Третья смерть. (1/1)

Ты стоишь на крыше высотки, опираясь босыми ногами о холодный бетонный край. Спиной к догорающему горизонту. Сумерки сгущаются, погружая во мрак шумный американский город. Лишь только там, далеко внизу, горят огни фонарей и вывески магазинов. Ты приезжий польский школьник. Тебе всего семнадцать лет, ты самый младший из всех моих жертв. У тебя много друзей, если их, конечно можно так назвать. В этом я тебя никогда не пойму. Продолжать изо дня в день корчить перед ними дурачка, зная, что над тобой смеются. Глупый мальчик ты, Феликс. Неужели ты настолько слаб, что не можешь измениться? Или хотя бы постоять за себя. Продолжаешь слышать в затылок смешки и подколки, а разворачиваясь лицом, продолжаешь невозмутимо улыбаться. Такие ничтожества, как ты, жить не достойны. Трепещут на ветру светлые пряди. Твои руки накрепко привязаны к телу розовой лентой. Я выбрал цвет специально для тебя. В районе живота красуется большой бант, ослабшим концом закрепленный к торчащей неподалеку антенне. К ней же закреплена цепь, второй конец которой зажат в твоих зубах. Твое тело наклонено к обрыву. Едва только разомкнешь челюсти – умрешь. По твоим щекам струятся слезы. Ты боишься, хотя не далее как пару дней назад, сам сказал, что не прочь расстаться с жизнью. Нужно быть осторожнее с желаниями. Они имеют свойство исполняться. Мельком облизываюсь, окидывая взглядом твое испуганное лицо. Страх исходит от тебя в гораздо больших дозах, чем от азиатов. Японец слишком горд, чтоб выказывать его в полной мере, а китаец был пьян. До сих пор не могу простить себе эту ошибку, ведь в тот раз я так и не смог насытиться. Страх – мой наркотик. Мой самый желанный деликатес. Я дышу им, наполняя легкие его терпким запахом. Он впитывается в кожу, волосы, оставляя после себя восхитительное послевкусие, как дорогое французское вино. Я пью его мелкими глотками, наслаждаясь каждой секундой, каждым мгновением. Он утоляет жажду. На незначительное короткое время, пока мне не захочется получить новую сладкую порцию. Подхожу к тебе ближе и нежным, почти любовным жестом убираю с твоего лица выбившуюся прядь. Беру тебя за шею и чуть приподнимаю, веду кончиком языка по металлическим звеньям цепи и чувственно целую тебя в сомкнутые губы. Вздрагиваешь и тихо хныкаешь, но даже не думаешь сопротивляться. Односторонний поцелуй быстро наскучивает. Отстраняюсь и убираю ладонь от твоего затылка, вновь позволяя тебе зависнуть над пропастью улиц. Интересно, долго ли ты продержишься, Феликс. Феликс Лукашевич. Тебе уже больно находиться в напряжении, верно. Мышцы начинает сводить боль, отвратительная и тянущая, как незастывший цементный раствор. Ты дрожишь настолько явно, что кажется, будто твоя дрожь передается мне. Но я знаю, что это не так. Я дрожу от нетерпения. Я не могу дождаться, когда ты наконец сдашься. Но воля к жизни в твоем жалком существе оказалась чуть сильнее, чем я предполагал. Любопытно, если бы ты сумел сегодня выжить, как изменились твои взгляды на мир? Стал ли бы ты бороться за свое место под солнечными лучами? Увы, мне не придется этого узнать. Как и тебе. Слезы все быстрее стекают по твоим щекам, падая вниз, на кишащую цветными пятнами улицу. Твоя судьба довольно схожа с ними. Это лишь вопрос недолгого времени. Твоя грудь тяжело вздымается от сбитого дыхания, а я отступаю на шаг назад, любуясь на последние секунды твоего присутствия в нашем грешном мире. Дрожь нарастает. Тебя уже колотит, а ты все держишься, упрямец. Неужели смерть для тебя настолько страшна? Прерывисто вздыхаешь и со вскриком разжимаешь зубы. Гравитация неумолима. Твое тело, словно марионетка с подрезанными нитями устремляется к земле. С тихим шорохом развязывается бант, распутывая тебя от атласных ленточных пут. Не могу сдержать удовлетворенный стон и на мгновение прикрываю глаза. Затем подхожу к краю и прищуриваюсь, глядя вниз, пытаясь рассмотреть разбившийся труп. В темноте ничего не видно. Жаль. Чувствую возбуждение. Ничего, до дома дотерплю. Подбираю с крыши ленту и цепь, поспешно покидаю высотку, не желая терпеть напряжение слишком долго. Мельком гляжу на часы. Без минуты двенадцать. Сорок секунд, пятьдесят… Полночь. Уголки губ против воли ползут вверх. Меня снова наполняет счастье.