Глава 3. Истинная сущность. (1/1)

POV Виктория. Морган подал мне отличную идею — почему бы и не заняться сексом с трупом? Ну, или полутрупом? Буду жить, как в фильме «История Хеккеля», вот весело-то будет. Зашла в квартиру, быстро переоделась в рабочий костюм — черная футболка, джинсы, перчатки. Пора за дело.

Я остановила автомобиль около дома своей будущей жертвы — мужчины 35 лет, Джордана Яворски, который насиловал и убивал детей. Каждый раз, когда его арестовывали, то отпускали за недостачей улик, и он снова приступал к своему хобби. Таким образом, он угробил жизни восемнадцати девочек и шести мальчиков. Отличный персонаж для моей истории. Яворски вышел из дома и сел в синий Renault Logan. Я поехала следом за ним. Мы остановились в каком-то лесу, и мужчина продолжил свой путь пешком. Джордан остановился неподалеку от охотничьего домика, огляделся и вошел внутрь. Подойдя к двери, я стала ждать его. Прошло пять минут, и дверь открылась. Я накинула веревку ему на шею, затягивая так, чтобы он потерял сознание. Мужчина пытается вывернуться, но веревка с каждым движением все сильнее и сильнее сжимает трахею. Наконец он упал. Я привязала мужчину к столу. На полу расстелила полиэтилен, дабы слишком грязно не было. Мое убежище — маленький домик в Эверглейдс. Вылив пару ведер воды на педофила, я разбудила его. Мужчина заворочался, еле открывая глаза.— Где я? Что происходит? — Он пытается развязаться, осматриваясь.— Привет, милый, — провожу пальчиком по его слегка колючей щеке. — Ты — здесь, — я развела руками. — Сейчас состоится суд твой.— О чем ты? — Мужчина, кажется, побелел ещё больше, и уставился на меня. Я показала фото убитых детей, которые нашла у него дома. Яворски был уже похож на лист бумаги.— Я не знаю, что это, — заикаясь, произносит он.— Лжёшь! — Даю ему пощёчину. — Лжёшь, лжёшь, лжёшь! — Следует удар за ударом. — Не смей мне лгать!— Я….— Заткнись! Что, так сложно признаться в том, что покалечил и лишил жизни двадцати четырёх малышей? Мужик нацепил на лицо мерзкую ухмылку:— Ты мне ничего не сделаешь.— Уверен? — Осматриваю я помещение с вопросительно приподнятой бровью. — Сначала мы поиграем, а уж потом я решу, что с тобой делать. Либо крокодилы, либо ты убьёшь себя сам, — я повертела в руках револьвер и положила его на стол.— Что за игра?— Виселица, дорогой мой Джордан. Он возмутился:— Что за детский бред? Я достаю небольшой лист бумаги, черчу клеточки, откладываю его в сторону, подходя к другому столу, где у меня находится нержавеющий складной нож. Я протираю его антисептиком и кладу рядом с листом.— Ну что же, милый мой, давай сыграем в игру. Ты мне говоришь букву, а если она не находится в моём слове — я что-нибудь тебе отрезаю. В глазах педофила появился страх.— Ну что же ты? Давай играть! — Я захлопала в ладоши как маленькая девочка.— А, — он еле выдавил из себя букву.— Боюсь, ты ошибся. Хотя, возможно, если бы у тебя был мозг, то ты попал бы в точку. В любом случае… — я наклонилась над столом и карандашом сделала крошечную пометку на листе бумаги. — Это не очень длинное слово. Всего четыре буквы. Тем не менее, и из ошибок можно извлечь нечто полезное. Положив на стол карандаш, я беру свой любимый нож, разогреваю лезвие, и без лишних промедлений отсекаю мизинец на правой руке жертвы, совершенно не обращая внимания на его конвульсии. Проделав это очень быстро и аккуратно, я положила палец рядом с головой Яворски:— Играем дальше. Яворски не может от страха и боли ничего из себя выдавить, только лежит и стонет, слегка подёргиваясь.— Если хочешь жить, педофил ёбаный, лучше начни говорить!— Л! — Выкрикивает он из последних сил.— Ух ты, верно. Первая буква — Л. Дальше.— К, — он рыдет от боли, пытаясь отключиться, но я не даю ему этой возможности, отбивая жирные щёки пощёчинами.

— Нет, — я отрезаю ему уже безымянный палец.— О, господи, нет! — Крик мужчины пронзил тишину Эверглейдс, заставляя аллигаторов недовольно зарычать. — Как больно, твою мать!— Ты мою мать не трогай! — Удар кулаком по солнечному сплетению. Он хрипит ещё сильнее. — Если тебе больно, значит, ты всё ещё жив, радуйся, — второй отрезанный палец нашел своё место рядом с первым. — Ну, давай, Джордан, продолжай!— Лучше убей меня! УБЕЙ! — Рычит он мне в лицо.— Слишком рано. Ты ещё не раскаялся в своих грехах и не почувствовал ту боль, которую должен. Дальше!— Ради всего святого….— Вынуждена тебя прервать, верующий педофил, букву!— Е!— Третья буква угадана, отлично. С тебя ещё две.— Я не знаю, не знаю, убей меня, пожалуйста! — Мужчина, или, даже не совсем мужчина, рыдает, обмачиваясь от страха.— Блядь, — многострадально выдыхаю я. — Яворски, ты первый, кто умудрился обделаться! Почему же ты так боишься?— Я не заслужил этого, не заслужил! — Хрипит он еще больше.— Не заслужил? Ты не заслужил? Да ты…. — Я ударила по столу ногой. — Ты этого заслужил больше, чем кто-либо другой! Твою мать! Мерзкий ублюдок! Говори букву!— О!— Надо же, неверно, — я моментально успокоилась и, хмыкнув, принялась за средний палец. — Дальше.— Убей меня, пожалуйста, убей… — у Яворски больше нет сил плакать или кричать, он просто лежит и время от времени нервно дергается.— А знаешь, я думаю, что избавлю тебя от проблем, но перед началом кое-что сделаю. Взяв костную пилу, я отрезаю ему член. Он продолжает кричать севшим голосом, в то время как крови становится всё больше и больше.— Открой рот, сука! Открывай, давай! Поколебавшись, он выполняет мой приказ, находясь уже на грани обморока.— Подавись, придурок! — С силой запихиваю его же член ему в рот. Он замычал, пытаясь сопротивляться, но я завязываю тряпку вокруг его рта, которая сразу же меняет цвет на красный. — Ну что же, милый, пора прощаться, — я протыкаю ножом его сонную артерию, заставляя его еще помучаться. Со стола катятся струи крови, и мне приходится подставить ведро в целях чистоты. Внешний вид бывшего мужчины внушает мне уверенность в своих силах. Я убиваю только преступников, но больше предпочитаю педофилов. За свою жизнь — а мне уже 25 — я убила 191 человека, Яворски стал сто девяносто вторым.

Джордан тяжело дышит, пытаясь смириться со своей участью.— Знаешь, Джордан, на каждого убийцу найдется свой Мститель. Твоим Мстителем стала я, — взяв голубую блестящую коробочку, я положила в неё три отрезанных пальца, предварительно обмотав их в подарочную ленту. Рядом с пальцами положила листок с адресом Яворски, на обратной стороне которого было написано карандашом ЛЖЕЦ.

Осталось только собрать этого умирающего заморыша, убраться, и отвезти коробку по назначению — в мой отдел.

Полчаса — и теперь уже мертвый педофил лежит в багажнике моей машины, мы едем к нему в гости. Снова.