Цветочек (1/1)

—?Больно? —?когда стража Аркхема, наконец, оказалась достаточно далеко, Тиран, все это время почти тащивший Октавия, остановился. А затем, получив утвердительный кивок, вдруг резко ударил по и без того отбитым ребрам. Ударил слегка, но этого хватило, чтобы юноша, зашипев, скорчился. —?Хорошо. Может, хоть боль вправит тебе мозги. Возмущение от подобного обращения по мере разговора сменилось липким страхом. А когда Тиран, бегло оглянувшись, закончил монолог словами: ?Я не смогу защитить тебя здесь?, горло и вовсе сперло, будто на нем сомкнулись тиски.Страшнее всего было даже не из-за ситуации, хотя пару недель назад Октавий и в кошмаре не мог представить, что окажется в военной тюрьме в роли раба и будет вынужден скрывать собственное имя. Хуже всего было каждой частицей тела ощущать, что непобедимый гладиатор по-настоящему напуган.И, все-таки?— неужели же он, племянник Юлия Цезаря, позволит так обращаться с собой?! Нет, ни за что, лучше уж умереть, чем сносить скабрезные шутки надсмотрщиков и намеки на то, что он был мнимому господину вместо постельной девки!Когда на утро их выволокли на арену и надсмотрщик вытащил его в круг, первой мыслью, внезапно, была радость. Все скоро закончится.О том, чтобы отстоять свою жизнь деревянным мечом против настоящего оружия, нечего было и мечтать. Но так он, хотя бы, погибнет в бою, как положено мужчине, а не сгниет в катакомбах с другими рабами.На смену радости вскоре пришли более рациональные чувства. Умирать не хотелось?— и ради себя, и ради Рима, который в таком случае останется в руках убийц его дяди. Но что он мог? С двух ударов разрубив деревянный клинок, надсмотрщик уронил его на землю, и, вздернув на колени, приставил кинжал к подбородку.—?Хочу украсить его лицо!Не зажмуриться было сложно, но Октавий дал себе слово не показывать врагу слабости. Он так сосредоточен был на том, чтобы не отвести взгляда, что не заметил движения сзади, когда чья-то рука грубо сгребла его за волосы, и, вздернув на ноги, с силой отшвырнула.—?Это моя игрушка! —?Тиран чуть подался вперед, зло глядя на надсмотрщика. —?Если кто и исполосует его лицо, то только я.Облегчение от того, что надсмотрщик о нем позабыл, почти сразу сменилось ужасом, когда он, вооружившись тяжелой дубиной, нанес несколько сильных ударов.Тиран даже не пошевелился, хотя веса должно было хватить, чтобы, как минимум, переломать ребра. Зато когда надсмотрщик сменил оружие, всего после нескольких взмахов Тиран, задохнувшись, упал на песок.Пояс немного спас, но рваные раны на животе и спине все равно выглядели кошмарно. Октавий не помнил, как они добрались до пещеры, к счастью, пара рабов пришли на помощь. Промывая раны Тирана и слушая слегка сбивчивую проповедь про предназначение, Октавий думал лишь об одном: это его вина. Если бы он делал, как ему сказали, если бы не нарывался и не тешил свою гордыню, если бы просто склонил голову, когда они входили в Аркхэм?— верному защитнику не пришлось бы сносить удары того, кого он мог бы обезглавить при желании за три секунды. И все ради того, чтобы не выдать себя и своенравного наследника. Когда Тиран встал на ноги и даже показал пару борцовских приемов, юноша воспрял духом. Быть может, все не так плохо? Но затем гладиатор вновь сполз по стене, и, невидящим взглядом уставившись в темноту, заговорил о сыне. Кажется, жар и потеря крови делали свою поганую работу.—?Это я виноват,?— покаяние сорвалось с губ само собой. —?Нужно было опустить глаза.Тиран хотел было что-то ответить, но из темноты вынырнул надсмотрщик.—?Оставь меня с твоим хозяином, сынок.* * *—?Он поверил? —?в горле моментально пересохло.—?Нет, я думаю?— нет,?— Тиран устало покачал головой. —?Я сказал, что был легионером, но он уверен, что я гладиатор. И если он прознает, кто сопровождает беглого племянника Юлия Цезаря… Сложить два и два будет просто.—?Прости,?— опустившись на землю возле Тирана, Октавий устало склонил голову. —?Я опять пошел наперекор твоему совету и сделал глупость.Мужчина невесело усмехнулся:—?Помнишь, что было в прошлый раз, когда ты меня ослушался? Видимо, придется повторять этот урок почаще.Покраснев, Октавий нахмурился. Напоминание о порке настроения не улучшило.—?Я бы с тобой даже согласился, если бы это что-то исправило. Возможно, тебе следовало сделать это прежде, чем получать за меня раны. Это,?— он указал рукой на кое-как перебинтованные следы поединка,?— смиряет гордыню не хуже порки, поверь мне.—?Значит, боль тебя действительно чему-то учит. Только боль не твоя. Не худшее качество для правителя?— ценить кровь подданных больше своей. Ты усвоил урок о том, чем твоя спесь грозит окружающим. Однако,?— мужчина вдруг вытянул руку и в который уже раз сцапал Октавия за кудри. —?Тебе хорошо бы думать и о том, чем она грозит лично тебе.Не успел юноша опомниться, как Тиран, потянув вперед, уложил его на свои колени. Опешивший Октавий в процессе не успел даже дернуться, а когда перед носом возник глиняный пол, сопротивляться было уже поздно: прямо под локтем оказались перебинтованные раны Тирана, случайно ударить по которым совсем не хотелось.—?Тиран, отпусти. Людей вокруг полно.—?Верно,?— кажется, мужчина все же испытывал определенное злорадство, по крайней мере, в голосе слышался легкий оттенок смеха. —?Но не переживай, почти все здесь и так считают тебя моим личным мальчиком для утех.—?Сволочь,?— сквозь зубы процедил Октавий.—?Сам виноват,?— Тиран выпустил, наконец, его волосы, но надавил рукой на поясницу, не давая встать. —?Раз уж собственная боль для тебя недостаточный урок, может стыд ты запомнишь лучше.Удар ладонью по ягодице казался юноше мелочью, пока не был нанесен. Он полагал, что это едва ли может быть больно. И явно недооценил силу гладиатора.После десятка приглушенных штанами, но все равно мучительно громких шлепков, Октавий попытался осторожно вывернуться и поймать руку Тирана.—?Хватит, я тебя понял. Пожалуйста, сюда в любой момент может кто-то подойти.—?Может,?— спокойно согласился Тиран, легко возвращая наследника в первоначальное положение и награждая очередной серией обжигающих шлепков.—?Тиран, я цезарь в конце концов! —?почему-то от не такой уж сильной, но ужасно обидной порки хотелось чуть ли не разреветься.—?Да, ты цезарь,?— мужчина говорил спокойно и тихо, словно не его рука без остановки покрывала изрядно уже болезненные ягодицы тяжелыми шлепками. —?А значит ты не должен лететь, сломя голову, и тыкать во всех своим превосходством. Быть правителем?— значит быть не только воином, но и дипломатом. Знать, когда следует молчать и соглашаться, а когда?— угрожать и утверждать свои позиции.Внезапно он замолчал, прислушался?— и резко спихнул охнувшего от неожиданности Октавия на пол. А в следующую секунду из-за поворота появилась пара надсмотрщиков. К пленным они интереса не проявили, но от мысли, что они могли увидеть развернувшуюся сцену, и без того красное лицо Октавия стало цвета пурпура.Когда надсмотрщики скрылись, Тиран тихо рассмеялся, глядя на нахохлившегося патриция.—?Не смешно,?— буркнул юноша, от стыда не зная, куда себя деть. —?И у тебя рана открылась.Тиран взглянул на живот?— и да, от резкого движения на тряпках выступила свежая кровь.—?Сменишь повязку?— или ты смертельно оскорблен?—?Куда я денусь,?— обиженно бросил он. —?А потом мне нужно сходить к генералу. Это-то мне можно?—?Иди. Но будь осторожен.