the lover. (1/1)

Первая мысль, которая приходит Мари в голову: "что я здесь делаю?"Прекрасно понимая, насколько она не подходит этому месту, она будто читает в глазах подставных археологов - откуда здесь фотограф из бруклина и не хотелось бы увидеть свою рожу на первой полосе бруклинских газет.Мари усмехается и щёлкает фотоаппаратом, давая себе безмолвный обет - одеться в следующий раз в то же, в чём бегает по храмам, как и все они, или - хотя бы - снять галстук-бабочку, цветущую розой на шее.Мари не скрывает татуированные руки и смотрит сквозь прицел фотоаппарата, ища в толпе - сама себе в том не признаётся - знакомое лицо, знакомые лица, она в одиночку не ходит.Никогда.Мари, скрепя сердце, смотрит на часы и понимает, что опаздывает, но она не уйдёт, пока не получит свою маленькую награду.Сердце на секунду замирает, стоит краем глаза заметить высоко собранные тёмные волосы, пальцы дрожат, и Мари делает фото, лишь потом понимая, что обозналась.Здесь нет того, за чем она бежит уже не первый раз.Всё началось совсем не так, всё началось с письма в кристально белом конверте, с письма, намалёванного корявым подчерком, явно усталой рукой, письма с мольбой о помощи, от того, кому она отказать никак не могла.Франциск знал, что не могла.Франциск растил её, как родную, и каждый день приезжал от чёрта на куличиках, чтобы играть с трёх-пяти-восьмилетней Мари, ведь его сестра не смогла отказаться от помощи, хотя Франциска ненавидела всем сердцем - Мари так и не узнала, что они не поделили.Её дядя не любил об этом говорить.Франциск растил её, как родную, и каждое лето она жила в его квартире, где всё трещало по швам, но это место казалось ей лучшим на всей чёртовой планете.Франциск растил её, как родную, и именно ему она рассказывала обо всех своих переживаниях, у него на груди она рыдала после школьного бала, его обнимала не меньше десяти минут перед отъездом в Нью-Йорк, из-за чего чуть не опоздала на поезд.Именно Франциск научил её так быстро бегать.Мари любила его, и потому не могла отказать в помощи, когда узнала, что Франциск Монтойа загремел в тюрьму, и его готовы выпустить под честное слово - но только, если она соберёт нужную сумму.Сосчитав колличество нулей, Мари задумчиво потёрла бровь и десять дней искала новый материал для статьи.Потому что компромат на самого большого работодателя для "чёрных" археологов теперь ей пригодился бы для иных целей.Швырнув ему на стол копии снимков, Мари улыбнулась и попросила об услуге.Она спросила, даст ли он ей побегать.Так уж и вышло, что главным стимулом к вечному побегу для нёе стала любовь, тогда - платоническая, нежная, детская привязанность и взрослое уважение к Франциску, ставшему ей настоящим отцом и самым любимым дядюшкой на свете.Так уж вышло, что уже на втором забеге Мари, поправляя магниты, налепленные собственноручно на одежду, увидела бурые волосы, тогда ещё распущенные и белые руки, собирающие их в хвосты.Мари стоит у стенки и не собирается уходить без собственной маленькой награды.Она никуда не уйдёт, пока не увидит Карму.Они сталкивались ещё не раз, и Мари старается не думать о том, что почти каждый раз она сначала слышит её сладостные стоны и замирает, прячась за камнями полуразрушенного храма, невольно зажмуриваясь и закусывая губы, потому что от голоса Кармы у Мари щемит в груди, и она старается не думать о том, что в этом же зале, за соседней колонной Карма стонет и изгибается в чужих руках.Мари старется не думать, но у неё никогда не выходит.Она делает снимки, когда они выходят, уже одетые, из-за чёртовой колонны, и Мари не плачет, совсем не плачет, и губы до крови не закусывает, что вы.Мари вырезает ненавистное мужское лицо в фотошопе и крепит фотографию над рабочим столом.Она давно собрала нужную сумму, и дядюшка Франциск давно на свободе, она давно потонула в его тёплых объятиях и давно смешливо улыбнулась его глупым доспехам.Но она продолжает бежать и воровать старинные кубки и короны, лишь для того, чтобы нет-нет, да увидеть красную рубашку и длинные волосы, собранные в хвосты.Начальным стимулом к её бегу стала любовь, любовь же не даёт ей уйти, заставляет остаться, пусть даже колени разбиты в кровь, а татуированные руки всё крепче с каждым днём.Мари сама себе признаётся, что с Кармой ничего не выйдет, шепча по ночам обрезанной фотографии "я люблю тебя" и зарываясь с головой под одеяло.Мари, наконец, замечает красную рубашку, и лицо, знакомое ей уже до мелочей, оказывается под прицелом фотоаппарата.Мари проводит ладонью по выбритому виску и понимает, что опоздала на конференцию уже на полчаса. Ну, и плевать.Пусть даже её карьера окажется под угрозой, она уже не сможет остановиться.