1 часть (1/1)

Свет пробуждает жизнь, дает ее всему живому и служит источником тепла для него. Меня же свет одарил смертью, и не одной. Смерть настигла меня уже к моменту, едва стоило мне открыть глаза, которые слепила дюжина свечей, обрамленных будто в объятьях серебряными канделябрами. Впоследствии это будет единственный источник света, что будет сопровождать меня каждую ночь будто молчаливый компаньон, когда я буду сидеть на кровати усеянной куклами, фарфоровое лицо каждой будет неизменно напоминать мне саму себя словно бросая в лицо издевку и отвешивая мне пощечины. И я в попытках заглушить ненависть буду бросать этих кукол в беспощадные объятья огня. Но всему свое время, сейчас же, позвольте вернуться к самому началу этой трагикомедии и поднять занавес.- Клодия, ответь на мой зов, - мужской голос прорывался сквозь беспросветную и темную толщу бессознательности взывая ко мне, - Клодия, ты слышишь меня? Яркий свет раздражал, хотелось вновь окунуться в небытие, но голос продолжал кротко, но с нотками требовательности звал пробудиться.- Ты больна, понимаешь? Сделай то, что я прошу и выздоровеешь. Пей. Восхитительный сладостный запах разлился по комнате огибая каждый угол и донесся до меня заставляя втянуть его шумно носом и в этот момент горло словно обожгло огнем, заливая в него расплавленное железо, во мне проснулось чувство голода. Оно будто скулящий зверь, рычит и скребет своими когтями требуя добычи, скалится. Бессознательно я потянулась к источнику этого аромата и инстинктивно вонзила зубы с глухим рычанием в запястье мужчины звавшего меня и жадно стала пить, крепко обхватив его руку цепкими пальцами, открыла глаза и посмотрела на блондина из груди которого вырывалось низкое угрожающее шипение, в то время как он скалил зубы. - Черт! – в этот новый для меня мир ворвался еще один голос, что был полон раздражения и злости, вызывая у меня за секунду сразу сотню вопросов. Кто это? Почему кричит? Из-за чего негодует? Я хотела бы задать их, но голод, он лишал меня возможности мыслить о чем-либо другом тут же словно затуманивая мой разум. - Так-то лучше. Пей. Больше, - жертва довольно ворковала словно поощряя, но лишь до тех пор, пока я не впилась в нее еще сильнее от желания осушить, забрать все, что может предложить, ибо я хотела большего, - Хватит! Остановись!Он грубо вырвал свою руку слегка отбрасывая меня назад на кровать и стиснул зубы, недовольно смотря на меня сверху вниз, моим ответным взглядом было непонимание. Он ведь сам предложил мне, верно? Мужчина был недоволен, если не сказать, что в ярости от моих действий, его глаза сверкнули и в них отчетливо читалась угроза, в то время как меня захватило восхитительное чувство насыщения, заставившее сладко облизаться и причмокнуть от блаженства, и улыбнуться. Хотелось подобно птице затянуть сладкоголосую трель, но я не испытывала полного насыщения. Казалось будто мне дали один десерт вместо первых и вторых блюд, кажется уже и не столь голодна, но мне хотелось еще, гораздо больше, это было не чувство, а яростный крик звенящий в моей голове. И мне было неведомо, как его можно заглушить, отчего хотелось схватиться за голову, закрыть глаза и сидеть так до тех пор, пока не воцарится тишина. - Что ты натворил, Лестат! Что ты наделал! На этот раз был смысл обратить внимание на обладателя этого голоса, он принадлежал мужчине, чье лицо казалось выражало муку всего мира, столь глубокие страдания читались в его умоляющих глазах. Что-то в нем, а возможно из-за его взгляда заставило меня протянуть к нему руки отчего он с ужасом отшатнулся и словно оцепенел, руки била мелкая дрожь, тщетно он пытался унять ее, сложив их вместе у себя на коленях. Его ужас читался слишком отчетливо. От него исходила слабость, которую было видно невооруженным глазом, он был словно загнанный в угол зверь. - Моей крови больше нельзя. Поняла? Но я расскажу, что тебе нужно делать дальше, - второй мужчина, с белокурыми волосами, вновь притянул к себе мое внимание, тон его голоса вновь стал обманчиво мягким, возможно даже нежным, но когда я протянула к нему руку его взгляд тут же стал порицающим, словно я делала что-то плохое. И я не могла понять, что было сделано мной не так, за что получила этот колющий укор? Тихонько фыркнув я сомкнула губы в тонкую линию, не отрывая он него взгляда, словно принимая тот бессловесный вызов, что он бросил мне. Пускай и ощущала исходящую от него волны силы, как знак того, что я звено слабее, чем он, но не могла удержать себя от желания оценить его, выдержать этот взгляд, что был словно проверка для меня. - Лестат, что ты натворил! – с сотрясающим стены криком мученик бросился на этого Лестата оскалив клыки, но был тут же отброшен в кресло, стоящее в углу и тяжело вздыхая положил руку на подлокотник кресла и затем сник, закрывая свое лицо другой. В этот момент в дверь три раза постучали, и она отворилась, это был слуга, молодой юноша с оливковой кожей и пронзительно яркими зелеными глазами, но не успел он и пересечь порога комнаты, как был схвачен Лестатом, который тут же ударил того по голове и лишил сознания без промедления, юноша только и успел, что выпустить из уст одиночный вскрик, да и обмяк в его хватке. А затем, Лестат, мой создатель, приманил пальцем меня поближе, небрежно бросив слугу на ковер и опустившись на одно колено сказал, протягивая мне его руку, которую удерживал за запястье: - Вот, пей, милая. Мне не нужно было повторять дважды и уже через минуту разодрала зубами нежную кожу его кисти руки с жадностью вытягивая из юноши жизнь капля за каплей, в то время, как Лестат нежно ворковал, запустив руку в мои волосы и играя с локонами. - Славно, милое дитя. Молодец. Его похвала звучала крайне нелепо.- Хватит, дорогая, он мертв. Когда сердце останавливается, то дальше пить нельзя. Иначе ты вновь заболеешь и умрешь. Неизлечимо. Поняла? Но могли ли его слова иметь хоть какой-то смысл для меня, когда я пила эту амброзию под соло останавливающегося сердца моей жертвы, которое отчаянно пыталось бороться за жизнь, но бой был уже заранее проигран. Моя жадность не позволяла мне отпустить практически бездыханное тело, но я не понимала, что делаю и тогда вмешался Лестат, решивший, что пора положить конец моей трапезе. Он мягко, но властно отстранил меня от слуги под мое глухое рычание, что само рвалось из груди, но создатель был настойчив и не дал вновь приникнуть к несчастному. Утолив голод, я вытерла ладонью окровавленный рот и обернулась посмотреть на застывшего в кресле второго мужчину, который пару минут тому назад так яро протестовал. Он сидел уже в другой позе, лицо его было мрачным, а руки сведены вместе, но не издавал и звука только мрачно смотря куда-то в стену. Этот мужчина более не представлял для меня интереса и смысл был обратиться к тому, кто пробудил меня, вопрос вырвался сам собой.- Где мама? Странно, я знала это слово, его значение, но не могла воссоздать в мыслях образ своей матери, как ни пыталась. И имя, которым меня назвал Лестат казалось мне чужим, будто и не моим вовсе, но так ведь быть не может, правда? - Ты наша дочь. Отныне ты будешь жить с нами, - с этими словами, Лестат, взял меня на руки словно игрушку и понес к молчаливому мужчине, сидящему в кресле. В момент, когда Лестат усадил меня на его колени, тот посмотрел на меня, взглянул мне в глаза и приоткрыл рот. От удивления ли? Восхищения? По правде говоря, я не знаю. Но именно в это мгновение, полагаю, между нами и зародилась крепкая нерушимая связь, в момент, когда наши глаза встретили друг друга. Это можно было назвать даже любовью с первого взгляда, если угодно. - Это Луи. А я – Лестат. Луи бросил на собеседника полный отвращения взгляд, а затем, вновь взглянул на меня с каким-то состраданием и жалостью неясной мне, что затаилась в глубине его глаз, но была видна отчетливо, словно он и не прятал свои чувства от других. Зря, Луи. Почему он так смотрит на меня? Подняв правую руку Луи нежно погладил меня по щеке, не прерывая зрительного контакта между нами, подушечки его пальцев ласково прикасались к моей коже, но вдруг он отнял свою руку и опустил ее в карман, чтобы затем вынуть шелковый душистый платок, которым затем аккуратно будет вытирать мою окровавленную шею, пока в эту идиллию не вмешается Лестат.- Твоя мама доверила тебя нас перед тем, как уйти на небеса. Она хотела, чтобы ты была счастлива, а ты будешь очень счастлива с нами, дорогая.Он лгал, что-то подсказывало мне это шелестящим шепотом, который был неслышен никому, кроме меня. Лжец, где мама? Почему я не могу вспомнить ни ее имени, ни лица? Но мои мысли полные подозрения улетучились в момент оставляя мне лишь возможность быть завороженной Луи, смотреть на него не в силах отвернуться, но с большим усилием я заставила себя это сделать. Нельзя было долго смотреть в его глаза. Мое внимание вновь занял новоявленный отец. Закончив свою маленькую речь, ?отец? направился к лежавшему на ковре трупу, он бросил на бывшего слугу мимолетный взгляд и подхватив того на руки понес к кровати насвистывая какую-то неизвестную мне мелодию, затем осторожно уложил и накрыл одеялом. Не знаю из-за чего, но внутри вновь вспыхнул огонь желания получить больше, и не было смысла таить его.- Я хочу еще! – заявила я, сжав руку в кулачок словно грозя им Лестату, который не дал мне желанного, на мгновение показалось, что он хочет заморить меня голодом давая по совсем небольшой порции, как собаке. Насыщение пришло, но желание получить больше никуда не ушло, оно только разгоралось, охватывая всю мою сущность, и огонь грозил сжечь все вокруг и каждого. Луи только тихо вздохнул, думаю, его поразил размер моего аппетита, но мое желание дополнительной порции не было удовлетворено, так как создатель укоризненно цокнул и покачал головой.- Не сегодня. Завтра ночью. Определенно я не была удовлетворена его ответом и спрыгнув с колен Луи проследовала за Лестатом, но он обернулся и предпочел поднять вновь меня на руки, чтобы я не утруждала себя ходьбой. Или же ему просто нравилось носить меня. Впрочем, мне нравилось, поэтому возражать не стала.- Он болен? – я указала рукой на лежавшего слугу, и вопросительно приподняла брови. Лестат в свою очередь шумно вздохнул, словно подготавливал себя к ответу и с улыбкой мне ответил совершенно будничным тоном, - Да, Клодия. Он болен и мертв. Так всегда случается, когда мы пьем из них. Ничего необычного. А вот Луи… Луи хотел покинуть нас, милая. Он хотел бросить тебя. Но теперь он останется, да. Он будет заботиться о тебе, и сделает тебя счастливой. Он хотел бросить меня? Разве я в чем-то провинилась перед ним? О, Луи, не уходи от меня! Луи прокашлялся, сверля второго мужчину взглядом, и вскрикнул:- Сволочь! Дьявол!Но тот, к кому обращались только прикрыл глаза и усмехнулся, как в издевку, а позже открыл глаза и слегка наклонил голову вправо, и прищурился, как будто хищное животное.- Не выражайся так при нашей дочери. - Я не ваша дочь. Я дочь моей мамы! – решительно возразила я, совершенно уверенная в своем заявлении, что-то подсказывало мне, что нужно было произнести эти слова, вдобавок мне захотелось слегка стукнуть Лестата по груди. Он определенно лгал мне. - Больше нет, милая. Теперь ты моя дочь и Луи, - он щелкнул меня по носу, и ослепительная улыбка вновь озарила его лицо, - Но с кем ты хочешь спать? С Луи или со мной? Возможно, тебе стоит спать в гробу Луи. Когда я устаю, то становлюсь раздраженным. Он осторожно передал меня в руки Луи, и второй отец не преминул возможностью вновь нежно погладить меня по щеке своей большой рукой, и направиться следом за уходящим Лестатом, по-прежнему не выпуская меня из рук. Луи поставил меня на ноги только когда принес в другую спальню, я смотрела с неким недоверием на стоящую перед нами лакированную темно-бордового цвета коробку, гроб, как узнаю позже название этого предмета, испещренную различными вензелями по краям крышки. Луи открыл крышку, забрался внутрь и протянул руку мне, жестом показывая, чтобы я последовала его примеру, но затем молча приподнялся и в который раз подняв меня за эту ночь на руки, уложил рядом с собой. Я сложила руки на животе и Луи, удостоверившись, что я комфортно устроилась опустил крышку, погружая нас в темноту, которая погрузила в первый для меня сон. Такими были мои первые воспоминания.