второй грех - двуличие (1/1)

—?Тебе не нужно знать ни моего имени, ни название нашего ордена. По приказанию мы совершаем суд, расследуем всевозможные тайны, ереси и грехи, по мере возможности выясняя их суть и оказывая всемерное сопротивление. Мы составляем, если можно так сказать, ?карту страхов?, свойственных жителям различных стран мира, и наши братья странствуют по всему свету?— от Рима до самых дальних окраин христианского мира, -желая выяснить, о чем говорят люди, чего они боятся, с чем сражаются. Мы должны знать, по каким тропам в мире людей бродит дьявол. Ибо святому отцу известно, что близок конец света.Чонгук всегда был тем, кто верил церкви, верил Папе и без раздумий подчинялся их воле, как когда-то своим родителям. Но сейчас, сидя в отведенной ему на ночь комнате, он никак не мог поверить в слова Господина. Откуда Папе знать, что вот он, конец света? Ему это во снах видится?—?Наша задача?— защитить христианство, защитить Рим от мира невидимого, что на него надвигается. Я вижу этот мир столь же отчетливо, как ты видел своего друга Джина в церкви, как видишь меня сейчас. И этот мир всё теснее обступает нас, он везде, он пугает мирных жителей.Чонгук не понимает. Он обдумывает слова инквизитора раз за разом, все повторяет их, но никак не может понять, что за мир такой видит его Господин. Почему это никого не настораживает? Почему никого не настораживает, что руководитель крупного ордена видит вокруг себя другой мир? Что, если его одолевает какая-то неизвестная болезнь? Он же может погубить всех и его, Чонгука, в том числе. Но Чон не может ослушаться, ведь видел лично приказ самого Папы.?Кто же руководит этим миром??—?В аббатство Лукретили назначили новую аббатису, Госпожу Марию. С её прибытием монахини, живущие там, начали сходить с ума. И тебе, Чонгук, предстоит избавиться от корня проблемы.Чонгук понимал, что значит ?избавиться? и от кого именно тоже, но в голове его все еще звучал тот же вопрос ?почему??. Орден уже провел расследование и признал Марию виновной? Но тогда почему убивать её должен Чонгук, а не те, что это расследование проводили? Не может же быть, что орден, так любимый Папой, убьет вот так просто, не разбираясь?Замок Лукретили, май 1453 года.Ещё до того, как Чонгук попал на разговор с инквизитором, в фамильном дворце Лукретили, в шикарном кресле сидела юная леди, прекрасная в своей неприступности. Глаза её были карими, поблескивали на солнце изумрудными вкрапинками. Светлые волосы заплетены в косу, спрятанную под черной вуалью, как и лицо, напряженное в глубоких думах. Одинокая свеча горела, привлекая своеобразным танцем, словно подчинялась неторопливо выполняющим обряды священнику. Молодая девушка опустилась на колени, принимаясь молиться о упокоении своего отца, как и последние несколько суток.—?Мария! Я понимаю ваше горе, Госпожа, но вам нужно отобедать сегодня с нами, ваш брат устроил прием.—?Я не собираюсь сидеть с ним за одним столом, так и передайте. —?девушка поднялась, невозмутимым взглядом окинув потревожившую ее слугу,?— Раз вы помешали мне, я пойду в свои покои.В небольшую часовню замка зашел мужчина, сияющий в своей улыбке, и обратил взор темных глаз на сестру,?— Прости, Мария, но с нынешнего дня хозяин этого замка, земель и тебя?— я. По этой же причине прошу тебя не отказывать мне в скромной просьбе отобедать со мной и нашими гостями.—?Как ты можешь устраивать пиршество на третий день после смерти любимого отца? Как ты вообще можешь думать обо всем этом наследстве, когда должен убиваться от горя?—?Мертвых горем не вернуть, милая Мари, живые должны жить.Вскоре девушка сидела за большим, наполненным разными вкусностями столом и наблюдала, как все те, кто еще несколько дней назад так улыбались ее отцу, улыбаются ее брату и смеются. От этой картины тошно и Мария того не скрывает.—?Мария, хочу обговорить с тобой завещание нашего горячо любимого отца. —?брат заговорил, с обманывающей лаской смотря на девушку,?— Умирая, отец говорил, что желает тебе счастья. Ты и сама знаешь, как он любил тебя.Девушка поджала пухлые губы, все еще не в силах принять, что такой дорогой для нее человек погиб,?— Тогда почему он не хотел меня видеть пред своей смертью? Почему он сам не обговорил со мной, какую участь решает мне оставить?—?Он не хотел выглядеть слабым в твоих глазах, сестра, но всё передал мне. Отец хотел, чтобы ты жила в достатке и любви, потому подобрал тебе жениха.—?Как же он сделал это, будучи больным? Отец даже ходить не мог без помощи уже несколько месяцев до гибели!—?Мы обговорили это с ним, когда он еще был в здравии, поэтому не повышай на меня голос. —?терпеливо возразил мужчина, выдыхая,?— Он выбрал в качестве твоего будущего мужа Роберто, познакомься.—?Я даже смотреть на него хочу, брат. Мы оба знаем, я сама лично обсуждала с отцом свое будущее, и в этом будущем никаких Роберто не было! —?девушка подскочила с места, повышая голос на неродного брата, и уходит с гордо поднятой головой,?— Всё это не может быть правдой!—?Мария, дослушай меня! Ты либо выходишь за него замуж, либо.—?Что? Что ?либо??! Дома запрешь? Ну, давай!—?Либо монастырь, Мари. Мон-нас-тырь. —?мужчина перед ней лукаво улыбается, произносит по слогам, а после смотрит всё так же вслед убегающей девушке.Укрытие ордена, Рим, 1453 год, июнь.—?Вот это означает ?один?, вот это?— ?два?, а это?— ?три?,?— пояснял инквизитор, указывая на тот или иной знак кончиком своего пера,?— помести цифру 1 в эту колонку и она будет означать ?один?, но если её поместить сюда, а рядом поставить пустой кружочек, это будет уже ?десять?. Если кружочка два, то число будет называться ?сто?.Чонгук пораженно выдохнул:—?То есть от положения цифры меняется значение числа?—?Именно так. Это не просто пустой кружочек,?— инквизитор указал кончиком заточенного пера на цифру,?— и не буква ?о?. Эту цифру арабы называют ?нулем?, а место, которое она занимает?— очень важно. Но что, если и само по себе она значит что-то?—?Может ли быть, что она означает пустоту? Ничего?—?Это такое же число, как и любое другое. Они пошли дальше нас, Чонгук, они сумели выйти за пределы нашего ?ничего?.—?Но если мы вышли за пределы ?ничего?, то можно выразить и то, что утратил. —?с сомнением заговорил Чон,?— К примеру, вы купец, а я?— вор. Я украл у вас товар, значит, у вас его нет, для вас он больше ?ничто?, но вы можете посчитать, сколько я украл. Бред?—?Звучит странно, но теперь я хотя бы немного понимаю Папу, выбравшего тебя.Прошло некоторое время с прибытия Чонгука сюда, в центр Рима. Каждый день он обучается грамоте, а совсем недавно его познакомили с Намджуном, который будет его сопровождать. На самом деле, Гук рад, что с ним будут аж два корейца?— Джин, его давний друг, и Намджун?— человек ордена. Это и правда выглядит как благословение.Остался день до их отправления, а Чонгук все еще считает инквизитора психом, верящим в особый, неверный ни Богу, ни Дьяволу, невидимый мир.Май, тремя днями позже, дворец Лукретили, 1453 год.Стук в дверь повторялся вновь и вновь, когда Мария, наконец осмелившись, поднялась с кровати. В руки она взяла кинжал, что подарил ей отец, и подошла к двери, нерешительно касаясь тонкими пальцами ручки,?— Кто там?—?Это я, принц Роберто, и я пришел за тобой. —?мужчина за дверью почти поет, продолжая долбить кулаками дверь, вызывая естественный вопрос?— где охрана вообще ходит? —?Давай, милая Мари, открой своему будущему мужу.—?Сейчас поздний час, Роберто, мы поговорим завтра, я обещаю.—?Но, госпожа моя, я подумал над тем, как нам избежать помолвки. Я и сам ее не хочу, но не могу же кричать о своих планах на весь дворец. Приоткрой немного дверь, я шепну тебе.Мария думает некоторое время, но решается, приоткрывая дверь. Девушка даже не успевает поставить ножку, чтобы зафиксировать дверь, как Роберто врывается в комнату, надавив и буквально отшвырнув на пол свою невесту.—?Как ты, нищенка, могла позволить себе хотя бы думать о том, чтобы отвергнуть меня? —?мужчина надвигался, ухмыляясь сально,?— Что? Думаешь, как позвать своего дорогого братика сюда? Но что же ты будешь делать, если узнаешь, что он сам меня сюда позвал?—?Не говорите чепухи, мой брат никогда бы так не поступил. —?но внутри Мария чувствует, как до этого обычный страх перерастает в леденящий душу ужас ото осознания, что ее брат, пусть и неродной, но которому она доверяла, сам послал сюда этого мужчину. Этого противного, потного, улыбающегося ехидно мужчину,?— Я не выйду за вас замуж.—?Говори что хочешь, милая, но твой брат сказал мне, что я могу взять тебя уже сейчас, не дожидаясь свадьбы. Как же я могу ослушаться хозяина земель? —?мужчина продолжает надвигаться, и вот уже проводит ладонью вверх, задирая ткань ночного платья,?— Можешь сопротивляться, мне все равно. Это даже возбуждает.Мария же судорожно соображает. Кинжал использовать нельзя до крайнего момента, а вот...грелка! Девушка, хорошенько замахнувшись, ударила потного мужчину бронзовой грелкой в ухо. Принц заскулил, угли рассыпались, а зола испачкала его противное лицо. Но Мари поднялась и ударила снова, удовлетворенно выдыхая, когда жених отключается. Девушка тушит угли водой из кувшина, а после улыбается зашедшей подруге.—?Он мертв? —?спокойно спрашивает Юнджи, слабо тыкая тело,?— Вау, Чимин, это как же он тебя разозлил.—?Я всего два раза ударил.—?Тогда пусть валяется.—?Будь счастлива в аббатстве, сестра. Если сможешь. Аббатство Лукретили, октябрь 1453 года.Прошло несколько месяцев, и вот Чонгук уже ехал из Рима на восток, полностью экипированный и на собственном коне. Впрочем, сейчас он был одет очень просто, а с плеч его спускался дорожный красновато-коричневый плащ.Его сопровождал слуга по имени Джин, широкоплечий парень лет двадцати с красивым, мягким лицом. Когда Джин узнал, что его юный друг отправляется в такое опасное путешествие, он, недолго раздумывая, выпросил у хозяина монастыря возможность поехать с ним. Во всяком случае, так от него будет больше пользы, чем если он по-прежнему будет подавать монахам на завтрак подгоревшую грудинку. И настоятель, который втайне радовался тому, что избавляется от юного послушника, который, по слухам, был эльфийским подменышем, решил, что утрата не слишком ловкого кухонного работника, к тому же весьма склонного ко всяким неприятным происшествиям,?— весьма небольшая цена за это избавление.Джин ехал на невысокой коренастой лошадке, ведя в поводу нагруженного пожитками ослика, а замыкал маленькую кавалькаду неожиданно примкнувший к ней клирик, Намджун, в последний момент получивший приказ отправиться в путешествие вместе с Чонгуком и вести обо всем самый подробный отчет.–?Шпион! —?тихо проворчал Джин, почти не открывая рта и склоняясь к уху своего нового господина. —?Точно шпион! Видал я таких! Физиономия бледная, как у аристократа, и ручки нежные; а уж смотрит-то своими карими глазами так, будто в душу тебе заглядывает. Разговоры скромные, как у монаха, а одежда небось как у настоящего господина! Шпион?— и никаких сомнений! Вот только за кем ему тут шпионить? Уж точно не за мной. Я ведь ничего особенного не делаю, да и не знаю ничего. Значит, шпионить ему остается только за тобой, за моим молодым господином, за моим маленьким воробушком. Нас тут только трое, не считая лошадей, а лошади, как известно,?— не еретики и не язычники, а всего-навсего честные животные.–?Он к нам приставлен, чтобы быть мне помощником,?— с некоторым раздражением пояснил Чонгук. —?И нам придется путешествовать с ним вместе вне зависимости от того, нужен мне такой помощник или нет. Так что ты бы лучше попридержал свой язык.–?Ну, а мне он нужен, такой помощник? —?Теперь Джин уже обращался к своей лошадке. —?Нет. Мне он и вовсе ни к чему, потому что я никакими такими делами не занимаюсь и ничего такого не знаю, а если б чем таким и занимался, так уж точно ничего записывать бы не стал?— не доверяю я тому, что на бумаге написано. И потом, я ведь ни читать, ни писать все равно не умею.–?Вот идиот. —?бросил Намджун, проехав мимо и услышав разговор Джина с конем.–?Он говорит, что я идиот,?— снова обратился Джин к своей покорной слушательнице, а может, к дороге, медленно тянувшейся в гору,?— хотя это легко сказать, да трудно доказать. Впрочем, меня еще и не так обзывали.Чонгуку до них дела не было?— его мысли находились далеко. У Чона неспокойное сердце и мысли о том, чтобы ослушаться, чтобы загадочную Марию так сразу не убивать.