного танцульками волшебника чуть не треснуло сердце. Он вытаращился куда-то вперёд себя, противясь подозрительным желаниям, заставшим его врасплох, и вгрызся в усохшие губы, прокусывая их чуть ли не до крови. Уловив взгляд принцессы, когда та отпрянула, он против воли оцепенел. Пунцовая и лохматая, она отрешённо улыбалась и смотрела на него с вожделенным задором, с нежностью, которых он никогда не знал. Топазы сверкали привычным благородством и ясностью, но где-то внутри он улавливал отблески ласки и чужеродного влечения. Лукас на своём веку повидал много топазов, но ни одни из них даже рядом не валялись с теми, что предстали перед ним сейчас.— Эй… — пытаясь побороть захватившее его восхищение, заговорил он, однако голос подвёл его и выдал шёпот, выжженный хрипотцой. — Всё в порядке? — поинтересовался он, не способный найти в себе силы отвести взор. Когда он сместился ниже, место глаз заняли губы — розоватые, как жемчужины, прираскрытые, влажные. Лукас тяжело сглотнул и понял, что лучше бы он вообще не искал в себе сил, а оставил всё так, как было прежде.— Да… Просто немного устала, — девушка ответила в схожей манере. — Спасибо за этот вечер, Лукас, — она вновь улыбнулась. Эта улыбка источала тепло. Тепло такое, что маг, коль захотел бы, мог греться им следующие десять лет. Но он не хотел.Зачем ему, великому магу, такие крохи? Разве он достоин одних лишь остатков? Нет.Лукас напрягся. В этой борьбе он не проиграет.Свою принцессу он этому не отдаст — уж точно.