Ох, мой милый Августин (1/1)
Жуткий человек в клетчатом пальто, на котором стало ещё больше бардовых пятен, сидел над трупом и вырывал печень, бормоча себе под нос любимую песню для поднятия настроения. Рядом лежали каштановая трость, раскрытый чемодан, куда любезный хирург складывал органы, и заряженный пистолет, осторожно изъятый из арсенала убитого фермера, который при жизни был уж слишком любопытный. В одном несчастному повезло: у него больше нет проблем, в отличии от убийцы.— O, du lieber Augustin, Augustin, Augustin…Доктор любил напевать какие-нибудь мотивы во время операций. Это успокаивало его и приводило в равновесие. Мужчине нравилась эта песня, так как она была о его жизни. Доктор Людвиг мог вполне ассоциировать себя с бедным Августином. По крайней мере, так чувствовал немец. Не стоит оспаривать чувства человека с хирургической пилой.Печень аккуратно завёрнута в старую газету и сложена в чемодан. Готтлиб принялся за сердце. Это был его любимый человеческий орган. В эстетическом плане врач находил сердце самой привлекательной внутренностью. Но чудак не был из тех, кто романтизирует этот орган и связывает его с понятием ?любовь?.Доктор Людвиг вспомнил о Михаиле и с этой мыслью распилил рёбра фермера. Не помешало бы оставить ещё одно послание.— Geld ist hin, Mensch ist hin…Второе тело, лежавшее у стены, едва зашевелилось. Врач остановил свою работу и направил пристальный холодный взгляд на выжившего. По правде сказать, Готтлиб не так уж сильно покалечил свидетеля, но он достаточно навредил ему, чтобы тот не смог убежать. Доктор Людвиг сидел на коленях, выпрямив спину, и с милой улыбкой наблюдал, как тело пыталось собраться с силами, чтобы уползти от этого маньяка. Штутгартский Врач знал, что далеко этот мясной мешок с драгоценными органами не уползёт, так что немец просто наслаждался этим жалким зрелищем, не прерывая своё пение.Тело пыталось что-то говорить. Надо же, насколько оно выносливое! Доктор Людвиг продолжал с интересом изучать поведение покалеченной жертвы. Свидетель начал очень медленно ползти в сторону выхода.— Und selbst das Reiche Wien, hin ist’s wie Augustin…В конце концов Готтлиб встал, опираясь на трость, взял хирургическую пилу и поковылял к бедолаге, тихо смеясь. Тело не слышало этого смеха и даже шарканья туфель, поэтому оно продолжало ползти, пока доктор Людвиг с широкой улыбкой не надавил на пальцы рук. Жертва застонала, но попытки сбежать не прекратила. Готтлиб улыбнулся ещё шире и со всей дури наступил левой ногой на позвоночник.Доктор Людвиг любил человеческие крики. Когда-то ему часто приходилось их слышать. Сейчас он сладко ностальгировал по тем годам.Клетчатый чудак присел рядом. Он случайно разбил свои очки накануне, так что ему пришлось взять напрокат другие у любопытного фермера с замечательной печенью. Хирург не был уверен, насколько сильно ему идёт квадратная оправа, но это не имеет значения. Главное, что очки подошли по диоптрии. Мужчина перевернул тело спиной на пол и начал смотреть на своё отражение в запачканном лезвии. Как же он отвратителен. Что за великолепный засранец пронзает его холодным взглядом и поёт хриплым голосом про чуму в Австрии? Штутгартский Врач, ухмыльнувшись, пронзил жертву пилой в области живота.— Alles ist hin.