Глава 12. Колыбельная. (1/1)

Всю оставшуюся часть дня я просто сходила с ума от странного для меня желания: мне очень сильно хотелось мятных леденцов. Это кажется ненормальным, когда бредешь по коридору, сильнее кутаясь в кофту, стараясь согреться. Но черт возьми, как же сильно мне хотелось ощутить этот вкус! Скользящая по языку конфета, дарящая прохладу и свежее жжение, растекающееся по небу сладковато-мятным туманом, несомненно прозрачно-зеленая или желтоватая, переливающаяся, если сквозь нее смотреть на свет.От этих мыслей во рту слюна начала вырабатываться еще активнее, заставляя закусить губу и встряхнуть головой: лучше просто не думать об этом, чем мучить себя бесполезными мыслями.Внезапно меня словно что-то переклинило, заставив замереть, склонив голову на бок. Настроение стремительной змеей поползло вниз, снимая с губ мечтательную улыбку и хмуря брови. Рука неосознанно легла на живот, слегка поглаживая его. Перед глазами промелькнули сцены, увиденные мной сегодня утром, мгновенно вытесняющие все остальные мысли. Откуда у маленького ребенка столько жестокости, столько ненависти? Да, он хотел защитить нас, но разве это оправдывает его такое поведение?Я не понимаю, откуда в Курте столько жестокости. Я вообще запуталась. С каких пор я считаю нормальным то, что мой не родившийся ребенок приходит ко мне в образе пятилетнего мальчика?****После обеда меня, в очередной раз сидящую на диване и не знающую, чем себя занять, позвали в ?камеру свиданий?. Пришел мистер Виденте.Я неловко подошла к кабинками, присаживаясь напротив следователя, напряженно постукивающего пальцами по деревянной столешнице, взяла трубку.- Добрый день. – Поздоровалась я, смотря на его усталый и затравленный взгляд.- Добрый. Извините, я сегодня ненадолго заехал, работы много. – Он напряженно замолчал, что-то обдумывая, накручивая шнур от трубки на палец. Я терпеливо ждала, не зная, что я могу ему сказать. Прошлая наша встреча прошла далеко не самым удачным образом. Даже вспоминать жутко.- Вы видели его с того раза, Нона? Оно приходило к вам? – Он поднял на меня свой внимательный взгляд, ожидая ответа.- Нет, не приходил. – Коротко ответила я, ощущая странную неловкость.- Ко мне тоже. – Выдохнул он. – Мне начинает казаться, что это настоящее затишье перед бурей. Что вот-вот случится что-то ужасное. Это как помешательство. – Следователь раздраженно морщится, доставая из кармана вибрирующий телефон и поднося его к уху. Трубку, через которую мы с ним разговаривали, он откладывает в сторону, так что я не могу знать, о чем он говорит.Разговор длится не долго, все его ответы односложны. Когда он вновь берет трубку для разговора со мной, он сразу начинает торопливо извиняться, объясняя, что его вырывают на работу. Я сдержанно киваю.- Я обязательно заеду к Вам на этой неделе еще раз. Еще раз извините меня! Может, вам что-нибудь нужно?- Леденцы.– вырывается у меня раньше, чем я успела осознать, что именно сказала. Он удивленно вскидывает бровь, растерявшись на миг.- Какие леденцы?- Мятные. Очень нужно. – Скомкано выдаю я, чувствуя, как кровь приливает к щекам от стыда за такую несдержанность. Следователь добро улыбается и говорит, что обязательно принесет их к следующему разу. Он коротко прощается, на что я киваю головой, и уходит.Я следую его примеру, уходя из ?камеры свиданий?.*****Перед тем, как вывести нас на привычную вечернюю прогулку, нас всех разогнали по комнатам. На общие вопросы и негодования санитары грубо отвечали что-то вроде ?так надо?. Все они были серьезными, взвинченными, словно случилось что-то ненормальное, неестественное.Я сидела в комнате на кровати и смиренно ждала, что будет. Руки, лежащие на коленях, теребили ткань джинсов, нервно подрагивали. Напряжение, царившее в комнате, немало напрягало, сливаясь с давящей тишиной, кажущейся слегка звенящей.Дверь распахнулась резко, заставляя сильно вздрогнуть от хлопка о стену. Вошла медсестра, а следом за ней и два санитара. В руках у них были какие-то ампулы, шприцы, ватки и другие вещи, использующиеся для уколов, лежащие сейчас на металлических подносах. Она остановилась напротив меня, натянуто улыбаясь и прося протянуть ей руку.Я несмело вытянула руку вперед, спрашивая, что она собирается мне вколоть.- Новый препарат от бессонницы. – Сдержано ответила медсестра, сжимая мое запястье рукой в холодных резиновых перчатках.- А почему именно сейчас? Это очень странно, ведь все инъекции пациенткам ставят с утра и… - Я не успела договорить свои возражения, как она перебила меня своей, наверняка заученной, фразой:- Лекарство нужно ставить минимум за 4 часа до сна. – На секунду замолчав, она добавила, пресекая мои возможные вопросы. – Так нужно, мисс Фейтфул.Я напряженно нахмурила брови, ощущая, как холодная ватка со спиртом касается кожи на месте будущего укола. Взгляд невольно скользнул на раздраженных и сердитых санитаров, стоящих чуть поодаль, готовых в любой момент пресечь мои попытки сопротивления. Двое мужчин лет тридцати, изрядно потрепанных и в помятой одежде. Рукав формы одного из них был порван, на тыльной стороне ладони виднелись проступающие царапины.Я ухмыльнулась, представляя, какую истерику могла устроить одна из пациенток, до жути боящаяся острых предметов.Руку пронзила боль от вошедшей под кожу иглы. Лекарство, вводимое в вену, слегка пощипывало, растекаясь болезненным жжением. Терпимо, конечно, но все равно неприятно.Иголка выскользнула из-под кожи так же легко, как и вошла. Спиртованная ватка прижалась к венам, слегка пощипывая края ранки.- Прижмите ватку сильнее, чтобы синяка не было. – Сдержано улыбнулась она, забирая поднос с остальными шприцами и ампулами, который ставила рядом, вставая и уходя.Когда дверь за ними закрылась, я начала ощущать легкую нервозность. Ощущение того, что что-то не так плотно засело в мыслях, царапаясь изнутри.Мне обязательно нужно узнать, что за дрянь нам собираются вкалывать.****Когда нас, спустя добрых пол часа, а то и больше, все же вывели на прогулку, я первым делом уселась в давно облюбованную беседку. Благо, сейчас рядом никого не было: меня раздражало бурное осуждение нового препарата и нелепые предположения того, что это на самом деле может быть.Взгляд изучающе скользил по серому сумеречному небу подернутому легкой облачной дымкой. Темнеет сейчас позднее, чем раньше, предвещая скорый приход теплого летнего солнца.

Безлиственные деревья размораживались после долгой зимы, готовясь и ожидая появления на своих ветвях первых почек, а за ними и первых молодых листьев.

Прервал меня от бесцельного любования деревьями один из заключенных из соседнего блока. Мужчина сел напротив меня, смотря на меня своими безликими серо-зелеными глазами. Его лицо определенно было мне знакомо, я видела его и раньше, хоть и не разговаривала с ним.- Ты жертва. – С сочувствием бросил он, заглядывая мне в глаза. Я недоуменно уставилась на него, думая, что мне послышалось. Что за бред?- Что, простите? – Решила спросить я, непонимающе смотря на него.- Что по-твоему страх, сестра? – Не отвечая на мой вопрос, ответил он. Его вопрос удивил меня, равно как и странное обращение. Я не знала, что ответить ему, удивленно хлопая глазами. Пауза затягивалась, я ощущала, что должна что-то сказать ему, но у меня не получалось выдавить из себя ни слова.- Ты жертва. – Повторил он еще более уверенно, сцепляя руки в замок перед собой и кладя на них свой подбородок. Мужчина смотрел прямо мне в глаза, не стесняясь, не отводя взгляда.- С чего Вы это взяли? – Недовольно спросила я, явно не понимая, к чему он клонит и клонит ли вообще.- Все мы здесь – братья и сестры своих страхов. Мы заложники своих грехов. Мы жертвы.Я старалась осмыслить его слова, неосознанно опуская руку на живот. Где-то внутри появлялось неприятная сосущая боль, растекающаяся раскаленными нитями по нервам.- С чего Вы это решили? – Спросила я, напрягаясь еще сильнее. Боль не проходила, становясь все отчетливее, ярче.Странный собеседник только улыбнулся мне. Улыбка вышла горькой, пропитанной состраданием и неизбежностью. Он встал со своего места, разворачиваясь и уходя из беседки.Что это было вообще?!Я уже привстала, собираясь окликнуть его, когда ощутила внезапно нахлынувшую боль. Слишком сильно, слишком резко.Я зашипела, хватаясь руками за живот и сползая на холодный деревянный пол беседки, кусая губы. Страх за моего ребенка ураганом возрастал в мыслях, пульсируя в висках, подбавляемый болезненным жаром.Страх обжигал ледяными огнем, сливаясь в страстный танец с живой и пульсирующей болью. Ощущения, словно меня рвет изнутри, словно от меня отрываются части плоти, готовые вот-вот выпасть наружу, выжигали меня изнутри, вырывая болезненные стоны.Мой малыш, что происходит? Почему? Почему?!Пальцы до повеления костяшек сжимают ткань кофты на животе, мысли мечутся, как загнанные звери.

- К-Курт… - прохрипела я, ощущая подкатывающую к голу тошноту.Перед глазами всплыли мысли о том непонятном препарате, который нам недавно вкололи. Понимание происходящего ледяным ужасом пронеслось по венам, заставляя сердце колотиться в ускоренном ритме, отдаваясь гулом в висках. Что, если это дерьмо повредит моему сыну? Что, если я потеряю его?Из глаз прыснули слезы, обжигающими дорожками стекающие по щекам. Я не хочу этого. Нет, пожалуйста, не надо, Курт. Останься со мной, пожалуйста.Немые мольбы так и не слетали с искусанных губ, замирая где-то в груди, запутываясь в рваном дыхании.

Внезапно я ощутила, что страшно и больно не только мне. Осознание страха крохотного существа внутри меня звонкими пощечинами ударяли по мыслям и нервам. Ему тоже больно, ему тоже страшно. Мой Курт…В мыслях всплывает тихая мелодия, пробиваясь через иглы боли, разносясь родными мотивами и нежным голосом мамы в сердце. Тихая колыбельная, всегда успокаивавшая меня в детстве, вспоминается строчка за строчкой. Я вдыхаю побольше воздуха, выдыхая его с тихим шепотом, напевая знакомые до боли слова.- Загляни ты в сердечко мне и скажи "уходи" зиме. – Я чуть замираю, прислушиваясь к своему голосу, стараясь унять дрожь и не обращать внимания на горящую боль.

- Ветер воет, а ты грей меня – Строчки даются с трудом, но я пересиливаю себя, напевая уже более уверенно, стараясь согреть ребенка внутри. - Небо стонет, а у нас весна – Я чувствую, как страх, окутывающий моего малыша, становится меньше, сменяясь на неуверенность. Строчки льются, разносясь тихим успокаивающим пением. И мне самой уже не так страшно. Надежда загорается новой искоркой, сердце отбивает радостные ритмы.- Попроси у облаков… - Я прикрываю глаза, расслабляясь, чуть откидывая голову назад, продолжая песню уже мысленно, воссоздавая яркую мелодию и даря ее своему ребенку.

Уверенность, что все прошло, окутывает меня теплым одеялом счастья и нежности.****Мы поднимались по лестнице, сопровождаемые охранниками и медсестрой, идущей впереди. Когда мы зашли на наш этаж, собираясь расползаться по своим комнатам, по коридору разнёсся истеричный женский визг. Медсестра, сопровождавшая нас, заглянувшая в мед.кабинет, отползала от дверного проема назад, крича при этом и рыдая. Охранники, ломанувшиеся к источнику шума, заглядывая в открытую дверь ошарашенно чертыхались. Я и еще пара других девушек, стоявших к кабинету ближе остальных, так же прибежали на крик, заглядывая внутрь светлой комнаты.На полу, украшенном кровавыми разводами, лежала одна из медсестер. Я узнала ее – именно она ставила нам сегодня уколы. Ее тело было изогнуто в неестественной позе, конечности сломаны и выгнуты, суставы выбиты. Лицо было искажено гримасой боли и ужаса, глаза распахнуты, рот приоткрыт в немом крике. Все тело было усажено шприцами, впивающимися в кожу, с обломанными местами иглами. Вся видимая поверхность была изуродована, словно она сопротивлялась, стараясь отползти к двери, в тот момент, когда ей ломали кости и пронзали кожу тонкими иглами.Я в ужасе прикрыла рот рукой, чувствуя, как дрожат коленки от этой ужасной картины. К горлу подкатил порыв тошноты, который я едва смогла подавить. Охранники, наконец пришедшие в себя и начавшие отгонять пациенток-зевак от кабинета, отдающие друг другу команды и что-то говорящие в рацию. Весь коридор наполнился звуками, всхлипами, криками, шепотками.

Я стояла в стороне, чуть подрагивая от страха и ужаса, старающаяся не обращать внимания на весь этот гул. Где-то рядом со мной раздался детский смех. Я повернула голову вправо, обнаруживая в метрах двух от себя Курта, содрогающегося злорадным смехом, придерживающего одной рукой живот, а другой рукой указывая на дверь и снова смеясь. Смеясь заливисто, ярко, громко.

Внезапно он замер, переводя на меня свой взгляд, безумно улыбаясь. Это не было теплой улыбкой. Это был злостный оскал, пропитанный ядом и желчью, сияющий злорадством.

Охранник, бегущий в сторону коридора, пробежал сквозь мальчика, не замечая его. Курт, заметив надвигающегося на него мужчину, злостно зашипел и растворился в тот момент, когда охранник проходил на том месте, где он только что стоял.Сердце пропустило пару ударов, к глазам стали подступать слезы отчаянья. Не думая, что я делаю, не осознавая ничего, я сорвалась с места и побежала в сторону своей комнаты, задевая или врезаясь в других людей. Ловите главу ;3Устала дико, времени вообще нет, так что все боюсь, что строки какими-то вымученными выходят. Как из пальца высосанными.Главу выставляю невычитанной, непроверенной. Время появится - сразу исправлю, да.п.с. Спасибо моей бете за помощь с сюжетом этой главы.п.п.с. Не помню, как называется эта колыбельная, из которой я брала строки. Позже название впишу.Спасибо всем, что еще не забыли :ОИ, черт возьми! Уже 66 страниц, я даже в миди не уложилась!Неужто макси? =(