1 часть (1/1)

Анна горячая и узкая.Слишком горячая и слишком узкая – и это так хорошо, что Ленни понимает, что не продержится долго.Опять.Его мутит от мысли, что он снова проиграет. Снова кончит первым – сдастся – позволив Алексу доводить Анну до оргазма мощными, грубыми толчками. Хороший парень всегда выходит из игры раньше – и он, Леонард, всегда был хорошим парнем.Нежным, осторожным… и недостаточным.Анна приглушенно стонет, и Леонард по звуку – сдавленному, хриплому – понимает, что член русского сейчас у нее во рту. Его она сжимает бледными губами со слизанной алой помадой. Он вбивается в нее так, что дрожь отдается во всем ее теле – и внизу, внутри, тоже.Он мог бы посмотреть – но он ненавидит смотреть. Ненавидит делиться. Он в ней – глубоко, тесно – и этого должно было бы быть достаточно, но…Анне хочется, чтобы они были семьей – в ее извращенно-горьком понимании семьи – трое в одной постели, двое в одной женщине. Анне хочется стонать, выгибаясь, когда русский резко и грубо имеет ее в рот, а он, Ленни, пытается заниматься с ней любовью, мучительно понимая, что ей недостаточно. Недостаточно любви, поцелуев, недостаточно легких, осторожных касаний, которыми ему хотелось бы ласкать ее тело. И когда он вслепую тянется рукой вверх, к ее маленькой, аккуратной груди, там уже пальцы Алекса – грубо сжимают, щиплют нежные соски, выкручивая, и Анна стонет, а русский, ловя его взгляд, усмехается.И невольная дрожь пронзает тело.Это хуже всего. Не насмешка, не издевка, не болезненное осознание собственной недостаточности для одной-единственной женщины, которую приходится делить. Хуже всего то, что они, Анна и Алексей, проникают ему под кожу, вползают, как горький дым, смешиваясь с кровью. И начинает казаться, что правильно – это только так. Когда ноги распростертой на постели Анны широко разведены для Ленни, а губы разомкнуты для Алекса. Или когда член Алекса в ней, а Леонард осторожно, до дрожи боясь сделать больно, раздвигает тугое кольцо мышц, входя в нее сзади. Или…Или как угодно, но втроем. Вместе. Чтобы глухие стоны, грязные звуки и липкий дурман сплетали их тела и их судьбы, обрекая на это – жизнь. Сладкую, горькую, желанную.