Глава II. Часть 1 (1/1)

Маски разбиты в кровь.Сидишь и бичуешь над неудавшейся ролью.Упал на колени, вновьМешая усталость с неразделенной болью.Для Александры этот год прошел в забытьи. После попытки суицида за ней стали приглядывать строже, дверь запирать на замок, а рацион ее ежедневно принимаемых таблеток стер все грани наличия адекватности. Она не владела с собой, ее разум был заперт в телесной оболочке, которой она управляла через силу, и общее ее состояние можно было сравнить с заплесневелым овощем. Который нашли, обкромсали все оставшиеся съестные части и выкинули, в данном случае?— на попечение не земли, а государства.С каждым месяцем ей становилось все хуже?— фармацевтическое наказание в виде самых разнообразных побочных эффектов не сулило ей светлого будущего. Александра существовала на задворках своих тускнеющих под анальгетиками воспоминаний, оставляя при себе лишь лицо любимого мужчины, но со временем и оно практически стерлось. Государственные учреждения для умалишенных нельзя было назвать санаторием. Скорее?— местом самых разнообразных пыток, какие только могут прийти в раскрепощенные умы с развязанными руками ?целителей?, с их извечной жаждой практических исследований. Будучи в неконтролируемом толком теле, девушка не могла им противиться.После очередной не совсем гуманной терапии девушка, наконец, смогла ощутить дуновение легкого ветерка и своеобразную свободу в своей фантазийной клетке.Июнь, 2001 год.Периметр четыре на четыре, голые стены, скамья, железная решетка и несколько весьма недоброжелательных с виду соседей, которые то и дело косо поглядывали на Александру?— так началось ее новое путешествие. Проснувшись в суматохе огромной визжащей толпы, девушка в итоге оказалась в полицейском участке в крайне неприятных обстоятельствах. Она не знала причин своего привода, и полицейские на той стороне упорно не хотели просвещать девушку. Александра уже битый час стояла, прижавшись к решетке всем телом и высунув вальяжно руки, заметно устав пытаться обратить на себя хоть толику внимания.—?Эй, кто-нибудь, ну поговорите со мной… —?Протянула девушка в очередной раз и глубоко вздохнула, пытаясь держать себя в бодрствовании. Ложиться в один ряд с местными алкашами на скамью?— не казалось ей приятной перспективой.Двое мужчин, толстый и тонкий, сидели неподалеку за письменным столом и играли в карты под тусклый изредка мигающий свет с потолка. В упор не замечая женских стенаний рядом. Вдруг послышались шаги и приглушенный смех, а после открылась дверь, и перед девушкой оказались еще два копа, заметно раскрасневшихся от хорошего настроения.—?Давай, скажи еще раз, кому тебе там нужно позвонить? —?Спросил один из них, с противной щетиной в виде подростковых пушков. Девушка закатила глаза?— он уже привел не первого человека, чтобы показать зверюшку в клетке и от души посмеяться.—?Элизабет Тейлор. —?Как по заученной пленке проговорила Александра и раздался ожидаемый гогот. —?Мужики, ну я серьезно. Я имею право на один телефонный звонок, я сама наберу номер. —?Вторая порция смеха разорвала тишину. Ловить было нечего, и девушка вернулась обратно на свое место на скамье. Упала в легкую дрему, прислушиваясь к каждому шороху.Резкий удар дубинки по железу?— девушка в испуге распахнула глаза. Решетка была открыта, а рядом с дверью стоял крайне недовольный владелец зверинца, который он показывал всем, кому не лень.—?Давай, на выход.Александра медленно поднялась и двинулась к мужчине, не сводя с него взгляда.—?За тебя внесли залог. Ты свободна, вали скорее, пока я не передумал.Девушка опасливо вышла из участка, все еще не веря в это чудо. Достала из отданного ей пальто пачку сигарет и закурила сразу же, стоило оказаться снаружи.—?Тебе еще детей рожать. —?Дым попал не в то горло от внезапного голоса за спиной, заставляя неистово раскашляться. Обернувшись, девушка тут же накинулась на шутника с объятиями.—?Билл, черт тебя дери, ты мой спаситель! —?Мужчина заметно осунулся и постарел, но объятия были все те же по-отечески крепкие.—?Услышал в сводке о твоем заточении и решил помочь.Билл упорно ничего не рассказывал ей. А девушка не хотела знать, уже успев уловить дату на одной из газет, что лежали в баре на стойке. Десять лет. Осознание двузначного числа в их разлуке било набатом по вискам, и девушка пила и пила шоты, один за одним под задумчивый взгляд Вильгельма, пытаясь заглушить на волшебные минуты вдруг возникшую боль. И говорила обо всякой незамысловатой ерунде, не давая мужчине ни единой возможности вставить свои комментарии о прошедшем времени. Утром девушка в компании старого друга отправилась в библиотечный архив и блуждала по информации в газетах, что сохранили за прошедшие года, заметно отрезвляясь после каждой найденной статьи о Джексоне.Ближе к обеду Билл передал ее в руки обеспокоенной Лиз, которая тут же решила отвезти девушку на ранчо. В долгом пути она рассказала ей обо всем. О свадьбах и разводе, о детях и обвинениях. О том, как Майкл однажды чуть не умер от передозировки своих любимых таблеток и тому пришлось исчезнуть со всех радаров в попытке залечить свое физическое и моральное здоровье.Все эти рассказы слились в один огромный клубок непонимания, который, с огромным трудом, но Александра смогла размотать. И эта мысль вернула ее с небес, где она счастлива?— на землю, где вряд ли кто-то будет искренне рад ее затянувшемуся появлению. Майкл потерял в ее лице свой ориентир и так упорно искал его, что всей этой своей детской невинностью дал шанс использовать его еще более изощренно, чем девушка только могла себе представить. В попытке найти свой дом, он сломал свою жизнь. Похоже, что просто некому было указать ему на правильные решения, или он просто отказывался доверять кому-либо из приближенных, которых знал?— Фрэнк когда-то имел честь быть одним из них. А новые знакомые сполна воспользовались упавшим на них шансом и безрассудным доверием. И все это произошло именно после Ее ухода.В огромнейшем архиве своих воспоминаний Александре сразу же вспомнился отрывок одной из книг, которую она одолжила у единственного ей повстречавшегося радушного психотерапевта. Там говорилось об этом незамысловатом в обиходе слове ?боль?. Это, на самом деле, преображенное устаревшее французское ?peine?, которое обозначало адскую муку, наказание, горе; оно же уходило родом в латынь, где имело смысл ?наказания? и ?штрафа?; а изначально использовалось в Древней Греции для выражения ?кары? или ?наказания за пролитую кровь?. Для Александры сейчас все эти определения слились в единую иллюстрацию ее состояния, позволяя ощутить это слово ?боль? во всех его самых ярких и непреложных оттенках черного. Это было ее наказанием за непредумышленное преступление.После поведанной информации Александра была не то, что подавлена, она была полноценно и безвозвратно сломлена. Переваривая навалившуюся в ее и без того переполненный мозг информацию, с каждой новой всплывающей в памяти строчкой из прочитанных газет девушке хотелось забиться в угол и не попадаться никому на глаза. Чувство вины разрушало ее изнутри настолько интенсивно, что это было невозможно спрятать в непроходящей по всему телу дрожи. В каждом взгляде на себя от Элизабет девушка замечала ненависть, хоть женщина и пыталась всячески показать обратное?— заботливым прикосновением к плечу, объятием или то, как она не упускала возможности сжать ладонь девушки в своей, в желании показать свое присутствие и поддержку. Но Александре это все казалось наигранным спектаклем, чтобы не поселить в ней надежду сбежать. Возможно, в ней женщина сейчас видела спасение Майкла от того разрушения самого себя, которое он прекращал лишь на время заботы о детях, в которых растворял по возможности все свое внимание окончательно. Но человеку всегда нужен человек. Всегда нужен тот, который разделит твой мир, а не будет в нем играть лишь краткосрочную отведенную роль. И Элизабет искренне надеялась, что девушка станет снова той самой жизненной необходимостью Майкла, в котором он найдет спокойствие. Но после всего, что Александра узнала, она не была уверена, что ей это будет под силу.Знакомые ворота немного видоизменились. Изменилась трава, словно потускнев. Открывшийся взору особняк не излучал тепло, как раньше?— он казался обычным безжизненным строением. Александра в панике оглядывалась по дороге до главного входа в надежде найти хотя бы что-то отдаленно похожее на ее воспоминания. Ничего практически не изменилось, но девушка больше не смогла уловить основного?— волшебства. Оно больше не открывалось ей на ранчо. Каждая деталь давила на Александру фактом ее непростительно длительного отсутствия. Ее здесь больше ничто и никто не ждал.Девушка шла за спиной Элизабет, опустив взгляд под ноги и стараясь сдержать в своей оболочке рвущийся наружу страх. Она боялась увидеть Майкла. Изменившегося практически до неузнаваемости, как удалось заметить по последней статье из желтой газетенки в архиве. Его лицо было наполовину скрыто под маской, предоставляя на обозрение лишь глаза. Девушка не увидела привычного в них озорного огонька испепеляющего все вокруг творческого нерастраченного потенциала. Она видела в них только плескающуюся боль от неудавшегося его линчевания руками людей, которых он искренне и, видимо, безответно всю жизнь мечтал спасти.—?Доброе утро, Рой. —?Наигранно радушное приветствия Элизабет к дворецкому вывело девушку из раздумий. Они уже стояли внутри дома у раскрытых входных дверей, а перед ними был не знакомый мужчина, который буквально сканировал жестким взглядом пришедшую молодую гостью. —?Майкл дома? Мы договаривались, что я заеду к нему сегодня.—?Мистер Джексон уехал в город, но должен уже скоро вернуться.—?Замечательно, мы тогда подождем его здесь.—?Тетя Элизабет! —?Радостно вскрикнул мальчишечий голосок, и со стороны гостиной прибежал ребенок с яркими огромными озорными глазами. Женщина присела и обняла радостного отпрыска Джексона. —?Я не знал, что ты приедешь.Александра смотрела на ребенка и готова была разреветься от отчаяния. Она так хотела подарить Майклу детей?— но не справилась и с этим. Девушка знала о Принсе и Пэрис и думала, что воспримет эту ситуацию спокойно. Но стоило столкнуться с ревностью лицом к лицу, как Алекса поняла?— сдержанности ей явно не хватает.Девушка уловила, что Элизабет все свое внимание обратила на ребенка, не оставив на ней ни грамма. Мужчина был заметно недоволен ее присутствием. Это был идеальный шанс для побега. Покачав головой, поражаясь своему искрометному провалу, девушка вышла из особняка и пошла быстрым шагом по мощеной дороге в сторону выхода с ранчо. Это все было выше ее сил, и если она сейчас так остро реагирует на каждую деталь бывшего родного дома, то с присутствием Джексона все было априори обречено на неудачу.Скользнув ладонями по своему лицу, стирая с него появившуюся легкую влагу под глазами, девушка остановилась перевести дух на пол пути. Она была уже на приличном расстоянии от особняка, подальше от посторонних глаз и могла себе позволить желанный вздох полной грудью. Но стоило поднять глаза от дороги, как тут же земля ушла из-под ног. Что-то взорвалось в голове, миллионами игл в секунду пронзая все тело шоком от увиденного. Перед ней стоял повзрослевший Майкл. Все страхи были напрасны?— его глаза не излучали ничего. Только пустоту, упорно обволакивающую и настолько заразную, что Александра тут же попала в ее тошнотворные бессмысленные объятия. Спокойные, мягкие и сдержанные. Сотканные липкой паутиной, создавшейся над пропастью между ними. Чуть склонив голову, Майкл впервые скользнул по девушке взглядом с головы до ног, словно немо обвиняя ее в чем-то.—?Пройдем в дом? —?Его голос был тих, а обыденный тон, словно они не имели за плечами общей истории, заставил Алексу мысленно сжаться. Мужчина оторвал от нее свои холодные глаза и продолжил путь к дому мимо девушки, пройдя слишком близко. Настолько, чтобы ворваться в личное пространство Александры и не дать возможности сбежать своей внутренней властью, которую та ощутила. И девушка поплелась следом хвостом, аккуратно поглядывая на чуть сгорбленную спину мужчины.—?Александра! Не успела я отвернуться, как ты испарилась куда-то… —?Женщина слегка прикоснулась ладонью к ее плечу.—?Она не захотела курить при детях и решила отойти… —?Косо глянув на девушку, сохраняя при себе ее тайную попытку сбежать, Майкл ушел в гостиную. Александра остро осознала одну вещь?— это был чужой человек. Не ее Майкл.