Прости, родная. Белов (1/1)

Прости, родная, ты сейчас одна.Опять на сердце у тебя тревога.Ты хочешь, чтоб я дома был всегда…С моей работой это невозможно.Василий Денисов, ?Прости, родная?.Первые же несколько дней отпуска преобразили меня. Даже Наташа и Лера отметили, что я, хоть и не просветлел окончательно, но, по крайней мере, перестал походить на угрюмого надутого филина. Я уже и забыл, что это такое – отпуск. Санаторий оказался более чем приличным, что неудивительно, ведь в позапрошлом году на ремонт ведомственных санаториев выделили фантастическую сумму из бюджета. Так что мне, не бывшему здесь больше пяти лет, изменения бросились в глаза сразу. Не пятизвездочный турецкий отель, конечно, но и не палаточный лагерь на границе с Таджикистаном. Радовало, что с Натальей мы живем не первый год и ни ей, ни Лере не нужно объяснять, что такое ?допуск к гостайне? и почему я не могу поехать с ними куда-нибудь на Мальдивы. Увы, моему первому за много лет отпуску не суждено было продлиться долго. В полдень восьмого дня нашего пребывания в санатории по пути с процедур в столовую меня застал телефонный звонок. Посмотрев на экран аппарата, я увидел фамилию ?Денисов? и поморщился, понимая, что вряд ли майор звонит мне узнать, как проходит отдых.- Слушаю, майор, - ответил я под испепеляющим взглядом Наташи.- Здравия желаю, Павел Дмитрич. Тут такое дело… - Короче, Николай, - вздохнул я.- Фасида взяли.- Приятная новость.Фасид был одним из крупнейших нелегальных оружейных баронов страны, за которым мы гонялись без малого семь лет. Кого он только не снабжал оружием. Его клиентура была весьма обширна – от группировок так называемых воров в законе до чеченских террористов. Поговаривают даже, что в 2008 году с его оружием выходили в бой наемники в Грузии. - Между прочим, взяли его благодаря проделанной вами работе! – одобрительно проговорил Денисов. - Да, я плотно занимался делом Фасида, пока не появился Смолин… Жаль, не дожал его до конца.- Вам еще представится такая возможность.- Не понял? - Мы хотим вскрыть всю его сеть. Все звенья от изначальных поставщиков до основных клиентов. - Николай, стоп, - прервал я коллегу. – Если ты не забыл, я в отпуске.- Руководство, включая директора, настаивает на вашем непосредственном участии. Это не может ждать. Нужно действовать сейчас, пока его группировка обезглавлена и слаба. Я не сдержался и со злостью оборвал вызов. Бросил виноватый взгляд на Наташу.- Белов, только не говори, что тебя опять вызывают на службу! – прошипела моя благоверная. Вновь раздался телефонный звонок.- Слушаю! – рявкнул я, не глядя, кто звонит.- Товарищ полковник, с вами говорит майор Стенин из центрального аппарата, - раздался в трубке ничуть не смущенный моей грубостью голос.Черт… Майор из центрального аппарата сообщил примерно тоже самое, что и Денисов, добавив, что машина за мной прибудет завтра в девять утра. Черт… Черт… Черт!На удивление скандала после обеда не последовало. Да только Наташа весь день ходила словно в трауре, отвечала на мои вопросы исключительно односложно, а вечером сразу после ужина улеглась спать, отвернувшись от меня. Да, она ко многому привыкла за годы жизни с чекистом, многое понимает, но и у ее терпения есть предел. Лера же лишь тяжело вздыхала, глядя на нас.Я проснулся рано, за окном еще было темно. Стараясь вести себя как можно тише, собрал вещи. Посмотрев на спящую Наташу, я невольно вздохнул. - Прости, такая у меня работа, - прошептал я, зная, что меня не услышат.Взглянув на часы, я отметил, что у меня есть еще немного времени до выхода, и решил потратить это время на заглаживание своей вины перед любимой женщиной. Выйдя из нашего номера, я прошел к поляне, что простиралась перед нашим корпусом. Пройдясь по поляне, я набрал весьма внушительный букет свежих цветов.- Куда это вы такое чудо несете, товарищ полковник? – с улыбкой спросил охранник – отставной капитан нашей службы, ушедший много лет назад по ранению.- Жену порадовать хочу, - улыбнулся я.- Святое дело!Вернувшись в номер, я поставил букет в большой стеклянный стакан. Вскоре за мной приехала машина, и я уехал, не дождавшись пробуждения жены и дочери. О том, что я здесь был, теперь напоминал лишь букет, да записка под ним ?Прости, родная?.