Ретроспектива 17 (1/1)
Пять дней. Пять дней – и они уедут отсюда. Стил понятия не имел, удастся ли ему вернуться… Собственно, он и понятия не имел – а нужно ли ему возвращаться. Не имело значения, что именно он чувствует. Это неправильно. Это – противоестественно.Часами он пытался убедить себя, что так оно и есть. Только вот если разум полностью соглашался – то сердце…оба сердца – и физическое, и магическое, требовали от него навсегда остаться рядом с духом. Даже если он ничего не чувствует в ответ. Просто – быть рядом. Видеть. Слышать. Чувствовать пульсирующую мощь Тени, что плащом вьется вокруг него.Попытка забыться в объятиях темноволосого куртизана в ближайшем борделе закончилась провалом. Юноша, так и не сумевший добиться достаточно явной его реакции даже самыми изощренными ласками, мягко погладил его по плечам и почти беззвучно спросил: - Ты кого-то любишь? Хочешь забыть со мной?Стил тряхнул головой. Нет, он не…впрочем, он не знал, что именно он ощущает к Духу. Не мог как-то это назвать. Или, быть может, не смел. И уж точно не собирался откровенничать с парнем. Но тот, как и большинство опытных проституток, читал клиента, словно открытую книгу. - Здесь ты не найдешь того, чего ищешь. Лучше бы ты напился.Хоук молча бросил на кровать золотой, натянул одежду и ушел, не оглядываясь. Какая глупость. На память приходили сопливые орлейские романчики, которыми когда-то давно зачитывались Крошка Бет. Он и сам не удержался – уволок у сестры пару книжек…и долго смеялся, прочитав. Они казались ему полным бредом.Как выяснилось – не таким уж бредом было это бульварное чтиво.Воспоминания о сестре лишь добавили режущей боли. Стил беззвучно рыкнул, прислонившись спиной к толстому стволу дуба, росшего на окраине Амарантайна – он давно облюбовал это место. В стороне от городских выездов, все домики выходят только глухими стенами… Можно исчезнуть с чужих глаз – и побыть наедине с собой. Бросив взгляд на давным-давно потемневшее небо, маг решил, что пора возвращаться в гостиницу. Бродить в потемках по городу – лишь привлекать внимание воров и прочих сомнительных личностей. А ему совсем не хотелось оказаться втянутым в какие бы то ни было неприятности.?Корона и лев? призывно мерцала огоньками двух факелов у входа. Все близлежащие дома давно уже погрузились в сонную темноту, и только они да еще разноцветные прямоугольники забранных свинцовыми витражными решетками окон таверны подсвечивали черную мостовую. - Почему ты еще не спишь?- Думаю, – Стил даже не удивился, уловив присутствие и услышав голос Джастиса за спиной. Судьба часто бывает полной сволочью, не только поворачивая в ране кинжал, но еще и старательно втирая в нее соль. Взгляд метнулся к высокой плечистой фигуре, встретился с сияющими лазурью глазами… И ему стало наплевать на последствия. Подойдя вплотную к Справедливости, Хоук почти неслышно выдохнул: - Знаешь, сейчас я, кажется, совершу немыслимую глупость… - Какую именно, Стил?- Вот эту, - завороженный клубящимся в глазах духа иномирным туманом, Хоук подался вперед, закинув руку ему на шею, и прижался в поцелуе к ледяным бесцветным губам.Он ждал чего угодно – равнодушия, непонимания, ярости, в конце концов…Но не того, что Дух ответит.
Хриплый рык Джастиса, полный боли и тоски, как у попавшего в капкан дикого зверя, казался ревом самой Тени. Два быстрых шага – и Стил оказался прижат к стене сильным телом, полностью покоряясь сильным рукам. Лед губ, казалось, и не думал становиться теплее, кончик столь же холодного, шершаво-сухого языка с силой провел по небу, вырывая у него низкий грудной стон.
Так неправильно…И так желанно.С трудом вспомнив, что они на улице, Стил заставил себя вырваться их жесткого захвата рук и потянул Духа за собой, в таверну. Ему было плевать, что их увидят. Пусть. Потому что он, должно быть, просто уснул и попал в Тень – ничем иным происходящее он объяснить не мог. А раз уж это сон – чего смущаться?Едва войдя в двери, Джас снова притянул мага в поцелуй – голодный, жадный, невероятно живой для того, кто никогда и не был живым. Пальцы Стила слепо зашарили по ремням брони в попытке найти застежки, но сосредоточиться не получалось, и он лишь с тихим порыкиванием, когда дух чуть ослаблял напор, давая ему вдохнуть, дергал их, словно стараясь разорвать сыромятную кожу.То, что в зале было пусто, лишь послужило доказательством нереальности происходящего. Стилу было жаль лишь одного – что утром такой великолепный сон просто закончится и растает.
Фактически последним осознанным действием Стила стало то, что он запер номер на ключ и замкнул сеть Беззвучия. После этого остатки самоконтроля полетели Архидемону под хвост. Осталась лишь одна постоянная во всем его безумном сне – ледяные губы, чертящие дорожки по его разгоряченной коже.Он не помнил, как они стянули доспехи, лишь краем сознания улавливал громкий лязг, когда очередной щиток падал на камни пола. Не осознал, как стаскивал с духа рубаху, стремясь прижаться к широкой груди – в воспоминаниях осталось только первое касание, обжегшее вожделенным холодом.А еще он помнил – вспышками, словно в свете молний – тихий, полный желания шепот. Он не разбирал слов – упивался лишь интонацией, той страстью, что сквозила в каждом звуке. Жесткие уверенные пальцы, до боли, до черных следов на прозрачно-фарфоровой коже сжимающие его руки. Грациозно-плавные, но такие необузданные движения, когда дух освободил из плена мягкой кожи брюк изнывающую плоть. Собственное навязчивое стремление коснуться, ощутить вкус и тяжесть самого желанного – и его совершенно не волновало, почему чужое тело способно реагировать, хотя и не должно.Ему было наплевать, что все происходящее сильно отдает извращением. Ему было наплевать на то, откуда у духа знания о том, что следует делать. Он мог лишь с хриплыми постанываниями выгибаться, когда любовник уверенно готовил его к проникновению, настойчиво и жестко растягивая непривычные, ни разу не испытывавшие такого мышцы. Ему было наплевать на вспышки боли от слишком резких касаний – потому что все вокруг пронизывала клубящаяся мощь Тени, словно благословение Создателя, вознося в Золотой Град и сбрасывая в пучину Инферно.Он помнил, как сильные руки перевернули его на живот, и он сам, подчиняясь древнему, как мир, инстинкту, подтянул колени к груди, выражая полную покорность. Помнил, как поясницу полоснуло холодом легшей на влажную кожу ладони, отвлекая от болезненного движения чужой плоти, медленно погружающейся внутрь его тела.А потом все окружающее вовсе потеряло какое-либо значение – остались лишь резкие, рваные толчки, превратившиеся для него в целый мир, когда чужая сила слилась с его сущностью, заставляя его второе сердце биться в унисон с пульсом Тени, расплескивая во все стороны неконтролируемую мощь.
Все, чего он жаждал, о чем мечтал долгими ночами…Ледяные губы, прижимающиеся к шее под затылком, острые зубы, по-звериному сжимающиеся на загривке, оставляя быстро темнеющие следы, крепкие руки, стискивающие его поперек груди так, что он был неспособен сделать вдох – и от этого еще полнее ощущал себя принадлежащим другому.
Даже сквозь зажмуренные веки проникали ледяные вспышки, плясавшие в комнате, превращаясь в его сознании в странные видения – на грани бреда. Впрочем – это его как раз не волновало. Безумнее, чем он есть, ему все равно уже не стать.
Потому что самым вожделенным во всем мире стал Дух Тени, занимающий тело мертвого Серого Стража.
А пламя в глубине души, бьющееся немыслимой судорогой разделенной страсти, выжигало сознание, превращая в пепел остатки сомнений. И раз уж ему это снится – он не собирается ни о чем жалеть. Даже если это западня какого-то демона – ему плевать.Потому что ради коротких часов одного на двоих желания можно смело продать собственную душу. И он продавал – тому, чьи ледяные губы прижимались к его шее, чьи руки слепо скользили по груди и животу, то стискиваясь с немыслимой для человека силой, заставляя трещать его ребра, то расслабленно поглаживая покрытую испариной кожу, ногтями царапали чувствительные соски, резкими рывками ласкали его собственную ноющую плоть.Сплетаясь телами и магией с Духом, он чувствовал, как его окунает в Тень, держит на самой границе Завесы – и это было самым правильным из того, что с ним когда-либо происходило. Внутри бился комок тягучего жара, словно огненный шар, способный вот-вот испепелить хрупкую оболочку. Он уже не ощущал отдельных движений – все слилось в протяжную песню голодного до страсти тела.Ослепительный миг – когда сама сущность обращается в готовый взорваться пульсар, когда губы против воли шепчут признание – не уходи, не отпускай, не исчезай. Когда чужая душа раскрывается навстречу твоей собственной, сливаясь с ней, сплетая две такие разные судьбы, когда рвется крик наслаждения – и не поймешь, из чьей груди. Когда ощущаешь тяжесть ЕГО – самого близкого и родного – тела, когда собственные руки не в силах удержать, подламываются под двойным весом. Когда кожу у виска холодит выдох – и не имеет значения, что это неправильно, что ОН не может дышать – а тем более задыхаться от бешенной гонки.Когда встречаешься взглядом с сияющими иномирной синевой глазами и понимаешь…Это не сон.