Четверг (1/1)

…Больно,и нет уж сил лететь с тобоймне, боль…Замком на мне висит печаль.Я открываю двери в сон,а за дверьми ни ад, ни рай,а только боль…****Он остановился и вытер пот с лица рукавом растянутого свитера. Затем подняв с песка бутылку с мутноватой жидкостью и отпив прямо из горлышка, поставил ее рядом с неглубокой ямкой. Немного отдохнув, Глеб взял в руки скорлупу от кокоса и, встав на колени, принялся копать песок.—?Ну и что это за народное творчество? —?отозвался Вадим, который стоял рядом, прислонившись к пальме, и уже минут 20 наблюдал за деятельностью брата.—?Яма,?— не прекращая работу, ответил Глеб.—?Вижу, что не Тадж-Махал, но нахуя? —?не понимал происходящего Вадим. —?Как говорил мичман Криворучко?— если что, мы?— геологи?—?Н-е-е-т! Это не простая яма! —?хитро улыбнувшись, ответил Глеб.—?А какая? Клад что ли ищешь? Стивенсона вспомнил, Флинтом себя возомнил? Завязывай с водярой! —?ответил Вадим.—?Сам ты Флинт! Это моя Умиральная Яма! —?пояснил Глеб, снова принявшись за работу.—?Какая, какая? Уми… сдурел вконец?! —?сказал Вадим и постучал по стволу пальмы, у которой стоял. —?Харе хуйней страдать! Ужинать пошли!—?Отъебись, Вадик! Твоя гиперопека мне нахуй не усралась! Стасю вон паси! —?махнул Глеб в строну лагеря наполненной песком скорлупой кокоса.—?А ты что это? Ревнуешь что ли? —?засмеялся Вадим.—?Иди, говорю, отсюда! —?огрызнулся Глеб.—?Да и хуй с тобой. Охламон! —?плюнул Вадим, уже развернувшись и направляясь прочь с пляжа.В лагере шли приготовления к трапезе, на костре дожаривались кальмары и баракуды, наловленные со скал Вадимом, а также крабы, пойманные ребятами из СДК.—?Глеба не видел? —?поинтересовался Снэйк, увидев Вадима.—?Видел, на пляже,?— ответил ему Вадим.—?И чем он там занят? —?переспросил Снэйк.—?В общем-то чем и всегда. Роет себе яму! —?сказал Вадим. —?Ребята, снимайте уже, а то пережарится! —?обратился он к Стасе и Елистратову, которые обычно занимались приготовлением пищи. Спустя несколько минут устроившись перед большим, нагретым солнцем, плоским камнем, люди приступили к ужину.—?Отнесите кто-нибудь этому баклану поесть! —?вздохнув, сказал Вадим. —?А то проголодался, наверное, от легкости бытия.—?Я отнесу! —?вызвался белобрысый Вова, взял железную миску, положил в нее морепродукты и отправился на пляж.—?Что поделываете, Глеб Рудольфыч? —?подойдя к сидевшему на песке спросил Вова.—?Да вот, сижу,?— ответил Глеб, задумчиво глядя на заходящее солнце,?— Жду, когда понесут мимо гроб с моим телом.—?Эм… —?замялся Вова,?— А я вам ужин принес.—?Не нужно мне ничего! —?отстраненно ответил Глеб. —?Уходи! И всем скажи, чтобы не приходили. Считайте, что меня нет!Глеб уже давно не верил в то, что их найдут, весь привычный уклад его жизни рухнул с высоты 10 километров вместе с боингом, на котором он совершал перелет. Самое страшное было даже не отсутствие комфорта цивилизации, а то, что ему не на чем было сочинять музыку…Днем он бродил по пляжу, стараясь не попадаться никому на глаза, и записывал на мокром песке строки, которые уже не суждено было никому увидеть. Глядя, как волны буква за буквой ?слизывают? отражения его сознания, Глеб понял, что смысла в дальнейшем существовании нет. Поэтому, выбрав подходящее место под пальмой и вооружившись кокосовой скорлупой, поэт решил выкопать последний приют.Солнце уже заходило, когда снова явился Вадим с факелом в руке, словно Данко, освещая путь страждущим, и поставил миску с едой у изголовья ямы брата. Глеб лежал в небольшом углублении в песке, сложив руки на груди, но при этом периодически отпивал кокосовую водку из грязной бутылки. Ноги его в яму не влезли и, обутые в гриндеры, очень смешно торчали из нее, словно пьяный Микки Маус оступился и, упав в рытвину, решил немного отдохнуть.—?Долго тебе еще тут лежать? —?поинтересовался Вадим.—?Уже нет,?— бесцветным голосом отозвался брат.—?Что у тебя за беда? Крокодил не ловится, не растет кокос? —?усмехнулся Вадим.—?Ничего не могу делать… —?пояснил рокер из ямы.—?Ничего не можется, два на два не множится? —?продолжал язвить Вадим. —?Ладно, помрешь,?— похороню! —?он воткнул факел в песок рядом с ?окопом? и, развернувшись, покинул пляж не оглядываясь.—?Но мы же знаем, Что этот остров, Что этот остров, Что этот остров, Необитаем!Что, совсем необитаем, да?! —?голосил Глеб, через раз попадая в ноты, заодно допивая самогон и доедая кальмаров.—?То есть абсолютно! **?— отвечал он сам себе и, подняв глаза к крупным тропическим звездам, слушал, как шумит океан.Какой-то шорох послышался из-за кустов позади лежавшего в песке Глеба, и он, выругавшись, кинул в зеленые колючки панцирь от краба.—?В хуй идите! —?выкрикнул он, запрокидывая голову назад, высматривая в приближающейся к нему тени человека.Темная грязная морда нависла над лицом Глеба и, хрустя оболочкой ракообразного, оскалила зубы.?СОБАКА!??— Глеб от ужаса не мог пошевелиться, да так и застыл в неудобной позе. В тусклом свете догорающего факела он разглядел тощего, измазанного в песке пса, на туше которого кое-где виднелась рыжая шерсть. Бедолага держал на весу переднюю лапу. Видно было, что встать на нее он не мог. Глеб медленно опустил руку и, достав миску, стоящую у него на животе, поставил ее перед страшным существом.Псина с жадностью накинулась на остатки еды, забыв про Глеба. Он осторожно потянулся за факелом и, взяв его в руку, уже замахнулся на пса, но что-то остановило его, уж больно жалкий зверь предстал перед ним.—?А, это тебя Вадик ударил тогда?! Лапу тебе перебил! Гад! Выгнали из стаи, да?! Лучше бы ты сдох сразу, чтоб не мучился от своей собачьей жизни на необитаемом острове! —?сказал он вслух.Кобель сожрал угощение и даже завилял хвостом.—?Ну, иди! —?Глеб помахал горящей палкой, но собака лишь пригнулась, а с места не сдвинулась. —?А ко мне пойдешь? А, собаченция? —?он протянул к псине ладонь, и собака дала прикоснуться к своей испачканной морде. —?Не знаю, какой сегодня день, но допустим, четверг. Значит, будешь Чет! —?улыбнулся Глеб, заглядывая в грустные глаза собрата по несчастью.