Голод (1/1)

***Пыльный город тонул во мраке ночи, лишь изредка освещаемый невероятно ярким красным светом прожекторов. Слепые искатели выслеживали таким нелепым способом нарушителей, но их самих это сияние ни капли не пугало — оно пугало население. Если только представить — огромный прожектор, который своим видом больше напоминал кровожадного монстра, — смотрел на город свысока, устрашающе поливая холодный камень и металл построек в этот броский кровавый свет. Все в панике, жмутся к тени, прячутся в подвалы… только не те, кто должны, а невинные существа, жители планеты, которые просто хотят спокойно дожить свою жизнь в мире, спокойствии, без войны и боли.И как после этого — Спорий вас всех раздери! — все эти ?учёные? высшего сорта, смеют говорить, что они слепы, и, видите ли, не видят очевидного? Не видят, что гроксы — само воплощение ума, это посланники самой Вселенной, которая хочет научить простых жителей галактики как правильно жить. Таких ?учёных? Апокалипсис бы с удовольствием отправил бы сюда, в этот город, что потонул в крови, а жители стали утопленниками в душе. Посмотрел бы он, как бы они запели тогда. Галактическая Федерация всё ещё тщетно надеялась, что гроксы оставят эту планету, ведь в ней нет никакого смысла для них, но нет, они продолжали терроризировать граждан, вместо того, чтобы просто взорвать их, как они делали обычно. Наверно их это очень забавляет……снова включился огромный прожектор, он загудел, зарычал, и город снова стал тонуть и погорать в искусственном свете. Жители в страхе прятались. Но вдруг, стоило полосе света пройти чуть дальше маленькой дряхлой гостиницы, прогремел взрыв, крики, и выстрелы из бластеров. Гроксы и их грязные наёмники, которые когда-то были обычными жителями, но они слишком боялись смерти и перешли на сторону машин. Знали бы они, что гроксам живые давно уже не нужны.Толпа в панике бежала от машин-убийц, которые подорвали склад с едой и необходимыми для жизни предметами, (один из последних складов на планете) но жителей не трогали. Они сжигали своими бластерами всё — еду, одежду, медикаменты. Они переговаривались своим отвратительным, то слишком низким, то слишком высоким, полумеханическим голоском. Апокалипсис выбежал из толпы, едва устояв на лапах, он первым делом вышиб бластеры, подпалив себе шерсть. Его глаза вспыхнули гневом и слепым отчаянием. Какая горькая горечь охватила его, когда он, наконец, увидел этих уродцев воочию! Увидел тех, кто устроили всё это, кто разрушили этот безобидный мир. Вот они, проклятые всем живым полу-машины, уничтожают последнее, что у живых осталось. Как же это подло… Апокалипсиса пробрало. Гроксы и наёмники растерянно захлопали глазами, когда Апик достал из кармана бластер и стал палить по ним, иногда попадая, а иногда нет. Но потом они всё же бросили что-то в стража, промазали, и бросились бежать. Трусливо бежать, поджав хвосты. Апокалипсис в ярости бросился в погоню, но потом резко остановился. Они целились вовсе не в него… Страж обернулся и увидел, как дом пожирал огонь, а в заколоченное окно кто-то отчаянно стучался. Видимо, смотрителя попросили не только плакат повесить… Апокалипсис, недолго думая, решил дать им уйти и спасти оставшихся в огне жителей. — Что ты делаешь?! — пищали в его ухо его внутренние опасения, — Если их упустить, погибнут гораздо больше! На войне не обойтись без жертв! Брось их! Догоняй гроксов! Догоняй гроксов! Догоняй! Но страж не слушал. На его глазах никто не будет быть сожженным бездушным пламенем и задушенным чёрным дымом. И это были последние слова, что он себе сказал. Он ворвался в дом и его тут же окатил жар и невесомый дым.— Мы здесь! Мы здесь! — кричали сверху голоса, услышав грохот от вышибленной двери. Апокалипсис шёл сквозь огонь и на его глаза навернулись слёзы, огонь опалял шерсть, но ему даже нечем было прикрыться. И вдруг этот запах… снова этот химический запах. Да такой сильный, что его даже гарь не могла перебить. От внезапной шальной мысли, гнев прокатился по нему, словно разряд тока и он побежал сквозь огонь, стараясь не обращать внимания на боль. Ярость давала ему силы идти дальше и вот, наконец, он дошёл до заветной комнаты. Не было времени высматривать, кто перед ним стоит, он просто вышиб окно, схватил всех троих и легко спланировал. Всё произошло так быстро, так по автомату, в яростном порыве… его как будто подхватило течение, и он не мог никуда свернуть, вообще что-либо сделать. Его просто несло, и он делал, что говорил ему мозг. Но сейчас, на земле, вне горящего дома, его разум будто прояснился, и он стоял, весь в саже, в крови, в безумном шоке. Он отдышался и, наконец, разглядел, кого вытащил. Это была типичная представительница местной расы и её перепуганное, едва дышащее дитё. Соседи Апокалипсиса. Ну а третьим был смотритель. Как же Апокалипсис сейчас проклинал его в голове… всей душой, всем нутром. Это его перепуганное бледное лицо, слезящееся глаза, жалкая сгорбившаяся фигура. Помотав головой, Апокалипсис отогнал те страшные (для смотрителя) мысли из своего раненого сознания. После всего этого он понял, как же сильно раскалывается его голова… Жители понемногу возвращались, будто не верили, что их единственное убежище прямо сейчас полыхает в огне. Нет, они определённо не верили, что остались без всего в один миг. Паниковали пока что не все, осознали всю жуть ситуации лишь немногие из толпы. Апокалипсис был разбит. Он смотрел на всё это и в голове он кричал:— Во всём виноват я! Лишь я один! — его передёрнуло, — Я должен был вас спасти, но я ушёл! На него будто только что упала целая планета — о, это такой знакомый груз вины. А он уже думал, что избавился от него навсегда, ведь он отказался служить Дилии… Как бы ни так, страж, как бы ни так… Все смотрели на него. Вернее, ему чудилось, что все сейчас смотрели только на него одного, что все кричали, что он — убийца и что это он во всём виноват. И он был готов в этом безумии потеряться, если бы его не схватили за плечо. Он даже подпрыгнул.— С-спасибо вам! Вы спасли нас! Спасибо, спасибо! — если бы это сказал ему смотритель, он бы уже лежал с простреленным горлом, но это была его ?соседка?. — Ха-ха… ты знала, что я должен был это всё предотвратить? Не подпустить к вам гроксов?! Знала?! А вот знай! Это я уничтожил вашу надежду. Растоптал её. Я! ВСЕ УСЛЫШАЛИ?! Я! ДАВАЙТЕ! Скажите мне, кто я такой на самом деле! — как же хотелось ему всё это высказать не у себя в сознании, а на всю улицу, закричать, выплеснуть всё это. Но нет. Он вымученно выдал красивую, как какую-то умилительную мелодию, ложь:— Да… не за что, — нервно проронил он, наблюдая как бедные, вымученные, невинные жители собирают в останках то, что осталось. — Я уничтожил всё. Не за что, — тихо проговорил внутренний голос Апокалипсиса, а затем всё вокруг вновь окрасилось в красный свет, но теперь всем было наплевать. ***К счастью выживших (Апокалипсис спас далеко не всех) неподалёку была ещё одна гостиница, жители которой согласились приютить лишние рты. Страж ещё не понял в чём их выгода, но она наверняка есть, ведь больше на этом свете нет чистых и добрых намерений. Просто он пока что не увидел, где именно находится аморальная грязь, но рано или поздно, всё выяснится. Впервые он пожалел, что играя хорошую роль, он не может кого-нибудь пристрелить. Как же он хотел проучить этого смотрителя, который, очевидно, даже не задумался что творит. Конечно, ему ведь нужны были только деньги от богатейших гроксов, какая ему была разница, что для выплаты надо было сделать? Заколотить окна и распылять воспламеняющийся газ в жилом доме… как же мило. Апокалипсис даже не подозревал, что знает так много оскорбительных слов, но они сами собой всплывали в его мозгу. С тех пор как он вытащил из огня троих оставшихся, это малолетнее создание никак не отлипнет от него. В обычном состоянии он ничего не имеет против детей, но сейчас… его почему-то душит неконтролируемая злоба, но только злился он на себя, и это передавалось на всё вокруг. Почему он не может просто сказать этому противному, ненавистному голоску в голове, что во всём виноват смотритель, а не он и, наконец, заткнуть его?! Нет, всё так просто не пройдёт. Страж вообще сомневается, что эта чудовищная рана на его душе когда-нибудь затянется. О, нет-нет, она будет разрастаться и каждое упоминание — будут маленькие песчинки соли. Теперь все выжившие и жильцы другого дома сидят в подвале этого самого дома. Было ужасно тесно, все сидели, плотно друг к другу прижавшись. Апокалипсису тогда было совершенно всё равно, с кем сидеть и с кем греться под рваным пледом, лишь бы смотритель глаза не мозолил. Иначе он точно сорвётся. Все сидели в одинаковых позах, с каменными лицами, смотрели на обогреватель в середине комнаты. Он постоянно барахлил, поэтому приходилось время от времени его пинать и это волшебным образом помогало. Из еды у них осталось пару уцелевших банок с консервами, а в этом доме было много полуфабрикатов. Они всё разделили поровну, и страж удивился этому. Но он отказался от своей доли и отдал её приставшему к нему ребёнку. Зачем? Нет, он тоже голоден, ещё как голоден, но это была жалкая попытка хоть как-то успокоить свою совесть, которая, как он думал, давно уже мертва. Всё, что он съел, это кусочек мяса из банки. И, похоже, в это мясо забыли положить мясо. Но голод его не беспокоил. Больше всего на свете он хочет лишиться совести, снова стать тем Апокалипсисом, которого ничего не заботит — ни чья-то глупая судьба, (да что это вообще такое?) ни нравственность, просто выполняй, что сказала тебе Дилия. Убивай, взрывай и ничего не чувствуй. Это работало. Но сейчас не очень работает. Видимо, как и этот проклятый обогреватель, барахлит…Всё это время, пока Апокалипсис думал, он, словно находился в другом мире, но когда мёртвая тишина нарушилась, он как будто проснулся ото сна. И он не совсем понял, проснулся он или нет, потому что и с этой стороны и с другой, его ждали лишь одни кошмары. — Он забрал мою еду! — Спорий побери! А ведь страж уже почти поверил, что обошлось без этого. Наивный, глупый страж. Две фигуры кричали, плевались друг на друга, а все просто наблюдали. И Апокалипсис наблюдал. Мне всё равно, мне совершенно наплевать! — твердил он сам себе, смотря на двух одичавших от голода форм жизни. От их криков у него вновь разболелась голова, но он даже не стал вслушиваться. Смысл корчить из себя героя, если всё кончено? Он всё провалил. Снова. Да, Апокалипсис был разбит. Но вдруг его фальшивое безразличие испарилось. Резко, неожиданно даже для него самого. — Заткнитесь! — зарычал он не своим голосом, в котором было столько ненависти ко всему живому, что несносный ребёнок наконец-то отполз от него, — Мне надоело! Страж вскочил, вернул эту несчастную банку владельцу, но на этом никто не успокоился. — Кем ты себя возомнил?! — дальше, как понял Апокалипсис, было много обидных слов в его адрес на местном языке. Только он его не знал, к сожалению. Он кричал непонятные слова, пока, наконец, не кинулся на стража. Тот не без удовольствия одним тычком в грудь отправил того к противоположной стене. — Я возомнил себя тем, кем захотел. Поднимешься — отправишься прямиком на поверхность к гроксам. Если не хочешь, лежи, грейся и ешь свои проклятые консервы! — отчеканил Апокалипсис страшным шёпотом. Он и не знал, что когда-нибудь разозлится до такой степени, что примет такие меры. Он понимал, что поступает плохо, но ему стало всё равно. Из-за него погибло так много невинных горожан, какая теперь разница? Но вдруг, он вздрогнул и посмотрел на лапы. Он же не слишком сильно его пихнул? Не мог же он его убить? Да, крови не было у него на лапах (материальной) значит с ним всё хорошо. Облегчение немного притушило его пыл, и Апокалипсис уселся на своё место. Стало легче дышать — от него все отодвинулись, но стало холоднее. — Как ты мог с ним так поступить? — проскрипел ненавистный стражу голос. — Как?! — с вызовом воскликнул он смотрителю, — Как я поступил? Сжёг его, а?! Одного ответного взгляда было достаточно, чтобы понять — он всё понял. Понял, что Апокалипсис додумался про то, что это из-за него был подожжён дом. Стражу очень хотелось вышвырнуть его отсюда, но он зачем-то сдержался. Возможно, ему хватило одного крика, чтобы выплеснуть все эти эмоции, а может он уже слишком раздобрел за это время в страже, кто знает? Лично он тогда совсем запутался в себе и вообще в чёрном и белом. Снова уйти в своё сознание ему не дало громкое урчание в животе, но Апокалипсис сделал вид, будто ему показалось, и закутался в плед уже с головой. Голод неприятно скрёбся по его желудку и горлу. Он всегда считал, что с врагами, вооружёнными до зубов и с головой, наполненной опытом, он не всегда сможет справиться, и он считал таких врагов самыми худшими. Но сейчас худший враг для него — это его проклятая совесть. Вдруг, страж почувствовал, как кто-то потянул его за плед.Он подавленным взглядом посмотрел на вновь прибывшего ребёнка, который протягивал ему маленький кусочек несъедобного мяса, который он ей отдал раньше. Он задумчиво подцепил его когтем. Заглянув в глаза, которые не были осрамлены ненавистью, отчаянием, а были теплы и полны надежды, Апокалипсис, который как будто запутался в каком-то глухом лесу, вдруг наконец-то нашёл заветную тропинку.Он понял, что сейчас он должен попытаться их всех защитить, и он не должен терять надежду любой ценой. А поразмыслить, что правильно, а что нет, он всегда ещё успеет.