Ретроспектива 14 (1/1)
Спустя три дня после массового избиения Храмовников они уже были далеко от Каленхада, двигаясь все южнее и южнее, подходя к самым границам Диких земель Коркари. Впереди были видны тонкие струйки дыма.Еще спустя неделю Лиандра уже обживалась в новом доме, показывая крошке Бет, как правильно класть на стол салфетки, то и дело обеспокоенно косясь в сторону все еще закрытой двери в спальню мальчиков и делая все возможное, чтобы поддержать остро реагировавшую на все происходящее дочь, у которой то и дело начинало что-то леденеть или загораться в маленьких пальчиках, а сам Малкольм наконец-то смог восстановить зрение старшего сына, до сих пор не вышедшего из тяжелого, почти летаргического сна. Карвер уже начал просыпаться, но пока ему удавалось бодрствовать всего по нескольку минут, а потом малыш снова проваливался в сон.Через полгода после той бойни на берегу Каленхада Малкольм понял – магия к младшему сыну не вернется уже никогда. Та буря выжгла ее из его магических вен, заставив навсегда замереть и раствориться его второе сердце. И с каждым разом ему становилось все больнее смотреть в полные надежды и вины глаза старшего сына, и он все чаще ловил себя на том, что избегает этого утратившего детскую наивность взгляда. Вдвойне способствовал этому сам вид глаз ребенка – восстановленная радужка обрела неприятный льдисто-голубой цвет, словно впитала в себя лириум, тогда как вторая по-прежнему оставалась темно-серойЕще через год, глядя на то, как Гаррет старательно, стиснув зубы, тренируется стрелять из слишком длинного для него лука, пока рядом, так и не понявший до конца, ЧТО потерял, машет деревянным мечиком его маленький братишка, Малкольм осознал – прежде неконфликтный и мягкий характер старшего изменился навсегда… А его ранее склонявшая к Целительству, не столь уж сильная, по большому счету, магия быстро перерождается в нечто иное. Опасное. В жестокое и невероятно мощное нечто, покорно ложащееся на мыслеформы сильнейших боевых проклятий в умелых и надежных оковах разума.Разума, отравленного ненавистью.Даже ему, отцу, не удалось добиться у сына ответа – что именно произошло до его прихода там, на озере. Но это что-то и стало отправной точкой для рождения этого нового мальчика, в чьей душе медленно копилась душная злоба – словно ядовитый газ на Глубинных Тропах. Что-то темное, неуловимо знакомое примешивалось к его магии – и Малкольм старательно гнал от себя догадку – ЧТО.Слишком бледная кожа – так и не вернувшая себе естественный тон, глаза, со временем поделившие свои оттенки пополам, теперь ставшие одинаковыми - цвета мертвого льда, седые волосы, так неправильно выглядящие на головке одиннадцатилетнего мальчишки, в глубине прядей отливающие буро-алым цветом запекшейся крови, прозрачная лазурная белизна глубокого, рубцеватого шрама, неправильно-узкие, тонкие кисти и стопы, запавшие щеки – последствие долгой болезни и тяжелых травм, пусть и исцеленных магией.Серебристо-стальная тень с холодом и ненавистью, мелькающими во взгляде.Уже не добрый и отзывчивый Гаррет, доверчиво тянущийся к незнакомцам – с любопытством и негасимым интересом в глазах.И он сам, и Лиандра понимали, что теперь их сын – почти что незнакомец для них, хоть тот ни капли и не умалил своей любви ни к нему, ни к матери, а к брату с сестрой стал относиться с заботой, вдвое большей, чем прежде…Однажды само с губ сорвалось: - Стил, домой пора!И мальчик откликнулся на новое имя – словно на свое родное…Внутренне отступник содрогался, временами ловя взгляд старшего, устремленный куда-то в пространство. Колючий, острый, полный боли и ярости. Освещенный изнутри еще слабой, почти незаметной…но такой отчетливой искоркой безумия…
Малкольм делал все возможное, чтобы хоть немного сгладить все шипы, направленные на чужаков, хоть немного смягчить этого нового ребенка – до того, как случится непоправимое, а в разуме мужчины все ярче проступала мысль:Спаси его Создатель, если он свяжется с Магией Крови…Или, быть может, упаси Создатель весь мир от него…А потом в их жизнь впорхнула Соловушка – и Малкольм вздохнул с облегчением. Казалось, именно она вытянула Стила из той темноты, куда он неуклонно проваливался – и отступнику оставалось лишь надеяться, что, если она вдруг исчезнет так же неожиданно, как появилась, взрослеющий сын сможет удержаться от повторного погружения туда, откуда ему уже не выбраться самим собой.Не знающий о размышлениях отца мальчик, наслушавшийся сказок и легенд от новой знакомой, снова и снова вгонял в соломенное чучелко тонкие стрелы, представляя на его месте безликого мужчину в доспехах с пылающим мечом, раз за разом пытаясь пустить в воздух свистящую смерть еще быстрее. И еще. И еще.Спустя месяц на кончике стрелы повисла первая паутинка Ледяной хватки. О таком он не слышал – но любопытство победило. Оказалось, что замороженное чучело раскалывается, если в него попадает стрела, заряженная Каменным кулаком. И точно так же раскалывались олени в лесу, и волки… И он знал – точно так же расколется и человеческая плоть.Спустя три года выпущенный по высокой дуге десяток стрел устремлялся к земле воющими сгустками пламени, выжигающими все вокруг на пару десятков метров – совсем как у Алденнона Великого, разве что тот никогда не пользовался луком, думал юноша.Спустя пять лет в воздухе одновременно зависало по пять стрел – пока первая лишь касалась кожи жертвы, пятая уже срывалась с тетивы – совсем как у настоящего долийца. Разве что Вольные никогда не смогли бы добиться того, что он совершал, даже не задумываясь – стрелы устремлялись к цели, неся на себе пять отработанных до крупицы магии заклятий.Спустя еще десятилетие по вене впервые прошелся остро отточенный наконечник, выпуская на волю спавшую до той поры мощь безумия…
Совсем как настоящий Тевинтерский Магистр – по привычке подумал тогда Хоук – и рассмеялся. Серебряные глаза залил прозрачный алый свет Запретной магии – а руну на виске всего за пару часов окантовала багровая полоска, чего Стил даже и не заметил.