23 часть. Не время плакать... (1/1)

Василий спокойно спал на своем посту. Он совершенно не заметил, как его хозяин и гость пришли в себя без его помощи. - Вставай, Василий! А то замерзнешь! – гаркнул в ухо слуге Бессмертный.Тот подскочил на месте и удивленно захлопал глазами. Это так понравилось Лешему, что он заржал в голос и сделал в лицо перепуганному Василию пальцами ?у-тю-тю-тю?. От этого мужичок, к неописуемому восторгу Хозяина Леса, вообще свалился на подушки. Но Кощей не разделял веселья своего гостя. - Хватит баловаться. У нас дел полно. Готовься, Василий. Завтра утром мы выезжаем в НЦНГ. Торопись. Время дорого.Василий вскочил с подушек и замер на мгновение в глубоком поклоне.- Слушаюсь, Ваше Королевское Величество! – а затем бегом покинул комнату.- А ты своё дело знаешь, Леший? - повернулся к своему гостю Кощей.- Не боись, Величество. Всё к сроку сделаю. Не заблудится. И все двери открыты будут! Да и Лягушачее Величество тоже не подведет.- Спасибо, тебе Леший. Я твой должник.- Нет, Величество. Не только для тебя делать буду. Мне Йог Баба самому нравится. Уж больно он со зверями лесными ласков. Каждая букашка его любит. Так что нету у тебя долга передо мной. Для хорошего человека стараемся. Надеюсь, вы с Лягушачьим Величеством правы, и это всё действительно поможет, - вздохнул Леший и, хлопнув Кощея по плечу, направился к выходу.А Бессмертный поспешил в свою библиотеку. Там он достал серебряное блюдечко с золотым яблочком и обратился к такому же блюдечку, что взяла с собой при отъезде Василиса. Немного заспанная, дочь ответила практически сразу. Зная, что просто так отец тревожить ночью не будет, она вышла из спальни, не замеченная крепко спящим Иваном, и с удивлением выслушала просьбу Кощея. - Василисушка, я тебе потом всё объясню. Но очень важно, чтобы ты сделала всё, как я тебе сейчас скажу…На следующий день Василиса заболела, и ни один королевский врачеватель не мог определить, что же за болезнь свалила прекрасную царевну и чем её лечить. ***Кощей с суровым видом расхаживал по гостевой горнице Иванова с Василисой терема и выговаривал зятю:- Чуяло моё отцовское сердце, что неладное что-то случилось, но чтобы настолько! - Да кто ж знал, что такое приключиться может? – пытался возражать Иван-царевич.- И что говорят врачи? – не унимался Бессмертный.- Да ничего они не говорят, - вздохнул царевич. – Неизвестное науке заболевание. А народ судачит, что, мол, сглазили красоту такую. Я уж и сам в это верить начинаю.Кощей остановился, холодно и свысока посмотрел на Ивана, а потом присев на скамью, что стояла возле украшенного искусной резьбой стола, произнес:- А я вот так не думаю, Иван-царевич. Сдается мне, что это за грех тяжкий расплата.При этих словах Иван вздрогнул и отвел глаза, а Кощей, будто бы не заметив замешательства зятя, продолжал:- Василиса уже за прегрешения свои, даже если и были таковые, уже в лягушачьей шкуре расплатилась. Значит, сейчас за чужие платит. Не хочешь мне, Иван, ничего рассказать? – стального цвета глаза смотрели прямо в душу царевича, и тому было очень нехорошо под этим взглядом своего тестя.- А с чего ты взял, что она за мои грехи расплачивается? – опустив глаза, тихо спросил Иван.- С того, царевич, что самый близкий человек у неё сейчас ты. И если до самого грешника силы высшие достучаться не могут, то через его близких учить пытаются, - Кощей снова пристально посмотрел в глаза Ивану. - Но да ладно, не хочешь говорить, не надо. Потом в причинах разберемся. Я сейчас Йога Бабу призову, он в таких болезнях мастер разбираться, - и Бессмертный сделал вид, что встать пытается, чтобы свершить магическое действо, но Иван не дал ему этого сделать.Царевич упал перед Кощеем на колени и, вцепившись в край его роскошного плаща обеими руками, прошептал:- Его не надо, пожалуйста!Кощей снова посмотрел в глаза Ивану, тот виновато отвел взгляд.- Он мне помогать не будет.- Это почему? - с холодком в голосе удивился Бессмертный. – Он добрый и всем, даже букашке малой в лесу своём помогает.- А мне не будет, - сглотнул комок в горле Иван-царевич. – Потому что я его очень сильно обидел. В этом, наверное, и есть мой самый страшный грех.Иван отпустил, наконец, край Кощеева плаща и закрыл лицо руками. Будто издалека до него донесся суровый голос Бессмертного:- Говори.И царевич, с трудом подбирая слова, начал свой рассказ.