"Ошибки юности" (Тенгендзи Какеру, Цукигами Кайто, Куга Шу) (1/1)

Иногда Цукигами было достаточно одного взгляда, он даже не звал его по имени, но Куга неизменно подчинялся, возникая рядом с Тенгендзи. Он затыкал ему рот, заламывал руки, укладывал на лопатки и всё это с подчёркнутым безразличием на лице. Сначала Тенгендзи возмущался, пытался бороться и сопротивляться, требуя свободы и взывая к справедливости. Его свобода была Цукигами и Куге побоку, а о справедливости они имели и вовсе какие-то альтернативные представления, продолжая противостоять ему одному вместе. Однажды Тенгендзи пошёл на крайние меры и попробовал обидеться, но тогда вмешались заискивающе причитающие о мире и любви Наюки и Хошитани, которым он уж точно не мог противостоять, отчего ему оставалось только терпеть ехидные взгляды понимающе ухмыляющихся Цукигами и Куги. Наградил бог друзьями, называется.– Да, блин, за что?! Я ведь и сказать ничего не успел! – громко возмущался Тенгендзи в иной раз, трепыхаясь в стальном захвате Куги.– Чтобы наверняка предотвратить такую возможность, – невозмутимо отвечал Цукигами. – Ты склонен всё усугублять.– А ты склонен к нечестным трюкам!.. Куга, отпусти меня!– Зачем?С формулированием ответа на столь нелепый вопрос у Тенгендзи неизменно возникали трудности.– В смысле, ?зачем??! Это вообще странно, что ты подчиняешься Цукигами!– Я согласен с ним, – пожимал плечом Куга, лишь сильнее переплетая руки вокруг Тенгендзи.Иногда Куга словно укачивал его, прижимая к себе, упирался подбородком и использовал как подставку. Если бы Цукигами не давал ему знак о том, что Тенгендзи можно отпустить, он бы засыпал на нём. Тенгендзи не сомневался, что так бы оно и было. Собственно, кроме того, что его лишали свободы слова, никакого вреда дружеский произвол не приносил. Куга не причинял ему боли, в шутливых перепалках с Тораиши или Китахарой прикладывая и то больше силы. Поэтому громкие возмущения со временем уступили место раздосадованному фырканью и то лишь из-за эффекта обрушивающейся на него внезапности. Поэтому Тенгендзи стал следить за Цукигами тщательнее, что дало ему возможность предугадывать его действия. Хотя, распалённый по той или иной причине, он едва был на это способен. Но со временем стал подмечать другое: он никогда не оставался со своими эмоциями один на один. Куга всегда возникал рядом. К его молчаливому присутствию за спиной, тяжести руки на плече или жёсткости пальцев на губах Тенгендзи незаметно для себя привык. Более того, его это успокаивало.В тот момент, когда он это осознал, Тенгендзи приобрёл новую причину для беспокойства: ответ на вопрос ?Почему так??И Куга вовсе не упростил ему жизнь, однажды сказав:– Всё проще. Ты мог бы сказать, что тебе больно или неприятно, я бы перестал. Но ты этого не говоришь. И я делаю соответствующие выводы.Какие такие выводы он считал соответствующими, Куга дал прочесть по своим бесновато искрящимся глазам. Тенгендзи захотелось ему врезать по лбу в тот момент, но он не стал, потому что это тоже было прикосновением.– Не смотри волком, Тенгендзи, у тебя просто места больше и светлее, – сказал Цукигами, в другой день появившись на пороге его комнаты вместе с Кугой. – Это не делает менее очевидным то, что ты нам рад.– Век бы не видел, – проворчал Тенгендзи, шире раскрывая дверь и пропуская товарищей внутрь. Тавиан тут же возник у их ног, запросившись на руки. Куга небрежно бросил принесённый ватман и пишущие принадлежности на кровать, подхватив его. Он придерживал Тавиана сомкнутыми руками, поглаживая между ушами нежными аккуратными движениями. Неуместная мысль о том, что Тенгендзи представлял, как это может быть, смутила его и разозлила в одночасье. Он обернулся к Цукигами, который хозяйничал в его комнате, как у себя дома, разбросав подушки вокруг стола. Готовый вызвериться на него по какой-нибудь надуманной причине, ожидая, пока первая из них придёт ему в голову, он упустил момент, когда Цукигами ответил на входящий звонок и вышел с телефоном из комнаты. Куга проводил его взглядом, а Тенгендзи проследил за тем, как он это делает и, в конце концов, они встретились глазами, и это было катастрофой.– Отпусти ты Тавиана, наконец, – сказал Тенгендзи только для того, чтобы что-то сказать.– Он не просит, – ответил Куга. Он наклонил лицо и Тавиан потянулся мордочкой к его носу. – Ему нравится, когда я так делаю.Услышав своё имя, Тавиан повернул голову к Тенгендзи, окинув его осуждающим взором прищуренных от удовольствия глаз. Если что-то и можно было назвать последней каплей, то это была она.– Ну и чёрт бы с вами. Зачем вообще припёрлись?– Плакат к фестивалю будем рисовать.– Вы? Вдвоём?– Мы. Вдвоём. Втроём, если ты присоединишься. Возможно, понадобится твоя каллиграфия.– В каком же Хошитани отчаянье, раз поручил это вам.– Это не поручение, а инициатива. Ты же видел Хошитани. Ему сейчас не до организации.– Невежа… У вас идеи-то хоть есть?– Обижаешь. Есть целый план.– С ума сойти. Но я хочу сначала домашнее задание доделать.Отпустив Тавиана, что улёгся на кровати, продолжив оттуда наблюдать за ними, Куга занялся расчерчиванием ватмана. Тенгендзи же обнаружил себя сидящим с ним рядом, бездумно перенёсшим свои вещи с письменного стола на чайный. Куга покосился в его сторону, усмехнулся, но ничего не сказал. В очередной раз Тенгендзи задумался о том, что насильственный способ решения проблем не является плохим. Но это тоже были мысли о прикосновениях, заставившие его почувствовать себя до неуютного глупо.Куга не нарушил молчания и спустя минуту. Тенгендзи почти убедил себя в увлечённости написанным в учебнике. Цукигами застрял где-то в другой вселенной. Тенгендзи немедленно разозлился на него за это.Должно быть, волны его раздражения были осязаемы, потому что Куга, наконец, сказал:– Дай мне повод.Тенгендзи замер, суматошно размышляя, является ли то, о чём он думает, тем, о чём говорит Куга.Он хотел, чтобы Куга к нему прикоснулся. Потому что его это успокаивало, и он стремился к этому. Потому что ему это, очевидно, нравилось. Потому что это нравилось Куге. Но это лишь его домыслы.– …Разве тебе не нужно разрешение Цукигами?– Нет. А тебе?А ведь было похоже, что и правда нужно. Так удобно было делать его ответственным за свой идиотизм. Или Хошитани. Или Наюки. Кого угодно другого.Наедине с Кугой он мог уповать лишь на то, что он такой же идиот.– Ой да заткнись!Тенгендзи потянулся к нему и накрыл его рот ладонью, наклонив голову к своему плечу. Чтобы не потерять равновесие, Куга ухватил его талию, удержав при этом его самого от падения. Тенгендзи пришлось упереться рукой в пол. Другая его рука соскользнула с лица Куги, обнажив улыбающиеся губы. Их шаткая конструкция приобрела некоторое подобие равновесия, в то время как остатки разума Тенгендзи парили в не знающем покоя хаосе.Тенгендзи было трудно удержаться, когда лицо Куги (его улыбающиеся губы, будь они неладны, но ведь нет) было так близко. Поэтому он закрыл его рукой снова. Куга не стал тому препятствовать, но подался вперёд, сократив расстояние между их лицами, так что между ними осталась только ладонь.Куда проще было бы, если бы это была ладонь Куги, если бы решение о том, что с ней делать, лежало на нём. Тенгендзи рвано выдохнул сквозь губы.Испытания юности становились всё более изощрёнными.– Эм… ?Я помешал?? или ?Что вы делаете?? не могу выбрать из двух вариантов, – раздался голос вернувшегося Цукигами. Тенгендзи воспользовался заминкой, чтобы оттолкнуть Кугу от себя, для верности сделав это ещё и ногами. Куга упал на пол, да так и остался лежать, уткнувшись лицом в пол, занавесившись волосами и подозрительно подрагивая.– А на что похоже?! – выкрикнул Тенгендзи и сразу же о том пожалел.– Ты не хочешь, чтобы я отвечал, – до отвращения проницательно усмехнулся Цукигами, усевшись за стол.И, правда, не хотел. Хотя и обсудить с кем-то установившееся положение вещей не отказался бы. Но не с Цукигами, нет, точно не с ним.– Ты во всём виноват, – неожиданно для самого себя заявил Тенгендзи.– Ха?Тенгендзи почувствовал, что улыбается.– Куга, держи его.Куга в одно движение оказался за спиной Цукигами, тот и отреагировать не успел, когда он взял его за руки, а приблизившийся Тенгендзи принялся щекотать.– Нет, перестаньте! – пытался он возмутиться, но предательский смех заглушил все слова. Цукигами дрожал и извивался ужом, но Тенгендзи был неумолим в стремлении получить компенсацию за все приобретённые душевные травмы. Куга смеялся тоже. И в какой-то момент они втроём превратились в дико хохочущий извивающийся клубок, катающийся по полу.Тенгендзи почти забыл о том, что несколько минут назад всерьёз размышлял о том, что хочет поцеловать своего друга. Он лежал на полу, на спине, тяжело дыша от смеха и со слезами на глазах. Рядом валялся истощённый Цукигами, растрёпанный, словно императорский пингвин, но со счастливой утомлённой улыбкой на лице. А позади него – Куга, красивый и притягательный.Тенгендзи понял, что то, чего он хотел, не было проблемой. Это было естественным следствием неизбежности, спровоцированной испытываемым им счастьем.Он лишь опасался, стоит ли обретённое счастье подвергать таким проверкам? Или же он преувеличивал его хрупкость?Тенгендзи не хотелось ошибиться.Куга встретился с ним взглядом.Что ж… Возможно, это будет их общей ошибкой.?Да здравствуют ошибки юности!? – прозвучал в голове задорный до отвращения голос Хошитани с интонациями Отори.?Воистину?, – подумал в ответ Тенгендзи.И будущее вдруг заиграло новыми красками.