Эйдетизм (1/1)

Хэви из тех людей, для которых хорошая память - не дар, а проклятие. Он помнит все. До мелочей. Всю свою ебаную жизнь с самого раннего детства. Иногда он сам не понимает, как выдерживает весь этот груз воспоминаний. Иногда он начинает ненавидеть себя за это. Почему хорошие воспоминания не дарят тепло? Почему они вызывают, напротив, лишь ледяную тоску по прошлому? Почему, если уж нельзя забыть, Хэви не может просто улыбнуться тому приятному, что осталось в его памяти, и идти дальше?Хэви выдыхает в шею Медика, до боли впивающегося в его бедра. Тот прижимается спиной к его груди, продолжая двигаться, насаживаясь до самого конца. Выглянув из-за его плеча, Хэви натыкается взглядом на зеркало, висящее напротив. Сейчас они выглядят, как в сцене из бессюжетной порнухи: сидя на заправленной кровати, Хэви опирается на стену позади него, а Медик раз за разом опускается на его член, широко раздвинув ноги. Не хватает камеры прямо перед ними, чуть снизу. Был бы шикарный кадр.- О, черт, - устремив взгляд туда же, произносит Медик и сдувает упавшую на лоб прядь. А ведь только что был увлечен ощущениями. Он останавливается, выравнивая дыхание, поднимается так, что член едва не выскальзывает из него, и насаживается вновь. Он делает это неторопливо-показательно, покрасневшая кожа у входа заметно натягивается.- Такой длинный... - Медик будто бы завороженно смотрит в зеркало, пошло поводит тазом. - Нам нужно зеркало побольше.Хэви берется за бока Медика, подстраиваясь под вновь разгоняющийся ритм.- Значит, нравится смотреть? А когда кто-то другой смотрит? - Хэви спрашивает не потому, что ему на самом деле интересно, а потому что знает, что Медика это заводит. - Хотел бы, чтобы я позвал кого-то третьего? Думаю, ты вполне способен принять сразу два члена. Ты пробовал трахаться втроем?- Да. С женщинами. - Он улыбается, но его лицо тут же принимает сосредоточенный вид, и дальше он говорит уже с паузами. - И наблюдал... И как меня трахают... Тоже наблюдали.Хэви качает головой: он вообще не может представить, как можно заниматься сексом прилюдно. То есть, представить может, но это кажется таким неуютным. Для него секс всегда был чем-то очень интимным. Только для двоих. В запертой комнате. Пожалуй, он немного завидует опыту Медика, судя по всему, куда более богатому.Если Хэви не сдерживается намеренно, Медику ничего не стоит довести его до оргазма. А после - и себя, несколькими резкими, рваными движениями. Спросив предварительно разрешения. Он откидывает голову на плечо Хэви, приходя в себя, и тот, наверное, чересчур ласково приобнимает обмякшее в его руках тело.- Вы делаете меня счастливым, - произносит вдруг Медик, глубоко вдохнув.Хэви жмурится от яркого до боли чувства дежавю, и ответ - сухой, ироничный, срывается с его губ сам собой:- Ты не представляешь, как я этому рад.Медик чувствует. Он сползает ниже и вновь смотрит в зеркало. Потом берет ладонь Хэви и водит по ней своими заметно более мягкими пальцами.- Я думаю... Я думаю, что я правда искал Вас всю свою жизнь.Хэви молчит, недоумевая, с чего Медика вообще потянуло на такое. Медика, которому нахуй не сдалась нежность и вообще хоть какая-то забота; Медика, который до основания заглатывает его член; Медика, который сжимает его плечи и стонет: "Глубже!"; Медика, который всегда сваливает по своим делам сразу после секса.- Я быстро нашел свое призвание... Всегда знал, что буду врачом. Но с сексом было сложнее. Я искал себя... Много лет. Мне было все равно, где и с кем, я просто пробовал. Пока не начал понимать, что приносит мне удовольствие. А потом, когда понял, я стал искать партнера. И это было еще труднее... Я требовательный. Я ненасытный. Никто этого долго не выдерживал. - Медик сжимает руку Хэви и подносит ее к губам. - Но Вы идеальны. Жаль, что я не встретил Вас раньше.- Очень мило с твоей стороны, - говорит Хэви, чувствуя, что внутри ему все же становится теплее. Даже не хочется сказать что-нибудь вроде: "Думаешь, мне это интересно?" - и выгнать из комнаты. Неужели с Медиком можно нормально, искренне поговорить?Тем не менее, он явно ставит секс выше отношений. И, возможно, своей работы. Хэви видел, как он трахается, а вот результатов его бесчисленных экспериментов не видел.Медик выбирается из ненастойчивых объятий и, опустив ноги на пол, длинным изящным движением встает с кровати. Берется за край покрывала, на котором виднеется пара капель наполовину впитавшейся спермы.- Можно? Я постираю.Хэви кивает и перебирается другую часть кровати. Медик накидывает покрывало на плечи.- Совсем не хочется одеваться, так и пойду.- Не пойдешь! - рявкает Хэви, удивившись такому резкому переходу в своем же тоне, и забирает из-под подушки трусы.- Что такого? Все еще боитесь, что кто-то про нас узнает? - Медик фыркает и тоже начинает одеваться. - Все если не в курсе, то догадываются.- И это мне нихуя не нравится. - Хэви застегивает штаны и, подумав, добавляет: - Я не привык раскрывать всем подряд свои личные отношения.Застегивая последнюю пуговицу на рубашке, Медик задает резонный вопрос:- Это как-то плохо говорит о Вас? У Вас есть личная сучка, игрушка для секса. Разве это, ну, не прибавляет Вам уважения?- Не знаю, из какой дыры ты вылез, но у нас - у моей команды - здесь другие правила. - Хэви резко встает, оказываясь вплотную к Медику, но тот даже не шарахается. - И главное правило - слушаться меня. Иначе получишь пизды.- Успокойтесь, я уже завязываю галстук, - невозмутимо отвечает Медик. - И объясняйте мне правила почаще. Я не умею играть по правилам, которых не знаю. Кстати, Вы умеете играть в шахматы?- Умел когда-то. Больше карты люблю. По-твоему, у меня есть время на игры? - По-моему, да. - Медик застегивает пояс, складывает покрывало и перекидывает его через руку. - Иногда нужно отдыхать от работы. Я принесу вечером.Хэви равнодушно пожимает плечами и надевает майку. Он погорячился – сейчас у них действительно есть время. Медик выходит из комнаты, и Хэви только сейчас замечает, какой у него шаг - очень четкий, солдатский. Неужели когда-то его этому обучали? Хэви кидает взгляд на зеркало и криво усмехается.В столовой, которой все пользуются вместо холла, как всегда, не пусто. Шпион, сидя у окна, читает газету, а за столом друг напротив друга Солдат и Подрывник что-то оживленно обсуждают. Хэви прислушивается, проходя мимо них, и слышит обрывок фразы: "...пролетел прям над головой!" Особого интереса это не пробуждает, так что Хэви идет дальше сквозь зал - прямиком к Беатрис, высыпающей печенье из пакета в миску.- Это наш полдник? - спрашивает он, обнимая ее за плечи. - Я хочу мяса.- Наконец-то к тебе вернулся аппетит. - Поджигательница разворачивается к нему, хихикает и говорит тише: - Это из-за него?- Что? Нет! - Хэви хмурится, но не чувствует злости. - Мне просто кажется, что скоро мы пойдем на задание. Нам надо набраться сил.- Возьми пока печенья с чаем. За мясом приходи на ужин.Такие перерывы между бойнями - единственный шанс нормально поесть. Во время задания не до готовки особо, вот и перебиваются всяческими консервами.Медик действительно приносит доску и фигурки ближе к ночи. И даже успевает расставить их, пока Хэви возвращается с ужина. Первую партию Хэви безбожно всирает, зато потом, вспомнив все правила, сам начинает гонять белые фигурки Медика. Они оба не думают подолгу, прежде чем сделать ход, и Медик признается, что ему это нравится. Он играет продуманно и просчитывает наперед все возможные варианты, но Хэви отвлекает его внезапными ходами и загоняет в тупик, пока тот не пришел в себя.Игра надолго увлекает их обоих: они пропускают и закат, и сумерки, и даже включают лампу, чтобы не было так темно в наступившей ночи. Хэви думает, что пора бы лечь спать, только когда начинает зевать не прекращая. Тогда он объявляет последнюю партию с условием: "Проиграешь - отсосешь", но каким-то нелепым образом проигрывает сам, к тому же, умудрившись потерять почти все фигуры. Перемещая коня и ставя таким образом мат, Медик многозначительно смотрит на Хэви поверх очков.- Ну... Все равно ты сосешь, - задумчиво подводит итог Хэви. Медик усмехается и переворачивает доску, собирая фигурки внутрь.- Вы хороший соперник, - замечает он, вновь теша самолюбие Хэви.- А я рад, что ты можешь предложить мне что-то кроме ебли. Хотя, признаться, секс с Медиком нельзя назвать плохим. Это определенно то, чем он любит заниматься и то, что он хорошо умеет. Кроме того, он представляет из себя поле для экспериментов, на которые Хэви ранее не решался. Медик прав - ему нужно почаще приказывать. Но Хэви совершенно не привык к приказному тону в постели...- Интересно, если я буду делать минет после каждого раунда, на сколько Вас хватит? - отложив доску, Медик тянется к ширинке на штанах Хэви.*** Хэви был из людей с чертовски хорошей памятью. Он помнил все. До мелочей. Всю свою ебаную жизнь с самого раннего детства. Отрывками - как его еще мама в колыбели качала, тихо напевая что-то. Потом - как помогал варить кашу и жег в печи сухие соломинки. Как в потрепанных валенках и шубке катался с горки на санях. Как знакомые мужики брали его к речке, на рыбалку. Отца вот почти не помнил – того задрал медведь, пока Хэви не было и пяти лет.Воспоминания лет десяти-пятнадцати были менее смутными. Хэви помнил, что уже в этом возрасте его посылали зарубить курицу на суп - изредка птица без головы пробегала пару метров, если поставить на землю, и это забавило.В общей сложности у него было пятеро братьев. Правда, один из них умер сразу после рождения, поэтому у него не было даже имени. Другой, Саша, дожил до десяти - однажды он очень сильно простудился. В итоге у Ивана был только один старший брат, а за остальными приходилось присматривать. Алексей был на пять лет старше его и к этому времени уже работал в поле, так что за Иваном оставался дом. Семён был младше его на три года, Павел - на семь, и с последним было куда больше возни. Летом мама приходила только к ужину; с обедом помогала бабушка, которой уже было тяжело ходить.По воскресеньям с утра они ходили в церковь. После обеда Ваню отпускали погулять с ребятами, и тогда они ходили в лес или купались в речке. Когда Семён чуть подрос, его обязательно нужно было брать с собой. Младшие всегда приносили проблемы компании мальчишек - падали откуда-нибудь, наступали в муравейник, терялись, чуть что - бежали жаловаться маме. А главное - с ними нельзя было подраться на равных за проявленную дерзость. В этом была и другая сторона: вынужденное решение проблем словами. Именно на младших ребятах Хэви отработал качества лидера - способность не только управлять, но и вдохновлять на что-то. Подчинить силой мало; словами же можно сделать так, чтобы люди добровольно последовали за тобой. Впрочем, физической силы тоже было хоть отбавляй - в восемнадцать в Иване было сто девяносто сантиметров росту и восемьдесят пять килограмм мышц. Он спокойно мог справиться с быком в одиночку или помочь соседу удержать напуганного коня. Ко всему прочему, он был необычайно вынослив; мама часто говорила, что ему нужно стать моряком.В школу Иван толком не ходил - слишком уж он был нужен дома. По этой причине ему было тяжело, когда им всей семьей удалось переехать в город к внезапно объявившимся родственникам; он помнил, как мать стояла на коленях перед какой-то теткой и умоляла выделить им хотя бы кладовку. Ивану там не понравилось. Поначалу было необычно - высокие дома, по целых три этажа, просторные квартиры. Но его бесило новое положение семьи: они были прислугой. В деревне они жили скромно, но были независимы, а здесь они ни на что не годились. Работа не была слишком сложной и грязной, но как же раздражали взгляды, которые кидали на них гости хозяев, эти мрази с тонкими чертами лица, белыми нежными пальцами и изысканными костюмами! Это и презрение, и даже отвращение к их безграмотности, к их говору, разительно отличавшемуся от городского, их грубой внешности. "Мы отсюда не выберемся", - упрямо стучала в голове мысль, не раз озвученная, но мама опускала глаза и молчала, а братья лишь пожимали плечами. И Иван - такой умный, ответственный сын - однажды просто не выдержал и съебался. Судьба очень вовремя преподнесла ему подарок в виде жалкой попытки завербовать его для какой-то разборки аж в Америке, и, к удивлению двух мужичков, которые явно не умели воевать сами и едва не дрожали от страха при виде Хэви, он согласился. Награду обещали большую, США были чем-то интересным и совершенно неизведанным, и пусть он не знал языка - так ли уж это нужно, чтобы воевать? Он отправился туда уже на следующей неделе, ранним утром, напоследок постояв двадцать минут в дверном проеме, рассматривая мирные лица спящих родственников, уместившихся в комнате с единственным окном и тремя кроватями. Он знал что если расскажет им, то никуда не уедет, поддавшись уговорам, поэтому оставил записку, в которой честно признался, куда едет и зачем, написал, как он их любит, и насколько не согласен с жизнью, которую они выбрали. В половине пятого утра он погрузился на грузовой корабль с маленьким рукописным словарем в потрепанной кожаной сумке – от этого словаря толку почти не было, потому что Хэви почти не умел читать. Их было трое в какой-то маленькой темной комнате, и к концу плаванья Хэви едва не сошел с ума от скуки.На первой тренировке Ивану предложили попробовать управиться с разным оружием, и, выбрав пулемет, который не каждый мог хотя бы поднять, он и получил свое прозвище, собственно, превратившись в Хэви. Еще неделю он чуть ли не жестами пытался выяснить у каждого встречного, что значит его новая кличка.Через месяц он знал сотню слов и мог мало-мальски изъясниться. Через два его познакомили с первой командой, и там, в первом бою он понял: да, это его. Оружие, и дым, и пыль, и царапины на руках, и вопли противника, и деньги, много денег. Вот, где его действительно уважали. Вот, где он мог быть оправданно жестоким и приучать к этому других.На Манн.Ко Хэви стал работать в тридцатом году. Тогда он впервые увидел людей, с которыми ему предстояло сражаться бок-о-бок чертову половину жизни. Его изначально направили туда лидером, и было зачем: каждый член команды вполне определился с оружием, но действовать вместе они не умели совершенно. Хэви же знал, куда и кого послать, возможно, грубовато, но действенно. Они быстро стали довольно сильной командой, и Хэви по молодости совершенно не боялся ответственности за свои приказы.Здесь никто не знал о происхождении Хэви; все видели только его силу, его умение выстроить стратегию боя, и, надо признать, авторитет. Поначалу он все еще винил себя за то, что оставил родных без поддержки, но каждый раз вспоминал, что они сами выбрали такой путь.Да и было ли это так важно, когда Эрик лежал в его руках, полностью ему доверившийся? Медик поерзал, стараясь поудобнее устроиться, и успокоился, когда его щека прижалась к ровно вздымающейся груди Хэви. Сонный, откровенно засыпающий после недавнего секса, Эрик был похож на цыпленка, прячущегося под наседкой. Его действительно очень хотелось прижимать к себе и греть, но это были единственные моменты, когда он казался беззащитным. Как ни крути, он был мужчиной, и он мог за себя постоять: медленно бегающий Хэви не всегда успевал помочь ему и не раз заставал Эрика с дробовиком у головы врага или с покрытой кровью и кусками мяса монтировкой рядом с развороченным трупом - трофейной, потому что своей он не носил. Если было нужно, он стрелял без колебаний и дрался до последнего."Ты делаешь меня счастливым", - пробормотал вдруг Медик сонно, и глубоко вздохнул.Хэви недоуменно посмотрел на светлую макушку, а потом его изнутри наполнило такое радостное чувство, что он улыбнулся, и ответ сорвался с его губ сам собой: "Ты не представляешь, как я этому рад".За окном в синем вечернем небе неторопливо проплывали сероватые облака. Хэви заснул с мыслями, что назавтра обязательно пойдет дождь.