Хороший друг (1/1)

Когда я распрощался с Ричардом, дав совет похитить Десмонда, и повернул обратно в непролазные джунгли, я сразу же начал предаваться рефлексиям - ведь я натравил "других" на своих друзей! Возможно, должен был быть какой-то иной выход. Но я рассудил, что мои друзья тут совсем не имеют отношения. Я попросил их не трогать, а только забрать Десмонда. Ричард показался мне человеком адекватным. Но идея о похищении ребенка просто не укладывалась у меня в голове. Вот вкратце мотивация моего поступка.Продолжая идти по джунглям, я начал пытаться думать, что мне делать дальше, как вдруг раздался недвусмысленный звук. Выстрел. Спохватившись, я отпрыгнул в заросли, а затем рефлекторно повалился назад спиной, в нескольких местах оцарапавшись о куст. Чертыхнувшись, я затих, попытаясь понять, что делать, ведь оружия у меня при себе не было. Но тут перед моими глазами предстал тот, кто стрелял. Это была Руссо. Ствол она сразу же направила на меня. Я понял, что попал в переделку. Лоб француженки был наморщен, неистовый взгляд той, что выживала на этом острове шестнадцать лет, сконцентрировался на враге.- Кто ты? Ты - один из них?Определенно, эта женщина стояла здесь, словно практическое воплощение моей совести, укоряющей за грехи. Я, все еще в лежащем положении, попытался выправить ситуацию. Но, видимо, лгать было бесполезно - по мне было понятно, что я ее узнал.- Нет, что вы! Наш самолет разбился! Несколько дней назад! - занервничал я. - Я - Джек Шеппард, пассажир с рейса "Ошеаник 815", - попытался я говорить спокойно, улыбаясь. Психолог из меня был никуда не годный. Я привык в своей жизни остро чувствовать несправедливость, а теперь, находясь в положении неправого, не знал, что делать. Все-таки задал правдоподобный, как мне показалось, вопрос:- А кто вы?- Самолет, - пробормотала она, глядя по сторонам, не сводя дула с меня.- Да, - малость успокоенный, продолжил я, Даниэль медленно обернулась ко мне. Лишь теперь я сообразил, что она, чего доброго, может и вправду заставить меня отвести ее на пляж, чего бы по понятным причинам вовсе не хотелось. Но события приняли иной оборот.- Я видела тебя с твоим другом, - она изобразила на своем морщинистом лице нечто, похожее на улыбку. - Я знаю, кто ты, - заключила она.И вырубила меня.***Распятие в горизонтальном положении, руки вытянуты до отказа назад. Легко ли жить на свете, когда тебе достаточно много лет, но ты до сих пор так и не научился понимать намеки?Самое нелепое, что когда я приходил в сознание, я не сразу вспомнил, что вообще происходило, как и не сразу вспомнил, что в это состояние я был погружен насильственно. Подумать только, ты попадаешь в плен, но тебя все еще интересует справедливость и то, как поступают люди! Я еще попытался мысленно иронизировать, но положение было, мягко говоря, незавидным.Моя голова лежала на полосатой подушке, на которой лежать было совсем неудобно, потому что под нею были размещены мои руки, привязанные крест-накрест. Ноги также были закреплены. Я был в укрытии, вырытом в земле. Сквозь просветы в решетчатой сетке наверху было видно чудесное безоблачное небо. Что еще? Самодельный арбалет был прислонен к противоположной стене, там же - комбинезон, на котором латиницей, крупными буквами было написано ?Rousseau?. Сие - фамилия бедной женщины, прожившей на этом острове шестнадцать лет. В этот момент я имел дело с той, насчет которой было совершенно неизвестно, как столь длительная изоляция повлияла на ее рассудок. Я имел дело с матерью,потерявшей свое дитя, а теперь по недоразумению принявшего меня за одного из тех, кто имел к этому отношение. Наконец, я пытался объяснить, что я – пассажир с рейса Oceanic 815, уже попался на лжи, и она застукала мой разговор с Ричардом. Что же ожидало меня?Я задергался, постепенно все зримее осознавая ужас своего положения. Тут же сообразил, что, скорее, предпочтительнее было бы молчать, не подавая признаков жизни, и это позволило бы выиграть время. Руссо находилась на другом конце своего укрытия; по счастью, она меня и не услышала, продолжая с чем-то возиться. Очевидно, мне предстояло пережить ужасные муки. Надо было срочно разубедить ее в этом заблуждении, но как, если я - уже враг для нее? Хотелось закричать, но стало ясно, что мы – посреди джунглей, и меня никто сейчас не спасет.В этот момент я проклинал сам себя, борящегося за справедливость, но только и оказывающегося в положении неправого, проклинал свою жизнь, свой морализм, который в критическую минуту не давал мне возможности придумать, что делать, а только заставлял меня всем возмущаться, ища виновных под микроскопом. Я проклинал проклятый остров, на котором происходят такие выходящие за рамки научной фантастики вещи, как перемещения во времени, которые рождают непонимание, а непонимание обрушивает справедливость.В любой другой ситуации у меня не было бы сомнений в том, что я являлся правым. Но если ситуацию в реальном мире я бы еще как-то мог контролировать, то как это можно сделать здесь, на этой проклятой скале, на которой это возможно – оказаться не в своем времени?Надо подумать, Джек, надо найти выход из ситуации. Ты же всегда находил выходы из трудных ситуаций, одергивал я сам себя. Все, чем я располагал – это информацией, огромной информированностью о том, что происходит на этом острове. Да только чем я, пробывший на этом острове в совокупности какую-то сотню дней, мог удивить ту, которая прожила здесь шестнадцать лет?Чем я мог ее удивить? Назваться ?другим? и наплести о том, что знаю, где ее дочь? Так я этого и не знал. Я даже не был уверен, что смогу вновь найти Дармавилль. И вообще, разве бы мы дойдем до следующего уровня, на котором я ей (гипотетически) показываю дорогу? Она много раз убьет меня раньше.Все-таки я не выдержал и попробовал обратиться к ней, надеясь воззвать к ее разуму.- Руссо, - просипел я.- Ты знаешь мое имя? – гордо произнесла француженка, полуобернувшись и продолжая что-то переставлять.?Черт возьми, я сейчас назовусь ?другим?, и меня сразу начнут истязать?.- Да, то есть... нет. Я... я прочел его на куртке.- Замечательно, - она отвлеклась от столь интересного занятия. – Я хочу, чтобы ты мне ответил... – мадам сделала драматическую паузу, - где Алекс?- Она... она жива. Жива, клянусь вам, - ответил я, но она даже не дослушала, а вместо этого повернула ручку какого-то прибора. Все тело пронзила адская боль, все это продлилось несколько секунд, а потом я почувствовал, что мои мышцы конвульсивно сокращаются. Как при поражении электрическим током.В эти секунды безутешная мать не сводила с меня глаз.- Эй! – неуверенно выкрикнул я. – Подождите. Прекратите!- Прекратить? - она двумя пальцами чуть прикрутила ручку своей адской машины. Боль стала невыносимой, меня всего затрясло. я почувствовал, что сейчас могу потерять сознание, в которое уже не вернусь никогда. Чтобы не терять сознания, я накрепко стиснул зубы. И это как-то помогло мне удержаться. Было ясно, что Руссо не остановится. Перед глазами у меня поплыли оранжевые круги.- Где Алекс? - с короткими перерывами спрашивала она во время этой экзекуции.Вдруг в просвете сетчатого потолка мелькнуло какое-то узкоглазое лицо, а затем сразу же исчезло. Ну вот и все, доктор, кажется, у вас начались галлюцинации, - проставил я диагноз самому себе. Что же удивительного, если вас пытают током.Она остановилась, а я с облегчением выдохнул. Но это ненадолго. Подойдя к моему распластанному телу, Руссо все спрашивала, как исступленная: ?Где Алекс? Где же Алекс??, а я из-под зажмуренных век с удивлением вновь обнаружил это лицо. Узкий разрез глаз, строгий взгляд, длинные черные волосы. Это был Чжин!Я не умею дружить. Я не понимаю, как люди дружат, как и ту манеру, манипулируя друг другом, искренне при этом хорошо относиться. Кажется, я улыбнулся искренне. Искренне, а не саркастично. Я был воодушевлен, когда увидел перед собой друга. Кореец смотрел на меня неодобрительно. Как он здесь очутился? Только он сейчас меня может спасти. Я было приготовился орать, сигнализируя о том, что нуждаюсь в помощи, но тотчас же увидел палец, поднесенный к губам. Подчинился.Я упустил из виду Руссо, а тем временем она вновь подошла к непонятному прибору, готовясь пропустить через меня новый электрический разряд. В отчаянии я поднял взгляд.Но Чжин не стал врываться, зато он поднял указательный палец, посмотрел на меня, и согнул палец, и сделал жест, словно зовет меня к себе.Что же он делает, неужели он желает мне смерти? А если нет, то почему не вытаскивает меня отсюда. Я смотрел на него кретин кретином и совершенно не понимал, чего он хочет. А время шло. И сейчас мне предстояло вытерпеть боль.Ах, какой жестокий удар током! На сей раз - короткий. Меня пронизало всего, я уже был насквозь потный, и в этот момент не думал ни о чем, кроме этой боли. Да, сильная боль прочищает тело, точно так же, как молитва прочищает душу.И вновь Даниэла подошла ко мне, гневно заглядывая в глаза и повторяя один и тот же вопрос: ?Где Алекс??, а я по-прежнему молчал. Узкоглазое лицо скрывалось сразу же в момент, когда француженка отдалялась от аппарата и приближалась ко мне.Я ждал помощи, но кореец опять показал мне этот жест.Я не понимаю, чего хотят люди, не понимаю, как они понимают друг друга интуитивно. Я не способен понимать намеки. Так я мыслил всегда, не чувствуя себя как часть единого организма с окружающими меня людьми. И что может возмущать людей, если я мыслю – и я оказываю им помощь? Так я думал до поры и вновь убедился, что жестоко ошибался. В очередной раз мне пришлось пересмотреть одну из своих жизненных установок.Теперь моя помощь никому не актуальна, а вопрос понимания намеков теперь – вопрос жизни и смерти.Отдельные мои конечности уже подрагивали и без воздействия электродов, я понимал, что мой организм уже начинает не выдерживать. Доктор призадумался о своем самочувствии.Отчаявшаяся мать вновь схватилась за ручку электроприбора.- Стойте! Я скажу вам, где ваша дочь! Скажу!Она изумленно обернулась, а я набрал в легкие воздуха, не менее изумленный тем,что вслух это выпалил. Но дальше меня уже было не остановить:- Я отведу вас к ней! Я укажу вам путь!- Что вы с ней сделали? - впервые она завела осмысленный разговор.- Она жива, клянусь вам! Она живет с нами. Мы хорошо с ней обращаемся! И я скажу, как туда добраться!Француженка долго рассматривала на меня. Надо было продолжать говорить, теперь я это уже знал. - Когда я застала тебя, разговаривающего в джунглях со своим дружком, куда ты направлялся?- Я шел из нашего поселка.На лице Даниэлы отразился неподдельный шок.- Поселка? У вас есть поселок? Но ведь это вы нас заражаете!- Уверяю вас, это не так. Мы живем в поселке. Он обладает всеми удобствами: водой, электричеством. Мы можем связываться...- Лже-е-ец! – она выкрикнула это столь громко, что у меня заложило уши, но в это время как раз Чжин успел отбросить сетку и спрыгнуть вниз, в укрытие! Что она и не услышала, поглощенная своим криком. А также и идеей увидеть дочь.- Я сейчас добавлю тебе мощности, - продолжила она, склонившись надо мной лицом к лицу, в то время, как Чжин начал подкрадываться сзади. Надо было продолжать говорить, не подавая виду, что кто-то стоит позади нее, и в то же время - не глядя в лицо, чтобы не спровоцировать на новые жестокости.- Ваша дочь живет у нас. Я могу отвести вас.- О нет, ты расскажешь мне, как туда попасть. А потом я тебя убью.Я понял, что нахожусь в ее руках.- От того места, где вы встретили меня, надо пройти на полкилометра на север, а затем...- О! - издала она хрипловатый стон и исчезла из поля видимости.Очень аккуратно и нежно кореец сжал сонную артерию женщине.Вскрикнув, она потеряла сознание, раскинув руки, как подбитая птица. Чжин не дал обмякшему телу упасть, а подхватил и нежно положил на землю. Неистовая француженка, ныне усыпленная, через какую-то минуту лежала, умиротворяемая ласковым солнцем, тем, что было на безоблачном небе. Хотя страдальческое выражение на ее лице было и сейчас. Медленно азиат приблизился ко мне и смотрел безо всякого выражения на лице секунд десять. А потом ослабил мне лишь одну веревку, стягивающую руку.Но я был доволен. Я улыбнулся, видя перед собой лицо друга, точь-в-точь, как давеча в Дармавилле, когда оказался в перестрелке, а потом встретил фургон, и вот открылись его двери, и знакомый человек сказал: ?Залезайте!?- Спасибо, - вымолвил я. Голос мой дрожал, но то, видно, было из-за электричества.